Жорж Сименон - Исчезновение Одиль Страница 5

– Кажется, она сидела вон в том углу. За тем столиком для двоих. Вошла одна, но ее визави не замедлил с ней заговорить, и они покинули вагон-ресторан.

– На кого он похож?

– Ну, еще довольно молодой. Что-то около сорока.

В Париже Боб отправился на улицу Гей-Люссака. Здание гостиницы было самым маленьким на этой улице, всего четыре этажа, тесно зажатым между шести-, семиэтажными домами. Позади стойки через раскрытую дверь можно было видеть хозяина, мсье Бедона, склонившегося над кипой бумаг.

– Подумать только! Мсье Боб... Какими судьбами?

– Не очень-то счастливыми. Прежде всего, скажите мне, здесь случайно нет моей сестры?

– Нет. Она уже полгода, как не приезжала.

– Вы ничего не заметили во время ее последнего приезда?

– Она пробыла всего три дня.

– Ну, это мне известно.

– Она отправилась в город в первый же вечер после того, как отнесла в номер свой чемодан, заявив при этом, что собирается пойти подышать воздухом. В действительности же, вам я могу это сказать, она вернулась лишь в четыре утра.

– Как она выглядела?

– Как будто в полном порядке. Ключ ей выдал старый Виктор. Какое-то время они болтали. Она сейчас в Париже?

– Возможно.

– Мне кажется странным, что она не остановилась, как обычно, у нас.

Мсье Бедон нахмурил брови.

– Вы ее разыскиваете?

– Можно сказать, да. Она уехала из дому, никого не предупредив.

– Очевидно, она весьма независимая барышня.

– А в две другие ночи, которые сестра провела в Париже, она тоже возвращалась под утро?

– Вынужден вам сказать, что да.

– А в прошлые приезды с ней такое случалось?

– Чтобы три ночи кряду – такого никогда. Днем она практически не выходила на улицу. В два часа заказала в номер сандвичи, затем, должно быть, снова уснула. Она отправилась в город, когда настало время ужина.

– Спасибо, мсье Бедон.

Тот снял с доски ключ и протянул ему.

– Двенадцатый, тот, что был у вас в прошлый раз.

Он узнал эту комнату, с ее обоями в цветочек, медной кроватью и большим зеркальным шкафом.

Как и шестью месяцами раньше его сестра, он тут же снова спустился в холл, кивнул хозяину и направился в сторону бульвара Сен-Жермен. То, что он только что услышал от мсье Бедона о последнем приезде Одиль в Париж, напомнило ему об одной ее фразе.

"Я открыла для себя в Сен-Жермен-де-Пре потрясный ночной кабачок. Там всего пять музыкантов, но им удается создать такую грохочущую атмосферу. Он совсем маленький. Называется «Каннибал».

Туда-то он на всякий случай и направился. Не без труда отыскал он вывеску и лестницу в полуподвал, откуда доносилась поп-музыка.

Заведение оказалось и в самом деле небольшим. В зале могло поместиться десятка три посетителей, но сейчас он был заполнен лишь наполовину. На узкой эстраде – пять длинноволосых музыкантов, самые длинные волосы у гитариста.

– Вы один? – спросил у Боба хозяин с весьма сильным шведским акцентом.

– Да.

– Это ничего. Присаживайтесь за этот столик. Что вы будете пить?

– Виски.

Его обслужила красивая девушка, носившая самую короткую юбку, которую он когда-либо видел.

В зале были главным образом пары, влюбленные, некоторые из них танцевали на крошечной площадке.

– Скажите, это тот же оркестр, что был здесь и полгода назад?

– Да, мсье. Вот уже полгода, как они здесь работают. Хорошо играют, правда?

– Да, разумеется.

Ему пришлось подождать с полчаса, пока музыканты не сделают перерыв. Трое из них остались на своих местах и закурили. Один направился к бару, а другой пошел к выходу. Это был гитарист. Боб проследовал за ним на тротуар, где тот дышал воздухом.

У него была светлая жидкая борода, и он казался очень юным, еще сохранившим румянец на щеках.

– Сигарету?

Гитарист взял.

– Спасибо.

– Часто бывает, что женщины приходят к вам в ресторан одни?

– Редко, а профессионалки – никогда. Хозяин этого не хочет. Забавно, конечно, но он весьма стыдлив на свой манер.

– Мне бы хотелось знать: вам знакомо это лицо?

Он показал ему фотографию Одиль, которую его собеседник взял и отправился разглядывать под газовым рожком.

Возвращая снимок, он, казалось, колебался.

– Кем она вам приходится?

– Сестрой. Но ничего не бойтесь. Ей предоставлена полная свобода, и я в курсе большей части ее любовных похождений.

– Вы в этом уверены?

– Да.

– Она вам рассказывала обо мне?

– О вас нет, но о "Каннибале – да. Вы переспали с ней, ведь так?

