Джон Карр - Убийства единорога Страница 5

– Откуда мне знать, где он хранит свой паспорт? – осведомилась Эвелин. – Я порядочная женщина.

Луч фонаря сразу устремился на нее.

– Заткнитесь, проклятая предательница! – прошипел незнакомец.

И тогда я бросился на него, как игрок в регби, старающийся отобрать мяч у противника.

Должно быть, он подумал, что я спятил. Дело в том, что пистолет был настоящий. Я обнаружил это, когда двумя дюймами выше моего уха грянул выстрел, и вспышка обожгла поля моей фетровой шляпы.

О дальнейшем у меня сохранились смутные впечатления. Я услышал, как пуля угодила в нашу машину со звуком, какой бывает, когда протыкаешь консервным ножом крышку банки с горохом, прежде чем мое плечо ударило противника выше колена и он инстинктивно отскочил к оврагу. Луч фонаря осветил ему лицо, и я увидел, как у него во рту блеснул серебром какой-то предмет, который он едва не проглотил. Это был полицейский свисток, скользнувший к краю рта, издав жалобное чириканье.

Потом что-то ударило меня по голове, деревья перевернулись вверх ногами, и мы оба свалились через насыпь в овраг, покатившись по дну. Что-то натягивалось и рвалось под нами, как струны, а еще что-то ударило меня по голове, прежде чем мы налетели на какое-то бревно. Освободившись, я с трудом поднялся на колени. Сквозь звон в голове у меня мелькнула ужасная мысль.

Бандиты не носят полицейские свистки. Господи, кто же этот парень? И где полиция?

Отчасти унять головокружение и усмирить пчелиный улей в голове помог свет фонаря, который валялся возле бревна, позволяя разглядеть моего противника. Он лежал на спине с открытым ртом и в съехавшем набок котелке.

Я подобрал фонарь – при этом все снова закружилось перед глазами – и направил луч на незнакомца. К счастью, он не был мертв и даже не пострадал, если не считать шишки на голове от оглушившего его удара о бревно. Мои мысли вернулись к свистку, который он, слава богу, не проглотил. Кто же этот человек? Его румяное лицо было испачкано грязью, которую смывал дождь, все еще хлещущий по растущим в овраге березам. Массивное квадратное лицо с торчащими скулами и щеткой усов казалось английским. Почему же он сказал «проклятая предательница»?

Потом я увидел под распахнувшимся плащом то, что выпало из его внутреннего кармана. Это был маленький сероватый клочок бумаги, свернутый в трубочку, который мой противник обмотал вокруг авторучки и прикрепил зажимом колпачка. На клочке были белый крест на голубом фоне, номер, имя шефа и печать министерства иностранных дел, но подделать все это было невозможно, так как любой сотрудник секретной службы узнает клочок по фактуре, как банковский клерк узнает подлинный банкнот. Значит, этот человек служит в британской разведке.

Внезапно я понял, что именно с ним Эвелин должна была встретиться в «Лемуане», и когда он увидел, как я ухожу с ней… Боже, какая неразбериха!

Как вы понимаете, все это было делом нескольких секунд. Я едва успел перевести дух, как услышал сквозь шум дождя голоса наверху. Над моей головой протянулись белые лучи двух фонарей. На фоне света фар нашего автомобиля бежали две фигуры в фуражках и коротких плащах полицейских. Мой противник говорил правду – два полицейских ждали в красном автомобиле и теперь искали меня. К их несчастью, они не могли найти место, где мы свалились в овраг, а так как с дороги он казался черной бездной, то, вероятно, боялись прыгать через него. Никакие объяснения мне не помогут – нужно как можно скорее убираться отсюда. О моем противнике позаботятся полицейские, когда мне удастся от них отделаться, но Эвелин надо забрать. Пусть садится в машину и уезжает, пока я буду избавляться от преследователей. Но где она?

– Ты цел? – послышался тихий голос совсем рядом. – Ты не пострадал? Ш-ш! Я проскочила в овраг следом за тобой, иначе они бы меня схватили.

Эвелин проскользнула мимо лежащего без сознания моего противника и схватила меня за руку.

– Выключи фонарь, Кен! Не знаю, в чем дело, но мы, кажется, совершили какую-то ужасную ошибку. Мы… Смотри! Они увидели свет!

– Держись за мою руку, и постараемся выбраться… Нет, подожди! Встань рядом с телом. Я отвлеку их фонарем, а когда они погонятся за мной, вылезай наверх и уезжай в машине. Не спорь, черт возьми! Если я не смогу убежать от них, то украду их автомобиль и поеду за тобой.

Я помчался среди белых берез, при этом крики и свет фонарей следовали за мной по краю оврага. Обернувшись, я направил в их сторону луч своего фонаря.

