Энтони Беркли - Отравление в Уичфорде Страница 5

— Нет, конечно ничего удивительного в этом нет, решительно отвечал Алек, — надо быть умалишенным, чтобы поступить иначе.

— Совершенно верно, — согласился Роджер. — В точности так. — И в глубокой задумчивости вновь стал раскуривать трубку.

Они немного помолчали.

— Продолжай же, — сказал Алек, — ты же чего-то недосказываешь.

— Нет-нет, я ничего не утаиваю.

— Ну все равно, ты о чем-то думаешь еще. Выкладывай!

Роджер вынул изо рта трубку и ткнул коротким чубуком в сторону собеседника, словно желая подчеркнуть свои слова:

— Но есть вопрос, на который я не могу найти ответа, медленно произнес он. — И вопрос состоит в следующем: за каким дьяволом понадобилось так много мышьяка?

— Так много?

— Да. В количестве, достаточном, чтобы убить свыше двух сотни человек, когда надо было убить только одного. Зачем? Это все как-то неестественно.

Алек задумался:

— Ну, этому можно найти несколько объяснений. Например: она хотела достичь цели наверняка. Или: она не знала точно, какова смертельная доза. Или она…

— О да, можно сразу же подыскать два-три объяснения, но пи одно из них нисколько не убедительно. Ты считаешь, что люди приступают к процессу отравления, не узнав заранее, какова эта смертельная доза, да? Отравление дело злонамеренное и требует хладнокровия, и хотя бы такой незамысловатой акции, как консультация с энциклопедией или медицинским справочником насчет того, какова она, эта роковая доза. Это, так сказать, первый и неизбежный шаг по данному пути.

— Гм? — усомнился Алек, не слишком убежденный Роджером.

— И еще одно. Зачем было покупать отравленную мышьяком бумагу для мух, когда в доме уже было полно яда?

— А может, еще не было, — быстро возразил Алек. — Может, она приобрела весь остальной мышьяк после того, как купила эти отравленные бумажки?

— Пусть так. Но и на данное предположение найдется свое опровержение. Зачем ей понадобилось покупать такое количество мышьяка, когда в бумаженциях с отравой уже содержалось с полдюжины смертельных доз? Более того: я не знаю пи одного свидетельства со стороны полиции, удостоверяющего, что миссис Бентли вообще покупала мышьяк. Есть только доказательство, что она мышьяком располагала, но каким образом он попал в дом, мы не знаем. По-видимому, полиция считает само собой разумеющимся, что если в доме есть мышьяк, то именно она его и купила.

— Неужели все это так уж важно?

— Я бы сказал, что это жизненно важно! Нет, как хочешь, но наличие мышьяка в столь непомерном количестве не упрощает дело, как по-видимому думают все окружающие, по, по-моему, чертовски запутывает ею.

— Интересное предположение, — согласился Алек. — Я как-то не рассматривал ситуацию под этим углом зрения. А какой же вывод ты делаешь из всего этого?

— Мне кажется, можно сделать два вывода. Или миссис Бентли самая сумасшедшая из всех когда-либо существовавших преступниц и из кожи лезла вон, чтобы сфабриковать против себя самые отягчающие вину доказательства, во что, исходя из моего понимания ее характера я совершенно не склонен верить. Или же!..

Он помолчал, вминая в чашечку трубки торчащие из нее табачинки.

— Да? — с любопытством спросил Алек. — Или же что?

Роджер метнул на него быстрый взгляд.

— Или же она никогда не убивала своего мужа, — спокойно и ровно сказал он.

— Дружище, дорогой! — запротестовал Алек. — Каким же образом ты вывел такое заключение?

Роджер сложил на груди руки и вперил невидящий взгляд в лужок на противоположном берегу речушки.

— Слишком уж много доказательств вины! — начал он в дискуссионном тоне. Просто смешно, сколько их. И все такие готовенькие и хорошо подогнанные. Такое впечатление, что их очень умело сфабриковали, разве не так? Неужели ты считаешь, это сама миссис Бентли так мастерски их сработала?

— Ну ладно, — засомневался Алек, — это все очень хорошо, но тогда кто же их сработал?

— Настоящий преступник.

— Но миссис Бентли и есть настоящая преступница!..

