Майлз Бридон - Рональд Нокс Страница 87

— Как это? — спросил Кверк.

— Ну конечно. В любой сельской гостинице имеется расписание поездов. Как правило, это не Брэдшоу[52], что, по счастью, сужает круг наших поисков.

— О-о, да это просто подло с твоей стороны, — простонала Анджела. — Ты хочешь сказать, что группы цифр означают поезда?

— Ну разумеется. В этом-то и состоит преимущество раскладывания пасьянсов. Каждый раз вы смотрите на шараду свежими глазами и раз эдак на шестнадцатый вдруг видите, что цифры означают время отправления поездов: 8. 24, 10. 37, 12. 55 и так далее. А раз у вас возникла эта мысль, вы видите, что иначе просто быть не может. Последовательность цифр доходит до 12, потому что на циферблате больше нету. Много восьмерок и девяток, поскольку большинство утренних поездов идут от восьми до десяти. Все же ясно как день.

— Кроме того, что это означает, — поддела Анджела.

— Время отправления поезда будет означать слово или букву, только если вы свяжете его с названием места отправления, это тоже очевидно. Полагаю, вам придется взять расписание и найти станцию, откуда в девять двенадцать отправляется первый или последний поезд, хотя, судя по цифрам, скорее первый. Затем название станции, откуда первый поезд отправляется в три сорок шесть и так далее. Это наверняка Большая Западная железная дорога, другие поезда в этих краях не ходят. Смотрите по основной ветке, только здесь такие ранние поезда — три сорок шесть. А, вы принесли расписание, мистер Кверк?

Американец раздобыл где-то гостиничный справочник и штудировал страницы.

— Посмотрите лучше вы, — сказал он. — Я так и не научился разбираться в этих Брэдшоу.

— Хорошо, попробуем. Передайте, пожалуйста, миссис Бридон. Лондон, Рединг, Чиппенхем, Уэймут, Тонтон… пока все прекрасно. Черт, не так уж это и просто. О-па, а вот и три сорок шесть, утренний из Оксфорда. Девять двенадцать — это будет какое-нибудь захолустье, ну, так и есть — Хангерфорд. Для W у нас Вудборо, никому не известно, где это, но не важно, поезд восемь пятьдесят три.

— Хангерфордоксфордвудборо. Забавное послание, — вставила Анджела.

— Тебе что, в детстве не рассказывали, что такое акростих? Возьми первые буквы. Хангерфорд — H, Оксфорд — O, Вудборо — W, все вместе «how». Что здесь непонятного?

— Майлз, иногда ты душка. Ужасно интересно. Но на семь тридцать три ничего нет.

— Это, конечно, важно, но не очень. Давайте-ка прогоним всю страницу. Вот, семь тридцать три — Дивайзс. Да, действительно прибытие, но нельзя же было как-то специально это пометить. Теперь два часа. Должно быть, какой-нибудь крупный узел… Нет, не то… Господи помилуй, приехать в Илфракомб в два часа ночи!

— Чтобы получился глагол «did», следующая станция должна начинаться на D, — размышляла Анджела. — Посмотри Дидкот.

— Вот тебе и Дидкот. Итак, мы имеем «did». Дальше, восемь двенадцать, судя по времени, наверно, где-то неподалеку. Вот, Олдермастон. Интересно, а если им не хватит станций? А, тогда, наверно, берется второй поезд.

— Майлз, это страшно увлекательно, я не могу остановиться. Пошли дальше по названиям, а потом сложим буквы.

— Хорошо, поехали.

И они поехали и ехали до тех пор, пока не нашли букву для последней группы цифр, и Анджела, которая водила пальцем по странице, огласила написанные в столбик названия населенных пунктов.

— Хангерфорд, Оксфорд, Вудборо, Дивайзс, Илфракомб, Дидкот, Олдермастон, Лавингтон, Мидгам, Ателни, Чипенхем, Апуи, Тэтчем, Апуи, Паддингтон, Дорчестер, Эдингтон, Рединг, Эвершот, Кинтбери[53].

— Да, — сказал Бридон, — неплохой трюк. Он пропустил Теал, который указан раньше Тэтчема, но в остальном вроде бы ошибок нет.

— Майлз, не тяни жилы. Тут спрашивается, как Альма распорядилась насчет Дерека. Неужели ты не понимаешь, насколько это важно?

— О, правда? Ты так думаешь? — поинтересовался Бридон.

Глава 17

Исчезновение мистера Кверка

Ничто не сравнится с унижением, испытываемым человеком, который врывается в комнату и обрушивает на головы присутствующих уже известные им новости. Младенец бы догадался, что Лейланда распирает от страшных тайн. Он ничего не понял, даже увидев Кверка.

— Дерек Бертел жив! — провозгласил инспектор. — Мне срочно нужна пинта горького пива.

— Жив? — уточнил Бридон.

— Во всяком случае, он своей рукой составляет шифрованные послания. — Выражение лица Анджелы насторожило Лейланда, и он сообразил: собеседники чего-то недоговаривают. — Боже милосердный, Бридон, только не говорите мне, что вы раскрыли шифр.

— Боюсь, таки раскрыл, — извинилась Анджела. — И если бы не его отвратительная лень, то сделал бы это уже три часа назад, избавив вас от долгой и ненужной поездки в Уайт-Брэктон.

— О, в этом не было никакой нужды, — отмахнулся Лейланд. — Все в порядке. Дело в том, что я узнал не только содержание шифровки.

— Необычайно интересно, — заметил Кверк. — Вы, вероятно, хотите сказать, что нам всем полезно будет узнать нечто не только из самого послания. Важно также, как именно вы его обнаружили.

— Сегодня вообще сплошные приключения. Во-первых, я заглянул на шлюз возле «Миллингтонского моста», и мне сообщили, что найдена плоскодонка. Впрочем, ничего сверхъестественного. Она была спрятана за кустами на другом берегу, недалеко от «Голубой коровы», у совершенно непонятно зачем построенной там каменной набережной. Уоллес явно подозрительный тип, иначе зачем ему прятать лодку. Я думаю, потом он пошел к железной дороге — оттуда совсем недалеко.

— Если подумать, ничего особенно подозрительного, — возразил Бридон. — Если он хотел на станцию, ему нужно было переправиться через реку, а у «Голубой коровы» нет парома. Кроме того, он хотел спуститься чуть ниже по реке. Конечно, поплыл на плоскодонке. И конечно, если затем его путь пролегал по суше, то он припрятал лодку подальше от чужих глаз. Его действия вполне можно объяснить спешкой, не привлекая подозрительную таинственность.

— Ну, как бы то ни было, плоскодонка у нас имеется, даже с какими-то припасами, но мы решительно ничего не знаем о том, кто и куда в ней плыл. Однако это еще не все.

— Вы собирались рассказать нам, — напомнил Кверк, — о своих открытиях в Уайт-Брэктоне.

— Совершенно верно. В деревне несколько гостиниц, но всего одна наводит на мысль, что там можно остановиться. Она называется «Белый олень». Однако, войдя туда, я понял, что это заведение из тех, где персонала не дождешься. Вы можете стучать тростью по полу — никого, только вдалеке, может, залает собака. Вы можете удрать, прихватив фаршированную форель — никто и бровью не поведет. Я стоял прямо напротив полки для писем, какие бывают во всех подобных заведениях, и там лежало одно-единственное письмо.

По ряду причин оно меня заинтересовало. Во-первых, его писали левой рукой; это сразу видно. Во-вторых, имя адресата написано полностью —