Лори Кинг - Ученица Холмса Страница 5

– Почему бы вам самому не рассказать обо мне, мистер Холмс?

– Так... похоже, это вызов?

В его глазах сверкнула искорка интереса.

– Точно.

– Очень хорошо, но с двумя условиями. Во-первых, вы простите издержки моего старого перегруженного интеллекта, который порядком поизносился и заржавел без долгих тренировок. Жизнь с миссис Хадсон и Уиллом – не лучший шлифовальный камень для острого ума.

– Не думаю, что ваш ум так уж сильно заржавел, но принимаю это условие. Каково же другое?

– Что вы таким же образом расскажете обо мне, когда я закончу.

– Ладно, я попробую, даже если придется стать объектом ваших насмешек. – В итоге мне явно не удалось этого избежать.

– Прекрасно. – Он потер руки, и внезапно я почувствовала, как на мне сосредоточился пытливый взгляд ученого. – Передо мной некая Мэри Рассел, названная так в честь своей бабушки по отцовской линии.

На мгновение я опешила, но, догадавшись, откуда ветер дует, дотронулась до старинного медальона с инициалами М.М.Р., который проглядывал в распахнутом вороте моей рубашки. Я кивнула.

– Ей, вероятно, шестнадцать? Или пятнадцать? Да, пятнадцать лет, но несмотря на молодость и на то, что она не учится в школе, она собирается сдавать вступительные экзамены в университет.

Я ощупала книгу в своем кармане и вновь кивнула.

– Она, очевидно, левша, и один из ее родителей – еврей, наверное, мать. Да, определенно мать. И она умеет читать и писать на иврите. В настоящее время она ростом на четыре дюйма ниже, чем ее отец, ведь это его костюм? Ну как? – спросил он, явно довольный собой.

Я лихорадочно соображала.

– Иврит? – спросила я.

– Такие следы чернил на ваших пальцах могли остаться только при письме справа налево.

– Да, конечно. – Я посмотрела на следы чернил возле ногтя на большом пальце левой руки. – Весьма впечатляюще.

Он махнул рукой.

– Ерунда. Но акценты небезынтересны. – Он вновь уставился на меня, потом откинулся на спинку кресла, положил локти на подлокотники, сцепил пальцы и, закрыв глаза, продолжил: – Итак, акценты. Она недавно переехала из отцовского дома в западной части Соединенных Штатов, скорей всего из Северной Калифорнии. Ее мать была еврейкой-кокни, а сама мисс Рассел выросла на юго-западной окраине Лондона. Она переехала в Калифорнию год или два назад. Произнесите, пожалуйста, слово «мученик». – Я произнесла. – Да, два года назад. Вскоре родители погибли, вероятно, при том же несчастном случае, в который мисс Рассел попала в сентябре или октябре прошлого года. Несчастный случай, который оставил рубцы на ее шее, голове и правой руке, а также некоторую слабость в той же руке и не очень хорошо сгибающееся левое колено.

Игра внезапно перестала быть забавной. Я сидела как замороженная, с лихорадочно бьющимся сердцем, слушая холодный, сухой звук его голоса.

– После выздоровления она вернулась в семью матери, к малосимпатичной и скуповатой родственнице, которая едва ее кормит. О последнем свидетельствуют худоба ее хорошо сложенного тела и то количество пищи, которое она бы никогда не проглотила за столом у незнакомого человека, если бы руководствовалась исключительно хорошими манерами. – Тут он открыл глаза и увидел мое лицо.

– О Боже. – В его голосе прозвучала странная смесь добродушия и невольного раздражения. – Мне ведь уже указывали на эту мою бесцеремонность. Извините, что расстроил вас.

Я покачала головой и потянулась за остатками холодного чая в моей чашке. Мне было трудно говорить, впечатление было такое, будто в горле огромный ком.

Мистер Холмс встал и ушел в дом. Немного погодя он вернулся с двумя изящными фужерами и бутылкой светлого напитка. Он налил его в фужеры и предложил мне, назвав напиток медовым вином, конечно же, собственного приготовления. Он сел, и мы оба отпили по глотку чего-то очень душистого, похожего на ликер. Наконец ком рассосался, и я снова услышала пение птиц. Я глубоко вздохнула и посмотрела на него.

– Двести лет назад вас бы сожгли, – попыталась пошутить я.

– Мне говорили об этом и раньше, – отметил он, – хотя я с трудом представляю себя в роли ведьмы, колдующей над своими горшками со снадобьями.

Я слабо улыбнулась. Он откашлялся.

– Гм, стоит ли мне закончить? – спросил он.

– Как хотите, – с трепетом ответила я.

