Жорж Сименон - Шлюз № 1 Страница 6

— Дюкро ухаживает за вами?

Алина вскинула глаза, взгляд ее на мгновение застыл на лице комиссара. Но Мегрэ не сумел ничего прочитать в нем. Алина тут же отвернулась.

И все-таки Мегрэ хотел довести дело до конца. Ведь разгадка, возможно, близко.

— Он приходит сюда для этого? Да? Он вас преследует? Пытается…

Внезапно он замолчал: Алина плакала. Комиссар не нашелся что сказать. В растерянности он встал и, подойдя, нежно коснулся ее плеча.

Однако от этого все стало еще хуже. Алина отскочила, бросилась в маленькую каюту и заперлась. Из-за переборки донеслись рыдания. Заплакал и малыш.

Теперь комиссару ничего не оставалось, как уйти.

Досадливо кряхтя, он стал подниматься по трапу. Люк был низкий, и Мегрэ стукнулся головой о его край. На палубе он ожидал увидеть Гассена, но вокруг никого не было. Кроме соседей, столпившихся на корме своей баржи и жадно следивших за комиссаром.

Не было Гассена и на набережной. С тротуара Мегрэ увидел, как возле высокого дома остановилась легковая машина с номерным знаком департамента Сены и Уазы.

Одного взгляда на вышедшую из машины рослую, дородную даму было достаточно, чтобы понять: это дочь Дюкро. Узкоплечий мужчина в темном выходном костюме, ее муж, замкнул дверцу и сунул ключ в карман.

Однако они, похоже, что-то забыли. Жена, уже стоявшая на пороге, обернулась, и муж, вернувшись к машине, достал оттуда большой пакет с виноградом, испанским, как подумалось Мегрэ — такой обычно приносят больным.

Наконец, супруги, пререкаясь, скрылись в доме. Комиссар подошел к зеленому указателю трамвайной остановки, но вместо того, чтобы сделать трамваю знак остановиться, проводил его задумчивым взглядом. В голове у него мельтешил рой мыслей. Они так быстро менялись, что ни одну не удавалось додумать до конца, и Мегрэ ощущал от этого легкий дискомфорт.

Из бистро вышли несколько речников, и один из них, рослый парень с приятным добродушным лицом, направился в сторону Мегрэ. Комиссар остановил его.

— Извините, я хотел бы задать вам один вопрос.

— Знаете, меня там не было.

— Я не о том. Вы ведь знакомы с Гассеном? От кого у его дочери ребенок?

Парень ошарашенно посмотрел на комиссара и тут же расхохотался.

— Ребенок Алины? Да что вы! Это вовсе не ее ребенок, она просто нянчится с ним. Малыша принес Гассен.

— Вы уверены?

— Конечно. Старик лет пятнадцать как овдовел. Ну вот, видать, где-то на Севере нашлась добрая женщина. Может, шлюзовщица, может, хозяйка кабачка — подарила ему наследника. А про Алину это вы… — Парень улыбнулся, и в улыбке этой проступила добродушная снисходительность. — Она сама как ребенок, какие уж там дети.

Речник приложил руку к фуражке и ушел.

Солнце било Мегрэ прямо в затылок. Мимо проходили лоцманы, и каждый украдкой взглядывал на комиссара. Вокруг все незаметно изменилось: замолкла камнедробилка, поутихло уличное движение и даже на шлюзе поубавилось суеты — наступало обеденное время.

Да, сюда еще придется вернуться и провести, скорее всего, не один день в этой маленькой вселенной, духом которой он только-только начал проникаться.

Где сейчас Гассен? Вернулся на баржу? Сидит в своей каюте за столом?

Ну а у Дюкро, должно быть, все еще пререкаются, спорят. И пакет испанского винограда вряд ли привел Дюкро в хорошее расположение духа.

Мегрэ снова зашел в бистро. Зал был пуст. Хозяин и его жена, миниатюрная, довольно привлекательная брюнетка, так и не успевшая за утро привести себя в порядок, сидели за стойкой и ели рагу; бутылки красного вина бросали алые блики на чистые стаканы.

— Уже вернулись? — спросил Фернан, утирая рот.

Комиссара здесь уже признали за своего. Сообщать, кто он такой, не было надобности.

— Вы хоть не очень мучили малышку? Она ведь не такая, как другие девушки, с ней нужно помягче. Еще пивка? Ирма, принеси свежего.

Хозяин поглядел в окно на бистро напротив.

— Бедняга Гассен от всего этого прямо-таки не в себе.

И то сказать — такое пережить.

— Он вернулся на баржу?

— Нет. Теперь он там. — Хозяин кивнул в сторону соседнего бистро. — Вот так и ходит из одного заведения в другое.

Хозяйка принесла ледяного пива, и Мегрэ пил его маленькими глотками.

— У его дочери бывали любовники?

— У малышки? Ну что вы! Да разве вы ее не видели?

Фернан это сказал таким тоном, словно ничего более удивительного, чем то, что Алина может завести роман, не слышал.

