Жорж Сименон - Бегство г-на Монда Страница 7

– Жан! Умоляю тебя, выслушай. Позволь мне хотя бы объяснить.

– Нет!

Они пришли с улицы, из ночи. Движения мужчины были уверенными, решительными. Он, конечно, хватал из шкафа свои разбросанные вещи и запихивал их в чемодан. Женщина, конечно, цеплялась за него, потому что послышался глухой звук удара, затем стон. Мужчина оттолкнул ее, и она чуть не упала.

– Жан, пожалуйста...

Должно быть, она обезумела. Для нее тоже перестали существовать обычные условности повседневной жизни и уважения к человеку.

– Я сейчас все объясню. Клянусь...

– Шлюха!

– Да, шлюха. Ты прав, но...

– Ты что, всю гостиницу разбудить хочешь?

– Мне все равно. Будь здесь хоть сто человек, это не помешало бы мне ползать у тебя в ногах, просить прощения, умолять.

– Заткнись!

– Жан!

– Заткнись, слышишь!

– Поверь, я сделала это ненарочно.

– Нет, это я сделал нарочно!

– Мне надо было подышать воздухом.

– Мужика тебе надо было, и все тут.

– Неправда, Жан. Я три дня не выходила из комнаты, ухаживала за тобой, как...

– Скажи еще – как мать, потаскуха.

– Ты спал. Я вышла на минутку.

– Дерьмо!

– Ведь ты не уйдешь, правда? Не бросишь меня? Лучше сразу убей!

– Охотно бы это сделал.

– Так убей.

– Не стоит труда. Отвали. Пусти меня. Тебе что, не ясно?

Должно быть, он толкнул ее снова и она упала на пол; стало тихо, затем тоном уже не трагическим, а скорее заунывным и казавшимся почти пародийным она затянула вечное:

– Жа-а-а-н!

– Хватит распускать нюни!

– Я жить без тебя не могу.

– Вот и подыхай!

– Как ты можешь говорить такое? Как ты мог забыть...

– Что забыть? То, что ты сделала для меня, или то, что я сделал для тебя? Отвечай! А лучше молчи! Куда, черт побери, ты засунула мои рубашки?

И нормальным голосом, как говорят артисты во время антракта, она отозвалась:

– Три отдала в стирку. Остальные на верхней полке в шкафу, в ванной...

Потом снова взяла прежний тон:

– Жан...

Он не пытался разнообразить свой слог:

– Дерьмо!

– Что ты собираешься делать?

– Тебя это не касается.

– Клянусь, с тех пор как мы познакомились, до меня не дотрагивался ни один мужчина.

– Кроме того, с которым ты выходила из дансинга, когда я пришел.

– Я только попросила его проводить меня до гостиницы. Я боялась... Он расхохотался. – Лучше не придумаешь.

– Не смейся, Жан. Уйдешь – завтра же сам раскаешься.

– Угрожаешь?

Угрожал-то он. Больше чем угрожал, потому что последовал тяжелый удар, видимо кулаком, потом тишина и стон:

– Ты ничего не понял. Это я... А в общем, нет. Лучше покончить с этим сразу.

– Как хочешь.

Шаги. Хлопнула дверь. Но не та, что вела в коридор, а дверь ванной. В стакан полилась вода.

– Что ты делаешь?

Женщина не ответила. Мужчина тяжело дышал. Должно быть, пытался закрыть набитый доверху чемодан. Потом обошел комнату, чтобы убедиться, не забыл ли что-нибудь.

– Прощай... – бросил он наконец с нервной веселостью.

Сразу же дверь открылась снова, и женский голос испуганно бросил:

– Жан! Жан!.. Сжалься!

– Еще чего!

– Постой, Жан. Теперь ты не сможешь отказать мне в этом. Послушай...

Он направился к двери.

– Послушай, сейчас я умру.

Он не остановился. Она ползла на коленях. Конечно, она ползла на коленях по красному, сомнительной чистоты ковру гостиничного номера; казалось, было воочию видно, как она цепляется за брюки мужчины, а тот отпихивает ее ногой.

– Клянусь... клянусь... клянусь...

Она икала, слова застывали у нее на губах.

– ...что я отравилась.

Хлопнула дверь. Шаги прозвучали по коридору и стихли на лестнице. Снизу донеслось слабое эхо разговора между уходившим мужчиной и портье в черном.

Г-н Монд стоял в темноте посреди комнаты. Нащупал выключатель и удивился, увидев себя в рубашке и босиком. Он подошел к двери в смежную комнату, прислушался, но безуспешно: ни рыданий, ни вздохов.

Тогда он покорно поднял с пола валявшиеся у кровати брюки, к которым до сих пор не привык. Домашних туфель у него не было, и он надел ботинки, не завязывая шнурков.

Он бесшумно вышел из комнаты, постоял у соседнего номера и робко постучал. Никто не ответил. Он нажал ручку, все еще не решаясь открыть дверь.

Наконец он услышал едва различимый звук, словно кто-то задыхался и силился глотнуть воздуха.

