Найо Марш - В мишуре и блестках Страница 6

— Я сделал замечательную магнитофонную запись бубенчиков и фыркающих северных оленей. Прошу выслушать меня не перебивая. Я провел некоторые изыскания и убедился, что друидический и тевтонский ритуалы кое в чем совпадают, — быстро говорил Хилари, — а если это и не так, то должно быть так. Поэтому, дядя Прыг, мы услышим, как вы крикнете северным оленям «тпру!», а потом войдете.

— Сейчас я уже не могу очень громко кричать, сынок, — с беспокойством проговорил полковник. — Боюсь, трубного гласа не получится.

— Я подумал об этом и добавил «тпру!» к бубенчикам и фырканью. Катберт крикнул. У него громовой голос.

— Отлично. Отлично.

— На празднике будет тридцать один ребенок и около дюжины их родителей. Ну и обычный состав фермеров и местной знати. А также наемные помощники и прислуга, разумеется.

— Охранники? — спросила миссис Форестер. — Из Того Места?

— Да. Женатые. Двое с семьями.

— Марчбэнкс?

— Если ему удастся вырваться. У них там свои ритуалы. Капеллан варганит нечто довольно безрадостное. Рождество, — ехидно добавил Хилари, — в обстановке абсолютной секретности. Представляю себе: за сигналами тревоги песен не слышно.

— Полагаю, — его тетка отхлебнула изрядный глоток пунша, — ты знаешь, что делаешь. Я, честно признаюсь, не знаю и чую беду.

— Как бы вы ее не накликали, — обронил Хилари.

Вошел Катберт и пригласил к ужину. У него и в самом деле был очень громкий голос.

Глава 2

Сочельник

Прежде чем пойти спать, все послушали прогноз погоды. Обещали, что снегопад не прекратится ни ночью, ни в сочельник, однако на Рождество погода, видимо, переменится: с Атлантики идет фронт теплого воздуха.

— Когда говорят о фронте теплого воздуха, — заметил Хилари, — я почему-то всегда представляю себе бальную залу, положим, эпохи Регентства, среди танцующих выделяется некая пышнотелая дама с сильно декольтированным фронтом, и стоит гостям глянуть на нее, как им сразу становится тепло.

— Не сомневаюсь, — язвительно заметила его тетка, — что Крессида, став хозяйкой дома, будет вызывать у гостей такую же реакцию.

— Знаете, дорогая тетушка, думаю, вы правы, — серьезно сказал Хилари и, поцеловав тетку, пожелал ей спокойной ночи.

Вечером, вешая платье, Трой обнаружила, что у ее платяного шкафа общая задняя стенка с гардеробом Форестеров. Слышно было, как постукивают плечики по перекладине. Должно быть, миссис Форестер освобождалась от одежд. Видимо, стену в этом месте продолбили, а в проем встроили шкафы для двух разных апартаментов.

Трой подпрыгнула от неожиданности, когда вдруг услыхала собственное имя. Казалось, его прокричали ей прямо в ухо.

— Трой! Странное имя для христианки.

Из ответа полковника Форестера, доносившегося словно издалека, можно было разобрать лишь несколько слов: «…нет… понимаешь… знаменитость». По-видимому, он отвечал, натягивая рубашку, и голова еще не дошла до горловины. Снова раздался сердитый голос миссис Форестер.

— Ты знаешь, что я об этом думаю! — крикнула она, гремя плечиками. — Я сказала, ты знаешь…

Трой самым предосудительным образом приклеилась ухом к стенке платяного шкафа.

— …не доверяю, — продолжал громкий голос. — Никогда не доверяла, и тебе это известно. — Пауза и заключительный вопль: —…с тех пор как все было отдано в руки убийцам! Неслыханно! — Снова загремели плечики, и дверь гардероба с треском захлопнулась.

В постель Трой отправилась в некотором недоумении. Что было тому причиной — лукуллов ужин, заданный Хилари и Котеночком, или стечение необычайных обстоятельств, в которых она не по своей воле оказалась, — Трой не могла определить.

Она полагала, что хочет спать, но, очутившись в кровати, не могла сомкнуть глаз. В камине слабо потрескивал огонь, постепенно впадая в тлеющее забытье, за окном легкие Вздохи ветра сменялись время от времени сильными порывами. «Что ни говори, — подумала Трой, — а компания и впрямь подобралась очень странная».

В голову лезли назойливые, но бессвязные мысли, и вдруг ей почудилось, что где-то в темноте раздаются голоса. «Наверное, я все-таки сплю», — решила Трой. В дымоходе зашумел ветер, затем стих, но призрачные голоса, непонятно откуда доносившиеся, остались, словно в телевизоре повернули ручку громкости почти до минимума и полнокровный звук превратился в гнусавую пародию на самого себя.