– У-ух! – заухал по-совиному некогда респектабельный мистер Блейк. – Suivez mois,[11] вы, тупицы! Vive le crime! A bas la police![12]

Ответные крики показали, что провокация достигла цели. Собравшись с духом, полицейские прыгнули в овраг. Один из них споткнулся, но другой приземлился удачно. Я поставил фонарь между ветками дерева лицом к полицейским, как будто меня загнали в тупик, потом пригнулся как можно ниже и издал чревовещательный вопль, перекрывая шум дождя:

– Halte la ou je tire![13]

У этих ребят были стальные нервы. Не испугавшись угрозы, они устремились прямиком на маяк. Я надеялся, что они начнут стрелять и погасят фонарь, прежде чем обнаружат, что меня за ним нет. Один из них выстрелил, и пуля срезала ветку. К тому времени я уже карабкался наверх, как обезьяна. Упавшая у бревна фигура, когда я споткнулся о нее, шевельнулась, но не смогла мне помешать.

Эвелин не уехала. Она сидела за рулем своего автомобиля, уже заведя мотор, когда я плюхнулся рядом и захлопнул дверцу. Покуда я переводил дыхание, мы проехали мимо красной машины и помчались по дороге.

Все было как в прежние дни, если не считать моего скверного состояния. Я держался за левый бок и пытался между стонами говорить.

– Почему ты не уехала?

– Почему не уехала? Это мне нравится. Кроме того, как бы ты последовал за мной? Во всяком случае, не в этом красном «вуазене».

– Почему?

– Ну, у того типа, которого ты нокаутировал, остался в руке пистолет. Я забрала его и всадила пулю в каждую шину красного автомобиля. Ты ведь не хотел, чтобы они следовали за нами, верно? Теперь им это не удастся. Пистолет на сиденье позади тебя.

– Ты прострелила им шины? Ой!..

– Почему ты сказал «ой»? Я знаю, что мы совершили ошибку и что ты, по-видимому, нокаутировал полицейского. Но особого вреда мы не причинили, и они все равно не смогут нас поймать. – В ее голосе слышалось ликование. – Кен, это было грандиозно! То, как ты бежал через кусты с криком «Vive le crime!» и… Знаешь, они, вероятно, подумали, что ты Фламанд.

Выходит, это ее радует. Я повернулся и посмотрел на сидящую за рулем Эвелин. Она не совсем промокла, так как по-прежнему была в плаще, но выглядела крайне неопрятно. Подняв грязную руку, Эвелин откинула мокрые волосы с глаз, сверкающих от удовольствия; время от времени она вскидывала голову, словно в такт приятной мелодии. Но я был вынужден сообщить ей весьма неприятную правду.

– Слушай, – начал я, собравшись с духом. – Мне нужно кое-что сказать тебе. Положение куда серьезнее, чем ты думаешь. Ты знаешь, как выглядит удостоверение сотрудника секретной службы? Так вот… э-э…

Эвелин с триумфом посмотрела на меня:

– Я знаю, что ты собираешься сказать. Можешь поблагодарить меня за то, что я спасла твою шкуру. Ты хочешь сказать, что во время драки с этим парнем удостоверение выпало у тебя из кармана, и ты считаешь, что потерял его. Но оно упало рядом с этим типом, и я подобрала его, когда ты отошел. Вот оно. – И Эвелин предъявила авторучку настоящего агента с серой бумагой под зажимом. Это был конец.

– Интересно, – пробормотал я, когда обрел способность говорить связно, – он не видел, как ты нашла и подобрала удостоверение? Или он еще не пришел в себя?

– Уже приходил, а свет фар автомобиля на дороге был достаточно ярким, чтобы это разглядеть. Я боялась, что он схватит меня или погонится за тобой. Поэтому я просто огрела его по башке рукояткой пистолета, и он снова отключился.

Я ничего не сказал – говорить было нечего. Глядя на забрызганное ветровое стекло, я пошевелил ногой, услышав, как вода хлюпает в ботинке, и попытался осмыслить ситуацию. Прежде всего, тот полицейский в кафе был настоящим полицейским, который действительно совершил оплошность с моим паспортом. Но мне повсюду мерещился Фламанд, и в результате мы наделали целую кучу чудовищных ошибок. Я напал на сотрудника разведки его величества и нанес ему травму. Эвелин украла его удостоверение, а когда он начал приходить в себя, ударила по голове его же оружием. Досталось и французской жандармерии. Шины полицейского автомобиля были пробиты пулями, оставив трех человек без транспорта в нескольких милях от города под проливным дождем.

Из этого можно было сделать два вывода. Первый: считали ли они меня Фламандом (что было вполне вероятно) или нет, мы вскоре станем объектом величайшей полицейской охоты со времен Ландрю,[14] поэтому нужно принять срочные меры. Второй: я так глубоко погряз в этом, что вынужден вести игру дальше. Сейчас я не могу все объяснить Эвелин. Поэтому мне остается только взять удостоверение и быть агентом разведки, покуда миссия «Единорог» не будет завершена.