Он вошел. Номер, как и у него, разве что чуть побольше. Зеркальный шкаф открыт настежь, дверь в ванную тоже. На полу сидела женщина в забавной позе, вроде китайского бонзы. Платиновые волосы падали ей на лицо. Глаза у нее были красные, но сухие. Сложив руки на груди, она смотрела в пространство.

Женщину, казалось, не удивило его появление. Однако она все же заметила его и, не шевелясь, не говоря ни слова, смотрела, как он подходит к ней.

– Что вы сделали? – спросил г-н Монд.

В расстегнутых брюках, с уже редкими, всклокоченными, как утром после сна, волосами, в незашнурованных ботинках, он не сознавал, на кого сейчас похож.

– Закройте дверь, – вздохнула она. Потом спросила: – Он ушел, да?

И, не дождавшись ответа, закончила:

– Я знаю, он больше не вернется... Как глупо! Последние слова она прокричала с недавним исступлением, воздев руки к небу, которое словно осуждала за глупость мужчин.

– Как глупо!

Опираясь на пол руками, она попыталась подняться и в какой-то момент встала на четвереньки. Под коротким черным шелковым платьем в обтяжку виднелись длинные ноги в чулках телесного цвета. Губная помада и тушь на ресницах чуть размазались, придавая женщине вид выцветшей куклы.

– Что вы здесь делаете?

От усталости она еле держалась на ногах, но не решалась лечь в уже приготовленную ко сну постель и подозрительно смотрела на вошедшего к ней мужчину.

– Я слышал, – пробормотал он. – Испугался... Вы же знаете...

Она скривилась: ее тошнило. И совсем тихо, словно рассуждая сама с собой, простонала:

– Хорошо бы, если б меня вырвало!

– Вы что-то приняли, да?

– Гарденал.

Она ходила взад-вперед, прислушиваясь к происходящему в ней, лоб ее озабоченно наморщился.

– Я всегда носила в сумочке гарденал: для него – он плохо засыпает... Господи!

Она сцепила руки и заломила их, чтобы вызвать новый приступ.

– Меня никогда не рвало? Может, это и к лучшему.

Я подумала, когда он узнает, что я...

Женщина струсила. Ее охватила паника. Обезумевшие глаза пристально смотрели на незнакомца, она умоляла:

– Что мне делать? Скажите, что мне делать?

– Я вызову врача.

– Только не это. Вы не знаете... Нет ничего хуже. Тогда его арестуют, и он опять скажет, что я...

Она не могла стоять на месте и расхаживала взад-вперед по ограниченному пространству комнаты.

– Что вы чувствуете?

– Не знаю... Мне страшно... Если бы меня вырвало...

Монд тоже не знал что делать. Оставить ее и бежать к врачу за рвотным не приходило ему в голову, вернее, это казалось ему слишком сложным.

– Сколько таблеток вы приняли? Она разозлилась, взбешенная его беспомощностью, а может быть, и нелепостью его облика.

– Ну почем мне знать? Все, что оставалось в тюбике. Шесть-семь. Мне холодно.

Она набросила на плечи пальто, взглянула на дверь, явно намереваясь искать помощи на стороне.

– Подумать только, он меня бросил...

– Послушайте, давайте я попробую. Моя дочь тоже однажды проглотила таблетку.

Оба говорили бессвязно, а тут еще постояльцы с четвертого этажа, очевидно решившие, что продолжается скандал, стучали в потолок, требуя тишины.

– Идите сюда. Откройте рот. Не мешайте.

– Вы делаете мне больно.

– Потерпите. Да стойте же!

Он поискал, чем бы пощекотать ей в горле, и оказался настолько беспомощным, что взял у нее платок. Она держала в руке этот маленький твердый комочек, который Монд расправил и скатал жгутом.

– Ой, вы задушите меня... Ой! Одной рукой ему пришлось крепко ухватить женщину за голову, и он удивился, какой у нее маленький череп.

– Не напрягайтесь... Моя дочь тоже напрягалась... Так, хорошо. Еще немного. Ну как?

Спазмы сотрясли грудь женщины, и внезапно ее стошнило; она даже не заметила, что обрызгала человека, которого совсем не знала. Слезы застилали ей глаза, мешали видеть. Рвало ее чем-то красным, и Монд держал ее за плечи, подбадривая, словно ребенка:

– Так, так... Видите, уже лучше... Еще... Не сдерживайтесь... Давайте, давайте.

Она смотрела на него сквозь мутную пелену перед глазами, точно животное, у которого из горла извлекли кость.

– Ну что, желудок пустой?.. Позвольте-ка еще разок. Для уверенности.

Женщина покачала головой. Она слабела. Он помог ей добраться до постели; она легла, свесив ноги, и теперь тихонько постанывала.

– Если вы обещаете лежать спокойно, вести себя разумно, я спущусь вниз. Там наверняка есть газовая горелка или что-нибудь еще, на чем можно вскипятить воду. Вам надо выпить горячего, промыть желудок.