Рекс Стаут - Избавление методом номер три Страница 9

— С тех пор вы ее не видели?

— Нет… — она собиралась что-то добавить, но промолчала. Это было настолько очевидным, что я спросил.

— Но вы что-нибудь слышали о ней? Письмо или телефонный звонок?

— Как вы узнали? — спросила она.

— Я ничего не узнавал. Большая часть работы детектива — это предположения. Так это было письмо?

— Нет, — она поколебалась, — я бы хотела помочь вам, мистер Гудвин, но сомневаюсь, важно ли это, и еще, конечно, я не хочу никакой огласки.

— Конечно, нет, миссис Ирвинг, — я был полон сочувствия. — Если вы опасаетесь, сообщу ли я в полицию что-либо из того, что вы мне расскажете, то совершенно точно — нет. Они арестовали моего клиента.

— Хорошо. — Она скрестила ноги, взглянув вниз, чтобы убедиться, что ничего не выглядывает из-под халата. — Я звонила Фоуб вчера днем. У нас с мужем были билеты в театр на вчерашний вечер, но около трех часов он позвонил мне и сказал, что неожиданно приехал его коллега с западного побережья, и он должен пригласить его пообедать. Тогда я позвонила Фоуб, и мы договорились встретиться без четверти семь у Мартини, пообедать и пойти вместе в театр. Я была там вовремя, но она не пришла… В четверть восьмого я позвонила ей, но никто не ответил. Я не люблю обедать одна в таких местах, как у Мартини, поэтому я подождала ее еще немного, оставила для нее записку в несколько слов и пошла к Шрафту. Ее там не было. Я подумала, что она придет прямо в театр «Мажестик», и ждала ее в вестибюле до девяти, а затем оставила для нее билет в кассе и вошла. Я бы рассказала обо всем полицейским, если бы считала это важным. Но на самом деле, оно не говорит ни о чем, кроме того, что она была дома около трех часов, когда я ей звонила. Правда, ведь?

— Конечно. Она точно согласилась встретиться с вами у Мартини? Или неопределенно?

— Точно, это было совершенно точно!

— Значит, что-то случилось после трех часов, нечто такое, что удержало ее от встречи с вами. Вероятнее всего, что это произошло после шести тридцати, иначе она бы позвонила вам… если она еще была жива. Что это могло быть? У вас есть какие-нибудь соображения?

— Совершенно нет. Я ничего даже не могу предположить.

— Вы думаете, что ее убила Мира Холт?

— О небо! Нет, не Мира. Даже, если она…

— Даже «если она…» — что?

— Ничего. Мира бы не убила никого. Они ведь так не считают?

В течение многих лет тысячи людей спрашивали меня, что думает и считает полиция, и я расценивал это как комплимент, хотя я редко его заслуживаю. Жизнь была бы намного проще, если бы я знал, что думает или считает полиция в каждый данный момент. Довольно трудно знать даже то, что думаю я сам.

После десятиминутного разговора с нею я решил, что миссис Ирвинг ничем больше помочь не может, поэтому поблагодарил ее и ушел. Она вышла со мной в холл и даже подала шляпу, когда я уронил ее на кресло. Я все же мельком увидел ее ноги.

Было без десяти минут девять, когда я вышел на тротуар и повернул налево в сторону Лексингтон-авеню, к метро. А в четверть одиннадцатого я вошел в мраморный вестибюль здания, возвышающегося на Уолл-стрит, и проконсультировался со справочником. Фирма Гильберта Ирвинга занимала весь тридцатый этаж, и я обнаружил в справочнике соответствующее число лифтов, один из которых совершенно зря вознес меня наверх. За столом в обшитой панелями комнате сидело приятное создание, больше Вулфа. Голосом мягким, как шелк, оно сообщило мне, что мистера Ирвинга нет, а когда он придет и где находится — она не знает. Буду ли я его ждать?

Я не стал ждать, вышел и, спустившись опять на триста футов, направился к другому метро. Добравшись в Христофер, я пошел по Фэрэл-стрит к тупику и потом по аллее. Мертон все еще работал в саду, он приветствовал меня сдержанно, но холодно. Сказал, что Кирнс еще не вернулся, и о нем ничего не известно. Когда я повернулся, собираясь уходить, он неожиданно поднялся с колен и спросил:

— Вы говорили, что хотите купить картину?

Я сказал, что собираюсь, но естественно, что сначала хотел бы увидеть ее, и оставил его, качающим головой.

Я в четвертый раз пошел по Фэрэл-стрит, нашел такси, дал шоферу адрес, который может быть «да», а может быть «нет» был моим.

Когда мы в пять минут двенадцатого повернули с Восьмой авеню на Тридцать пятую улицу, впереди нас оказалось другое такси и оно остановилось у обочины перед тем каменным особняком. Я протянул шоферу банкноту, выскочил из машины и поднялся к дверям в то время, как пассажир из другого такси перешел через тротуар. Я никогда не видел его, я не видел его фотографий и не слышал его описания, но я узнал его. То ли дело было в его небрежной черной шляпе или шнуре галстука, то ли в аккуратных маленьких ушах и в лице, похожем на беличье, но я узнал его.