— Ну послушан, Алек, сделай над собой усилие и постарайся хоть на мгновение взглянуть на это дело без всякой предвзятости. Давай условимся, что мы не уверены в том, виновата ли миссис Бентли или невиновна. Нет, давай сделаем еще шаг вперед и на минуту представим, что она совершенно не виновна, и немного порассуждаем, основываясь на этой позиции. Куда это нас приведет? К выводу, что Бентли был отравлен кем-то другим; что этот Другой стремился не только обвинить миссис Бентли в преступлении, но, очевидно, и к тому, чтобы она расплатилась за него; и что, следовательно, этот другой выстроил цепь в высшей степени убедительных и отягощающих ее вину доказательств с желанием самым быстрым образом и навсегда отделаться от миссис Бентли. Тут есть о чем подумать, не так ли? И обрати также внимание на то, что в итоге всех этих действий устраняется не только миссис Бентли, но и сам Бентли. Другими словами, этот таинственный неизвестный имел не меньшее желание отделаться и от мистера Бентли, а не только от его жены. Трудно сказать, кто мешал ему больше, но что мешали оба — это несомненно. И план, составленный неизвестным, был весьма изобретателен: сам факт устранения миссис Бентли очищал злоумышленника от всех возможных подозрений относительно него самого. Понимаешь? О да! Тут есть над чем подумать!

— Попридержи коней, — пожаловался Алек, — какие у тебя доказательства?

— Так вот насчет доказательств. Итак, предположим, что миссис Бентли невиновна и она может объяснить свои поступки. Однако я вряд ли ошибусь, если скажу, что эти объяснения будут не слишком убедительны и она не сможет все должным образом доказать — так как таинственный неизвестный достаточно хитер и умен, чтобы позаботиться и об этом. И в результате мы получаем совершенно восхитительную, но аномальную ситуацию: если случайно объяснения миссис Бентли окажутся убедительными, я буду считать, что она, очевидно, виновата. Однако если эти объяснения будут по-детски неумелы и глуповаты, я с полным моральным правом тогда заявлю, что она невиновна.

— Боже милосердный, Роджер, ну ты просто невероятный человек!простонал Алек. — Ну почему, почему ты так считаешь?

— Мне кажется — это совершенно ясно. Если ее аргументы будут беспомощны и неуклюжи, значит они, но всей вероятности, правдивы (ты даже представить не можешь, насколько часто и как ужасающе неубедительна может быть правда, мой дорогой Александр), если же они будут умелы и точны — значит, их приготовили заблаговременно. Я повторяю снова: для того чтобы отравить человека, нужно все заранее тщательно и хладнокровно продумать. Преступник не станет изобретать аргументы в свою пользу, когда полиция стучит ему в дверь и требует объяснений. Нет, он их разработает заранее, очень старательно и все изложит последовательно и логично. Вот почему судебные процессы по делам об отравлении в два раза длиннее, чем другие дела об убийстве: потому что гораздо труднее определить, кто именно преступник. И дело тут не только в том, что отравление само по себе гораздо более тонкий способ убийства, а в том, что в семи случаях из десяти убийца — человек осторожный, осмотрительный и умный. Разумеется, среди отравителей встречается немало психически неуравновешенных людей, таких, как Причард или Лэмсон, но все же они скорее исключение из правила. Настоящий отравитель по природе своей — холодный, жесткий, расчетливый человек, какими были Седдон и Армстронг. Был еще отравитель Гриппен, но он стал убийцей под давлением обстоятельств, однако он вообще сплошное исключение из всех правил, если можно так выразиться. Я всегда очень о нем сожалел. Если когда-либо женщина заслуживала, чтобы ее убили, то это Клара Гриппен, и мне кажется, что Гриппен убил ее из трусости. Она установила в доме режим абсолютной тирании, и у него просто не хватило духу сбежать от нее, ну еще и по той причине, конечно, что она единовластно распоряжалась всеми его сбережениями — как очень находчиво объяснил мистер Филсон Юнг. Да, Александр, это был чрезвычайно интересный судебный процесс с точки зрения психологии. Как-нибудь я постараюсь объяснить тебе это дело не спеша и во всех подробностях, потому что оно того заслуживает.

— Господи! — воскликнул Алек, устрашенный уже этой первой лекцией из области криминологии. — До чего же ты любишь поговорить!

— Да, возможно, — согласился Роджер и снова занялся своей трубкой.

— Ну, так что из всего этого следует? — спросил Алек через минуту-две. Что ты собираешься предпринять?

— А хорошенькая загадка-угадайка получается? — помолчав, сказал Роджер, словно бы высказывая мысли вслух, а не отвечая на вопрос. — Приятно было бы раскопать истину и доказать всем жителям этого благословенного острова, что они ошибались и что всегда существует нечто новое и неизвестное и в то же время истинное. Однако в любом случае, это дельце — славный оселок, чтобы поточить на нем мозги. Да!