– Родители этой молодой леди были весьма обеспеченны. Их наследство в сочетании с ее ошеломляющим интеллектом не позволили неимущей родственнице подмять ее под себя. Поэтому леди и шатается по холмам, предоставленная самой себе.

Похоже, он заканчивал, и я собрала свои рассеянные мысли.

– Вы совершенно правы, мистер Холмс. Я являюсь наследницей, а что касается тети, то ее представления о том, что должна делать молодая девушка, явно не совпадают с моими. А поскольку ключи от кладовой находятся у нее, а мое послушание она пытается купить за еду, я частенько ухожу в таком состоянии, в каком ушла и сегодня. Как бы то ни было, в ваших рассуждениях есть два изъяна.

– О?

– Во-первых, не я приехала в Суссекс к тете. Дом и ферма принадлежали моей матери. Когда я была маленькой, мы часто бывали здесь летом. Это были самые счастливые дни моей жизни. Тетя была вроде смотрительницы поместья. И хотя она будет опекать меня в течение еще шести лет, по правде говоря, это она живет со мной, а не я с ней. – Кто-нибудь другой, может, и не уловил бы нотки отвращения в моем голосе. Поэтому я быстро переменила тему, дабы не выдать еще каких-нибудь подробностей своей личной жизни. – Во-первых, я всегда рассчитываю время так, чтобы возвращаться домой до наступления темноты. Мне скоро надо будет уходить, поскольку через пару часов уже стемнеет, а мой дом в двух милях от того места, где мы встретились.

– Мисс Рассел, – спокойно сказал он, не настаивая на предыдущей теме, – один из моих соседей удовлетворяет свою страсть к автомобилям, работая таксистом. Миссис Хадсон пошла попросить его подбросить вас до вашей дорогой тетушки. Так что можете спокойно отдыхать еще часа полтора.

Я опустила глаза в смущении.

– Мистер Холмс, боюсь, мои сбережения не настолько велики, чтобы позволить себе такие траты. Ведь я уже и так потратилась на Вергилия.

– Мисс Рассел, у меня солидные сбережения, но трачу я очень мало. Прошу вас разрешить мне эту маленькую причуду.

– Нет-нет, я не могу.

Он посмотрел на меня и сдался.

– Ну ладно, тогда предлагаю компромисс. Я возьму на себя эту и последующие траты, как бы предоставляя вам заем. Полагаю, ваше будущее наследство позволит вам рассчитаться со мной.

– О да, – засмеялась я, живо вспомнив сцену в нотариальной конторе, когда глаза тети загорелись от жадности, – с этим проблем не будет.

Он посмотрел на меня проницательным взглядом и, поколебавшись, деликатно заговорил:

– Простите за навязчивость, мисс Рассел, но меня интересуют темные стороны человеческой натуры. Позвольте узнать, а что если?..

Я мрачно улыбнулась.

– В случае моей смерти тетя будет получать лишь определенную ежегодную выплату. Едва ли больше того, что она имеет сейчас.

– Понятно, а теперь насчет займа. У вас будут мучительно болеть ноги, если вы отправитесь домой в этих туфлях. Хотя бы сегодня воспользуйтесь такси.

Было что-то странное и ироничное в его последнем предложении. Мы сидели и смотрели друг на друга в тихом вечернем саду, и мне показалось, что он нашел во мне приятного собеседника. Мы составляли странную пару: очкастая девчонка и высокий язвительный отшельник, наделенный блестящим умом. Я уже не сомневалась, что это далеко не последний визит в этот дом. Я заговорила, принимая его скрытое предложение дружбы:

– Когда по три-четыре часа в день проводишь в дороге, остается очень мало времени на что-то другое. Я принимаю ваше предложение о займе. Пусть только миссис Хадсон все записывает.

– Она очень скрупулезна в подсчетах, в отличие от меня. Выпейте еще моего вина и расскажите Шерлоку Холмсу о нем самом.

– Так вы уже закончили?

– Ну, можно еще поговорить об очевидных вещах, упомянуть о вашей обуви, о позднем чтении при плохом свете, о том, что у вас есть несколько дурных привычек, что ваш отец курил и, в отличие от большинства американцев, в одежде предпочитал качество моде. Я все-таки остановлюсь. Теперь ваша очередь, но предупреждаю, я хочу услышать от вас что-нибудь отличное от того, что вы могли почерпнуть у моего восторженного друга Уотсона.

– Я постараюсь избежать заимствования его проницательных наблюдений, – сухо сказала я, – хотя интересно, если написать вашу биографию по его историям, не будет ли это палкой о двух концах. На мой взгляд, опусам Уотсона не всегда можно верить, иногда они представляют вас намного старше. Я не очень хорошо угадываю возраст, но вам ведь ненамного больше пятидесяти? О, извините. Некоторые люди не любят говорить о своем возрасте.