– Да.

– И она первая с вами заговорила?

– Да.

– Узнаю свою сестру.

– Ей хотелось поговорить о гитаре. Она тоже на ней играет.

– Да, играла. Что еще она вам рассказала?

– Что живет в Лозанне, в старом доме, принадлежавшем еще ее прадеду, и что ей в нем до смерти скучно. Я спросил у нее, почему она не переберется в Париж, и она ответила, что у нее нет ни денег, ни профессии.

«Все, на что я была бы способна, – вздохнула она, – это стоять за прилавком магазина».

– Она оставалась до закрытия?

– Да.

– И пошла к вам домой?

Привести кого-нибудь в гостиницу «Меркатор» Одаль бы не осмелилась.

– Если это можно назвать домом. У меня плохо обставленная и малоаппетитная комнатенка в меблирашке на улице Муфтар.

– И она туда с вами пошла.

– Да. Мы с ней занимались не только любовью. Она много рассказывала. Нужно сказать, она до этого пропустила два-три стаканчика.

– О чем она рассказывала?

– О себе. Она завидовала, что у меня есть профессия, хотя я и зарабатываю мало денег. Жалела, что забросила гитару.

"И так во всем, – вздыхала она. – Я берусь за что-нибудь с увлечением, и кажется, что наконец-то я спасена, что я нашла свой путь. Потом, через месяц или через полгода, я чувствую себя так, будто сражалась с пустотой. Ничего уже не существует, я себе отвратительна... ".

– Я ее хорошо знаю, и мне она тоже часто признавалась в этом.

– Знаете, ведь заниматься любовью для нее не главное.

– Я всегда это подозревал.

– Ей хочется сделать так, чтобы ее партнер получил наслаждение, но сама она его не получает. Мне нужно возвращаться. Через полчаса будет еще один перерыв.

Боб снова сел за столик и заказал еще одну порцию виски.

– Вы ни разу здесь не были? – спросил хозяин.

– Нет. Зато некоторое время назад сюда несколько раз приходила моя сестра.

Он показал ему снимок, и человек со скандинавским акцентом узнал изображенную на нем девушку.

– Красивая девушка. Она часами просиживала в своем углу, тот, что слева, возле оркестра. Уходила, лишь когда мы закрывались. А сколько ей лет на самом деле?

– Когда вы с ней познакомились, ей не было восемнадцати. А сейчас уже есть.

– Она не приехала в Париж вместе с вами?

– Нет. Она приехала сюда одна, и я ее разыскиваю.

Хозяин непроизвольно посмотрел в сторону гитариста, и Боб поспешил сказать:

– Знаю. Я только что говорил с ним на тротуаре.

– Ему ничего не известно?

– В этот ее приезд он с ней еще не виделся. Она должна была приехать вчера вечером.

– Я тоже ее не видел. Похоже, вы беспокоитесь.

– Да. Она уехала из дома очень подавленной. В письме, которое она мне оставила, Одиль пишет, что хочет покончить с собой.

– Вы надеялись, что она придет сюда?

– Да. Вам она не делала никаких признаний?

– Нет. Я довольствовался тем, что дважды пригласил ее на танец, и оба раза она согласилась.

Спустя полчаса к нему за столик подсел гитарист.

– Виски?

– Нет. Пива. Мне жарко. Одно пиво, Люсьенна.

– И еще одну порцию виски.

– Хозяину удалось сообщить вам что-нибудь интересное?

– Нет. Он танцевал с ней, но она с ним почти не разговаривала. По-вашему, он с ней переспал?

– Нет. Это не в его стиле. И потом, Люсьенна не позволила бы. Они уже больше года живут вместе.

– Вы ничего не припоминаете, может, какое-нибудь случайно оброненное слово, которое могло бы навести меня на след сестры?

– Вы бы хотели отвезти ее назад в Лозанну?

– Совсем не обязательно. Я даже не уверен, что стал бы сообщать родителям, если бы нашел ее. Я разыскиваю сестру, чтобы помешать ей совершить непоправимую глупость.

– Она весьма неглупая девушка и, судит о себе трезво.

– Знаю.

– Она очень несчастна. Приходила сюда три вечера подряд.

– Все три вечера вы отправлялись на улицу Муфтар?

– Я не мог пойти к ней в гостиницу, у этой гостиницы такое странное название...

– "Меркатор".

– Да. Кажется, там имеет обыкновение останавливаться все семейство, и она уже бывала в ней, когда была маленькой.

– Это правда.

– Она и очень сложная, и одновременно очень простая. Вернее, простодушная. Мы с ней до этого не были знакомы, а она в первый же вечер призналась мне в таких вещах, которые поверяют только старому другу. Во вторую ночь она попросила меня захватить с собой гитару. Она разлеглась, обнаженная, на постели, хотела, чтобы я поиграл для нее одной. Это ведь говорит о романтическом характере, не так ли?