Я открыл дверь в тот момент, когда он подошел к подъезду.

— Я хотел бы видеть Ниро Вулфа, — сказал он. — Я Владо Кирнс.

Глава 7

Так как Вулф предполагал, что я привезу Кирнса, и именно по этому мы должны появиться вместе, то мне легко было заставить его считать, будто я выполнил приказ. Но делать этого, конечно, не стоило. Поэтому, небрежно взяв черную шляпу посетителя и положив ее на полку в холле, я проводил его в кабинет и, назвав его имя, добавил:

— Я встретил мистера Кирнса на улице. Он приехал в одно время со мной.

Когда мы вошли, Вулф сидел за письменным столом и пил пиво. Он поставил бутылку.

— Следовательно, вы с ним не разговаривали?

— Нет, сэр.

Он повернулся к Кирнсу, усевшемуся в красное кожаное кресло.

— Не хотите ли пива, сэр?

— О, небо, нет! — подчеркнуто резко ответил тот, — Я пришел не за удовольствиями. У меня срочное дело. Я крайне недоволен советом, который вы дали моей жене. Вы, должно быть, загипнотизировали её. Она отказывается видеть меня. Она отказывается пользоваться услугами моего адвоката и даже не позволяет внести за нее залог. Я требую объяснений. Я собираюсь привлечь вас к ответу за действия, направленные на охлаждение чувства моей жены ко мне.

— Чувств? — переспросил Вулф.

— Что?

— Чувств. В этом контексте употребляется множественное число.

Он взял стакан, выпил содержимое и облизал губы. Кирнс уставился на него.

— Я пришел сюда не для того, чтобы вы исправляли мою грамматику.

— Не грамматику, сэр, стиль.

Кирнс ударил по ручке кресла.

— Что вы хотите этим сказать?

— Было бы несерьезным с моей стороны что-либо говорить, пока вы не собрали остатки разума. Если вы действительно думаете, что ваша жена чувствовала к вам привязанность до того, как встретилась со мной двенадцать часов тому назад, то вы осел!

— Я жду объяснений! Я жду правды! Я жду, чтобы вы ответили, почему моя жена отказывается видеть меня!

— Я не могу сказать вам того, чего сам не знаю. Я даже не знаю, что с ней сейчас, так как учитывая ваше нынешнее состояние, трудно не сомневаться в правильности выше изложенного. Когда и где она отказалась?

— Сегодня утром. Только что, в кабинете окружного прокурора. Она не стала разговаривать даже с моим адвокатом. Она сказала, что ждет вестей от вас и Гудвина, — его взгляд повернулся в мою сторону. — Это вы — Гудвин?

Тут же его голова дернулась в обратную сторону.

— Это унизительно! Моя жена — под арестом! Миссис Владо Кирнс в тюрьме! И вы во всем виноваты!

Вулф вздохнул.

— Я сомневаюсь, худшая ли это неприятность.

— Но я хочу попытаться это выяснить. Я думаю, что вы, после разговора с моей женой.

— Я мог бы, — сказал Вулф, — удовлетворить ваше желание. Но сначала меня должна удовлетворить ваша добросовестность. Вы ответите на несколько вопросов?

— Это зависит от вопросов.

— Вероятно, вы уже отвечали на них в полиции. Ваша жена хотела развода, а вы отказывались дать согласия, это так?

— Да, я отношусь к брачному контракту как к священному договору.

— Вы отказывались обсуждать с нею этот вопрос в последние месяцы?

— В полиции меня об этом не спрашивали.

— Я спрашиваю. Мне необходимо установить не только вашу добропорядочность, но и добросовестность вашей жены. Вас не должен смущать ответ на подобный вопрос.

— Он и не смущает меня. Вы не можете смутить меня. Было бесполезно говорить с нею — так я считал.

— Поэтому вы с женою не встречались?

— Естественно. Она говорила бы только об этом.

— Вы оказывали ей помощь после того, как она оставила вас?

— Она не оставляла меня. Мы согласились попытаться жить отдельно некоторое время. Она не позволяла мне помогать ей. Я предлагал. Я хотел.

— В полиции, конечно, спрашивали, не убивали ли вы Фоуб Арден, не так ли?

— Нет! Зачем это, во имя Бога, я должен был убить ее?

— Не знаю. Мисс Джуди Брэм считает, что вы, быть может, боялись заразиться от нее простудой, но это кажется неестественным. Кстати…

— Джуди? Джуди Брэм сказала такое? Я в это не верю!

— Но она сказала — в этой комнате вчера вечером, сидя в кресле, которое вы сейчас занимаете. Она также назвала вас извращенным типом.