Как же старику удалось скрыть беременность своей дочери? Ведь для этого нужно было, по крайней мере, полгода не показываться здесь. А может, он просто держал ее в какой-нибудь деревушке, пока она не родила?

— Они много ходят?

— Круглый год.

— Матроса у них нет?

— Нет. Они одни. Алина управляется со штурвалом не хуже мужчины.

Перед глазами встала знакомая картина — северные каналы с ровными зелеными берегами, бесконечные ряды тополей, окаймляющих узкие водные дороги, затерянные среди полей ветхие шлюзы с поржавевшими воротами, домишки, спрятавшиеся от постороннего взгляда за кустами роз, утки, бултыхающиеся в струях воды у затворов.

И еще он видел, как час за часом, день за днем «Золотое руно» заглатывает серебряную ленту воды, пока не дойдет до какой-нибудь разгрузочной площадки; видел и Алину у штурвала, ребенка в люльке, конечно, тут же, на палубе, возле руля; и старика, растянувшегося на земле подле лошадей.

Глава 4

Когда на другое утро, в шесть часов, Мегрэ сошел с трамвая и направился к шлюзу, Эмиль Дюкро в фуражке речника, с тяжелой тростью в руке уже стоял на разгрузочной площадке.

Как и в предыдущие дни, весенний воздух парижского утра был по-детски свеж и радостен. Все вокруг — и люди, и вещи; бутылки молока у дверей, молочница в белом переднике, мясник у разделочного стола, грузовик, возвращающийся с Центрального рынка и роняющий на ходу листья капусты, — все говорило о радости жизни и умиротворенности.

О том же говорило и одно из окон высокого дома с позолоченным солнцем фасадом. Оно было открыто, и служанка Дюкро вытряхивала над улицей домашние тряпки. Позади нее, в полумраке, угадывалась фигура г-жи Дюкро с легким шарфом на голове, расхаживавшей взад и вперед по гостиной.

На третьем этаже жалюзи были еще закрыты, но не трудно было представить себе, как и там узенький луч солнца неспешно ползет по кровати, где, откинув голову на скрещенные руки с влажными от пота подмышками, спит Роза, томная любовница Дюкро.

А сам Дюкро, поднявшийся с рассветом, уже заканчивал разговор с хозяином одного из судов, которое было готово выйти из шлюза, чтобы скользнуть в Сену. Дюкро заметил Мегрэ и вынул из кармана массивные золотые часы.

— Я не ошибся. Вы очень на меня похожи.

Этим он, наверное, хотел сказать, что комиссар, как и сам Дюкро, принадлежал к числу людей, неизменно встающих с солнцем, чтобы направлять работу других.

— Извините, я сейчас.

Дюкро был очень широк в груди и казался чуть ли не квадратным: должно быть, торс у него был основательно забинтован. Тем не менее двигался он быстро, живо, и Мегрэ своими глазами видел, как он спрыгнул со стены шлюза на палубу баржи, которая находилась на метр с лишним ниже.

— Доброе утро, Моис. Тебе, случаем, не встречался где-нибудь повыше Шалифера «Орел-четыре»?

Ответа Дюкро недослушал. Как только ему сообщали все необходимое, он что-то бурчал в знак благодарности и обращался к следующему:

— А как там насчет аварии под Ревенским мостом?

На палубе «Золотого руна», возле штурвала, сидела Алина и, безучастно глядя в пространство, молола кофе.

Мегрэ не заметил, как перед ним с короткой трубкой в зубах вырос Дюкро.

— Начинаете кое в чем разбираться?

И движением подбородка показал, что имеет в виду происходящее на пристани и в шлюзе, а вовсе не покушение. Он был гораздо веселее, чем накануне, и казался не таким скрытным.

— Видите: тут от русла отходит рукав, ведущий к Сене.

А это вот — Марнский канал. А дальше, вон там, сама Марна. Она в этом месте не судоходна. Ну, и наконец, Верхняя Сена. По ней можно дойти до Бургундии, Луары, Лиона и Марселя. Все перевозки осуществляют две фирмы: «Генеральная компания» и «Компания каналов центра». А вот уже после шлюза в сторону Бельгии, Голландии, Саара — это все Дюкро!

В лучах восходящего солнца, заливавшего местность розовым светом, глаза его казались голубыми, лицо свежим и чистым.

— Все дома вокруг моего, включая и бистро, и ларьки, и танцульку, тоже принадлежат мне. А также вон те три крана и камнедробилка! И еще ремонтная верфь по ту сторону мостков.

Он упивался собой, он излучал радость.

— Говорят, все это стоит сорок миллионов, — заметил Мегрэ.

— Неплохо! Вас проинформировали с точностью до пяти миллионов. А скажите, удалось вашим инспекторам что-нибудь выяснить?

Последнюю фразу он произнес с нескрываемым торжеством. Мегрэ в самом деле отправил трех инспекторов разузнать в Шарантоне и других местах все, что удастся, о Дюкро, его семье и обо всех, кто так или иначе связан с разыгравшейся драмой.