Артур Дойль - Морской договор Страница 6

— Вряд ли кто-нибудь мог бы вывести что-нибудь из этого, — сказал он. — Обойдем кругом всего дома, посмотрим, почему вор выбрал именно эту комнату. По-моему, большие окна гостиной и столовой должны бы скорее привлечь его внимание.

— Они виднее с дороги, — заметил м-р Джозеф Гаррисон.

— Ах, да, конечно. Он мог бы попробовать забраться через эту дверь. Куда она ведет?

— Это — задний ход, через который ходят торговцы. Понятно, эта дверь запирается на ночь.

— Бывали у вас когда-нибудь подобные покушения?

— Никогда, — ответил наш клиент.

— Есть у вас в доме серебро или какие-либо ценности, которые могли бы привлечь воров?

— Ничего ценного.

Холмс обошел кругом дома, засунув руки в карман, с непривычным для него небрежным видом.

— Между прочим, — сказал он, обращаясь к Джозефу Гаррисону, — я слышал, что вы нашли место, где вор перелез через забор. Пойдем, взглянем на него.

Молодой человек подвел нас к месту, где верхушка кола была расщеплена. Холмс, оторвав кусок, посмотрел критическим взглядом.

— Вы думаете, что этот кусок отломлен только вчера? По-моему, это случилось давно.

— Может быть.

— Нет следов, которые указывали бы, что кто-нибудь перескочил на другую сторону. Здесь кажется, нам нечего делать. Пойдем в спальню и обсудим дело.

Перси Фельпс шел очень медленно, опираясь на руку своего будущего зятя. Холмс быстро прошел по лужайке, и мы с ним подошли к открытому окну раньше других.

— Мисс Гаррисон, — сказал Холмс многозначительным тоном, — вы должны оставаться здесь весь день. Оставайтесь во что бы то ни стало целый день там, где вы находитесь теперь. Это чрезвычайно важно.

— Конечно, я исполню ваше желание, м-р Холмс, — сказала удивленная девушка.

— Когда пойдете спать, заприте дверь снаружи и оставьте ключ у себя. Обещайте мне сделать это.

— А Перси?

— Он поедет с нами в Лондон.

— А я должна остаться здесь?

— Вы должны сделать это ради него. Вы можете быть полезной ему. Обещайте скорее!

Она утвердительно кивнула головой как раз в ту минуту, как остальные подошли к окну.

— Чего это ты киснешь там, Анни? — крикнул ей брат. — Выйди-ка на солнышко!

— Нет, благодарю, Джозеф. У меня немного болит голова, а здесь в комнате так прохладно и хорошо.

— Что вы предполагаете делать теперь, м-р Холмс? — спросил Перси Фельпс.

— Видите, занимаясь этим второстепенным делом, нам не следует упускать из виду главное. Вы могли бы очень помочь мне, поехав со мной в Лондон.

— Сейчас?

— Как можно скорее. Скажем, через час.

— Я чувствую себя достаточно сильным для этого, если бы я мог действительно быть полезным.

— Вы как нельзя более.

— Может быть, вы желаете, чтобы я остался там на ночь?

— Я только что хотел предложить это вам.

— Значит, если мой ночной приятель снова навестит меня, то увидит, что птичка улетела. Мы все в ваших руках, м-р Холмс, и вы должны говорить нам, что мы должны делать. Может быть, вы желаете, чтобы Джозеф поехал с нами и присматривал за мной?

— О, нет! Мой друг Ватсон — медик, как вам известно; он и присмотрит за вами. Если позволите, мы позавтракаем здесь, а потом отправимся все трое в город.

Его предложение было принято. Мисс Гаррисон, согласно совету Холмса, отказалась выйти из спальни. Я не понимал маневров моего приятеля. Может быть, он просто хотел удержать барышню от свидания с Фельпсом. Молодой человек, обрадованный сознанием выздоровления и возможностью действовать, завтракал с нами в столовой. Холмс приготовил нам еще сюрприз: он проводил нас на станцию, посадил в вагон и затем спокойно объявил, что не намерен уезжать из Уокинга.

— Тут есть два-три пунктика, которые мне хотелось бы выяснить до отъезда, — сказал он. — Ваше отсутствие, м-р Фельпс, облегчит до известной степени это дело. Ватсон, будьте добры, когда приедете в Лондон, отправляйтесь прямо в улицу Бэкер с нашим приятелем и оставайтесь с ним, пока я не приеду. Вы — старые товарищи по школе, и вам есть о чем поговорить. М-ра Фельпса вы можете поместить в спальне; я буду дома к завтраку, так как есть поезд, который приходит в Ватерлоо в восемь часов.

— А как же насчет расследований в Лондоне? — заметил Фельпс.