Трой прислушалась: нет, положительно, под ее окном кто-то стоит. Мужчина… двое мужчин о чем-то негромко переговариваются.

Трой выбралась из кровати, при свете догорающих поленьев подошла к окну и раздвинула занавески.

За окном было не так темно, как она ожидала. Ее взору предстал пейзаж, который наверняка вдохновил бы Джен Эйр взяться за карандаш и бумагу. Облака размело ветром, ярко сиял лунный серп, огромный дом отбрасывал черные тени, геометрическим узором падавшие на мертвенно-бледный снег. Вдали вздымалась холмистая пустошь, прямо под окном торчали разбитые стекла оранжереи. Рядом с развалинами колыхались два фонаря: один из них отбрасывал желтое пятно света на побелевшую землю, второй болтался сбоку от большой деревянной клети, снабженной сделанной по трафарету надписью: «Музыкальный инструмент. Обращаться с крайней осторожностью». Клеть, похоже, водрузили на какую-то повозку, видимо на санки, поскольку скрипа колес не было слышно.

На мужчинах были клеенчатые накидки с капюшонами, поблескивавшие в лунном свете. Стоявший впереди саней взмахнул рукой, указывая направление, затем повернулся и, сгорбившись, двинулся навстречу ветру. Второй уперся руками в рукавицах в задний край клети и с усилием толкнул ее. Голову он склонил набок, и Трой на мгновение увидела его лицо. Это был Найджел.

Хотя прежде Трой всего лишь раз видела Винсента, да и то с вершины холма, она была совершенно уверена, что сани тащил именно он.

— Взяли! — раздался приглушенный крик, и нелепая упряжка двинулась вокруг западного крыла Холбердса по направлению к большому двору. Месяц скрылся за облаками.

Прежде чем вернуться в постель, Трой взглянула на маленькие севрские часы, стоявшие на камине. К ее изумлению, время было еще не позднее, всего десять минут первого.

В конце концов она заснула. Разбудил ее звук раздвигаемых занавесок. В спальню заглянуло бледное утро.

— Доброе утро, Найджел, — сказала Трой.

— Доброе утро, — пробормотал Найджел, — мадам.

Глядя в пол, он поставил на прикроватный столик поднос с чаем.

— Много снега нападало?

— Не так уж чтобы очень, — вздохнул слуга, направляясь к двери.

Трой отважилась на вопрос:

— Нелегко вам пришлось прошлой ночью, а? Вы, наверное, насквозь промерзли, толкая сани?

Найджел замер. Впервые за все время их знакомства он поднял голову и посмотрел на нее. Сквозь густые кукольные ресницы на Трой глядели почти бесцветные глаза.

— Я случайно выглянула, — пояснила Трой, спрашивая себя, почему ей вдруг стало страшно.

Несколько секунд Найджел стоял неподвижно, затем выдавил: «Да?» — и двинулся к двери. И уже на выходе, словно опытный актер, выдерживающий паузу перед заключительной репликой, добавил: «Это сюрприз». С этими словами слуга удалился.

В чем заключался сюрприз, Трой узнала, спустившись к завтраку.

Умеренный снегопад произвел ожидаемую перемену в пейзаже: все вокруг скромно поблескивало под лучами тусклого солнца, пустошь превратилась в бело-голубой переплетающийся узор, деревья с нерассуждающей покорностью встали в строй, надев снежные погоны, а рытвины, проделанные трактором, вдруг резко сгладились, словно на них накинули чехлы.

Комната для завтраков располагалась в западном крыле Холбердса. От нее начинался коридор, далее находилась библиотека — самое большое помещение западного крыла с окнами на три стороны.

Трой захотела взглянуть на свою работу. Она вошла в библиотеку и несколько минут сердито разглядывала портрет, покусывая большой палец. Затем посмотрела в окно, выходившее во двор. Точно посреди двора, уже слегка припорошенный снегом, возвышался огромный прямоугольный предмет. Трой без труда узнала его по трафаретной надписи, которую до сих пор не удосужились уничтожить.

Во дворе увлеченно трудились Винсент и Найджел. Они сгребали снег в тачки, а потом укладывали его на ступенчатую основу, сооруженную из ящиков и досок. Трой немного понаблюдала за ними и отправилась завтракать.

Хилари стоял у окна, лениво жуя овсянку. В комнате он был один.

— Привет, привет! — воскликнул он. — Видали? Кипит работа! Ну разве это не здорово: нам представилась возможность наблюдать беззаветный творческий порыв. Найджела посетило вдохновение. Как я рад, вы представить себе не можете.

— А что они делают?