Майлз Бридон - Рональд Нокс Страница 53

было всего ничего, оставалось только разобраться с бумагами, которые большей частью принадлежали Моттраму. Среди них было и новое завещание, составленное вечером в понедельник, но неподписанное. Его он сжег, ведь оно не имело ни малейшей ценности. Сжег у окна, а уцелевший от огня клочок выскользнул у него из рук и залетел в комнату ниже этажом — ту, где жил Моттрам. Вот и объяснение твоей находки, Лейланд. Как ни странно, именно эта пустячная деталь и вывела меня к разгадке всей истории. Карта из моего пасьянса залетела в окно первого этажа, и, когда я нес ее наверх, до меня дошло, что уголок завещания попал в моттрамовский номер точно таким же путем. Тут я задумался, что это было за завещание и почему Бринкман его сжег, — и неожиданно передо мной стала вырисовываться истинная картина происшедшего, примерно так, как я вам сейчас рассказываю.

Бринкману не везло до самого конца. Я уронил карту в ту самую минуту, когда он со своим чемоданчиком вышел из гостиницы; заметив, что меня в окне нет, он обрадовался, поскольку решил, что я иду за ним, ведь я единственный, в чьих интересах было доказать самоубийство. Он направился в каньон, к тайнику, считая, что ведет за собой меня, там он дождался молнии и подпрыгнул раз-другой, чтоб привлечь внимание к конверту. Но когда оглянулся, то в гаснущем отсвете увидал, что идет за ним Эймс, а не я. Как назло, Эймс — человек, который наверняка удерет с бесценным документом! Однако времени у Бринкмана оставалось в обрез, на холме уже слышен был рокот автомобильного мотора. Он бегом припустил к дороге, плюхнулся в машину и, с отчаяния, послал мне через таксиста записку: пусть, мол, Эймс предъявит свою находку. Где Бринкман сейчас, я не знаю, но надеюсь, с ним все будет в порядке.

— Золотые слова, — кивнул Лейланд. — Хороши бы мы были, если б арестовали его. Ну сами подумайте, в чем его можно обвинить? За то, что человек по ошибке повернул не тот газовый вентиль, в тюрьму не сажают.

— Бедняга Симмонс тоже вздохнет с облегчением, — сказала Анджела.

— Кстати, — заметил епископ, — я слышал, Моттрам не указал в завещании кой-какое имущество, и, по-моему, оно должно отойти Симмонсу. Там не очень-то много, но вполне достаточно, чтобы позволить себе жениться.

Анджела готова руку дать на отсечение, что в этот миг услыхала за дверью шорох и удалявшиеся шаги. Н-да, прислугу в самом деле невозможно отучить от дурных привычек.

— А я вот в большом затруднении, — продолжал епископ. — Есть ли у меня моральное право на эти деньги? Ведь, по сути, завещатель не имел намерения оставлять их мне.

— С другой стороны, ваше преосвященство, вы их заслужили, — сказал Бридон. — Если разобраться, Моттрам просто хотел испытать вашу честность. И я полагаю, вы весьма достойно выдержали испытание. Да, между прочим, вы и не можете отказаться от наследства, потому что завещано оно епархии, а вы только распорядитель. Надеюсь, Пулфорд в скором времени увидит плоды ваших трудов.

— Церковные сборы тотчас же начнут падать, — меланхолично обронил Эймс.

— Зря я не присмотрелся повнимательней к сиденьям в машине, — сказал мистер Поултни. — Похоже, мне от этого вообще никакой корысти.

— Кстати, вы мне напомнили! — воскликнул Лейланд. — Думаю, у нас ничья, верно, Бридон?

— И благодарности от Компании мистер Бридон не дождется, — прибавил епископ. — Боюсь, мистер Бридон, вы останетесь внакладе.

— Не знаю, не знаю, — сказал Бридон.

Следы на мосту

Ronald A. Knox: “The Footsteps at the Lock”, 1928

Перевод: Е. В. Шукшина

Примечание для читателей

В соответствии с духом «честной игры», очевидным в его декалоге, или десяти заповедях детективной литературы, автор вводит в повествование ряд дополнительных сведений ближе к концу романов и к развязке их сюжета, направляя читателя по цепочке подсказок.

Глава 1

Кузены

Постулат естественной этики, наделяющий человека правом перед смертью распорядиться своим имуществом, никто не оспаривает, однако же он немало озадачивает. Умирающему имущество уже ни к чему — ни родовые акры, ни тяжким трудом добытые тысячи, ни одно из посаженных им деревьев, кроме мрачного кипариса, не последуют за своим недолговечным владельцем. И тем не менее покуда правая рука и рассудок действуют слаженно, небрежный росчерк в конце завещания может обеспечить достаток бедняку, лишить наследства мота, а также во имя бесконечно разнообразных бесполезных или экстравагантных целей выбросить состояние на ветер. Самому человеку от этого проку никакого — правда, во время оно бытовала теория, что по ту сторону могилы человеку будет веселее, если он толково распорядится своими средствами здесь, но ее уже давно отменили, — итак, человеку от этого проку никакого, зато немалый для истомленных ожиданием племянников и племянниц, для обществ спасения на водах, кошачьих приютов, а также казны, которой жалкие налоги на наследство не дают дышать полной грудью. И все эти страждущие во власти умирающего. Однако же прописи единодушно уверяют нас, что от денег на свете больше вреда, чем пользы. Почему же мы предоставляем чинить этот вред тому, кого ex hypothesi[26] уже не будет, когда наступит черед последствий?

Подобные сомнения, чисто методологического свойства, порождало завещание сэра Джона Бертела, довольно заметного в свое время, то есть в последние годы правления королевы Виктории, адвоката. Вскоре после смерти великой монархини осмотрительный джентльмен, не испытывая политического зуда и не претендуя на титулы, ушел в отставку, предоставив своим сыновьям, Джону и Чарльзу, находившимся тогда в самом расцвете, полную свободу действий. Сэр Джон был крепкого корня, кроме того, неравнодушен к сельским усладам, так что унесли его не годы, а жестокая эпидемия инфлюэнцы, вспыхнувшая в 1918 году. К этому времени оба его сына уже сошли в могилу. Оба получили офицерский чин в 1915 году, оба два года спустя погибли. Жена Джона тоже умерла довольно давно, а привязанность старика к вдове Чарльза несколько охладела после того, как она вторично выйдя замуж, перебралась в Соединенные Штаты. А потому по завещанию, вокруг которого разворачивается эта история, основная часть его состояния, около пятидесяти тысяч фунтов, переходила к старшему внуку Дереку, а в случае смерти последнего — к сыну Чарльза, Найджелу.

Можно бы решить, что старик просто посмеялся над законниками — ибо разве это завещание? Однако некоторые положения документа придавали ему немалую важность. Завещатель рассудил, что обоим внукам, один из которых являлся сиротой, а