— Мы можем завтра заняться этим. Я полагаю, что в настоящее время мое присутствие полезнее здесь.

— Скажите там, в Брайэрбрэ, что я надеюсь вернуться завтра к вечеру, — крикнул Фельпс, когда поезд двинулся от платформы.

— Вряд ли я попаду в Брайэрбрэ, — ответил Холмс и весело махнул рукой, когда мы отъехали от станции.

Фельпс и я много говорили об этом неожиданном поступке Холмса, но ничего не могли придумать.

— Я полагаю, что он хочет узнать что-нибудь насчет вчерашнего нападения. Что касается меня, то я не верю, чтобы это был простой вор.

— Что же вы думаете?

— Даю вам слово — можете, если хотите, приписать это расстройству нервов — но мне кажется, что кругом меня идет серьезная политическая интрига, и, по вполне непонятной для меня причине, заговорщики умышляют против моей жизни. Это звучит чрезвычайно высокопарно и нелепо, но обратите внимание на факты! Зачем вору пытаться пробраться в спальню да еще с длинным ножом в руках?

— Вы уверены, что это не было долото?

— О, нет, это был нож. Я ясно видел, как сверкнуло лезвеё.

— Но с чего станут так яростно преследовать вас?

— Ах! в этом-то и вопрос.

— Ну, если Холмс думает то же самое, то, может быть, этим и можно объяснить его действия. Если ваше предположение верно, то, поймав того, кто покушался на вас ночью, он может легко найти и похитителя морского договора. Глупо же предполагать, что у вас два врага, один из которых обворовывает вас, а другой угрожает вашей жизни.

— Но м-р Холмс сказал, что он не возвратится в Брайэрбрэ.

— Я уже давно знаю его и знаю, что он ничего не делает без основательного повода, — сказал я, и наш разговор перешел на другие предметы.

Денек выдался тяжелый. Фельпс был еще слаб после продолжительной болезни, раздражителен и нервен вследствие перенесенных им потрясений. Напрасно я старался заинтересовать его Афганистаном, Индией, специальными вопросами, — всем, что только могло бы отвлечь от его мыслей. Он постоянно возвращался к утерянному договору, выказывал свое удивление, свои предположения о том, что делает Холмс, какие шаги предпринимает лорд Хольдхёрст, какие новости мы получим утром. К вечеру волнение его достигло высшего напряжения.

— Вы безусловно доверяете Холмсу? — спросил он.

— Я был свидетелем многих замечательных дел, в которых он принимал участие.

— Но ему никогда не удавалось освещать мрак, подобный тому, который царит в данном случае?

— О, мне известно, что он разрешал вопросы потруднее вашего.

— Но не такого важного значения?

— Не знаю. Насколько мне известно, ему были поручены весьма важные дела трех царствующих домов Европы.

— Вы хорошо его знаете, Ватсон? Он так непроницаем, что я положительно не понимаю его. Как вы думаете, есть у него надежда на успех?

— Он ничего не говорил.

— Это дурной знак.

— Напротив, я заметил, что он всегда говорит, если не напал на след. В противоположном случае и когда он еще не вполне уверен в верности своих предположений, он бывает очень молчалив. Ну, мой друг, нервничанием делу не пособишь, поэтому ложитесь-ка спать, чтобы завтра встать свежим и готовым ко всему, что может ожидать вас.

Наконец, мне удалось уговорить его последовать моему совету, хотя, судя по его возбужденному виду, я не надеялся, что он будет спать. Волнение его заразило и меня, и я метался полночи, раздумывая о странной тайне и придумывая сотни объяснений, одно невозможнее другого Зачем Холмс остался в Уокинге? Почему он просил мисс Гаррисон остаться целый день в комнате больного? Почему он не сказал обитателям Брайэрбрэ, что намеревается остаться там? Я напрасно ломал голову, стараясь найти объяснения этих фактов, пока, наконец, не заснул.

Я проснулся в семь часов и тотчас же пошел в комнату Фельпса. Он был страшно бледен и измучен бессонной ночью. Первым его вопросом было, приехал ли Холмс.

— Он будет здесь в обещанное время, ни минуты раньше или позже, — сказал я.

И слова мои оказались справедливыми, так как тотчас после восьми часов к подъезду быстро подкатила карета, и из нее вышел наш друг. Стоя у окна, мы увидели, что левая рука у него подвязана, а лицо бледно и сердито. Он пошел в подъезд, но прошло несколько времени, прежде чем он поднялся на верх.

— У него такой вид, как будто он потерпел неудачу! — вскрикнул Фельпс.

Я принужден был сознаться, что он прав.

— В конце концов, следует предположить, что разгадка тайны находится в городе, — сказал я.

Фельпс тяжело вздохнул.