Сергей Кусков - Художник

Сергей Юрьевич Кусков

Художник

Пролог

Ну и рожа у тебя, Шарапов!

Валерий Владимирович Лысых, главный редактор краеведческого и литературного журнала "Караван", посмотрел на часы, вздохнул и начал собираться домой. Ждать дальше не имело смысла…

Скрипнула дверь кабинета. (Маленькую, узкую, как вагончик, комнату перегораживал шкаф, в котором хранилось самое необходимое из журнального хозяйства. Половину комнаты, что ближе к входу, занимала Людмила Петровна, ответственный секретарь – сейчас, она, наверное, уже добралась до дома. Вторую половину, у окна, составляли владения главного редактора.) Валерий Владимирович выглянул из-за шкафа и увидел у стола Людмилы человека в куртке и зимней шапке, с загипсованной правой рукой на перевязи. Человек молча смотрел на редактора, редактор тоже смотрел, соображая, кто это такой и где он его видел, и наконец вспомнил и закричал:

– Паша! Ты где пропадал?! Я же уже уходить собрался!

Пришедший был тот самый человек, из-за которого Лысых третий день задерживался в редакции после работы, – художник Павел Ермаков. Но на кого он был похож! Лицо какое-то перекошенное: справа как будто осунулось, слева, наоборот, опухло, и левый глаз почти заплыл; шрам над бровью, и гипс в довершение всего.

Если бы Лысых знал наверняка, что у Павла есть брат, старше его лет на семь или еще больше, он подумал бы, что этот брат и явился в редакцию – тоже захотел узнать о судьбе художника. Но в существовании брата редактор не был уверен и поэтому, пусть и не сразу, признал в посетителе самого Павла Ермакова.

– Здравствуй, Валерий Владимирович. Где пропадал, говоришь? Сначала в поликлинику, – Ермаков качнул гипсом, – сам знаешь, сколько на это уходит времени. Потом в прокуратуру…

– Господи, а им-то что от тебя надо?!

– Им – ничего. Это мне от них надо. Подал заявление на следователя из РОВД. Вот за это, – он снова качнул гипсом, – и за все остальное. Тоже потянули кота за хвост…

– Брать не хотели?

– А какой им резон брать? Дело-то гиблое, ничего не докажешь… Потом домой заглянул. После этого надо бы снова в прокуратуру, но сегодня уже не пойду, хватит.

– А что дома?

– Дома все вверх дном после обыска. Цветы засохли… Хорошо, кошку не держу уже второй год… Ну, да ладно, не в кошке дело. При обыске забрали все видеокассеты, диски и винчестер из компьютера. Вещественные, блин, доказательства! Обещали вернуть, только у них там все время кого-то нет на месте, похоже, все уже растащили. А сейчас прихожу – монитора нет!

– Думаешь, они?

– А кто еще? Их печать на двери. Целая, между прочим!

– А хороший был монитор?

– Хороший. Большой, жидкокристаллический. Ты же знаешь, я последнее время на компьютере работаю чуть ли не чаще, чем на бумаге.

– Да, дела… – редактор задумался. – Вот что, попрошу-ка я юристочку из "Домостроя" тебе помочь. Они себя чувствуют некоторым образом обязанными, а у меня с ней отношения хорошие.

– У тебя с ней отношения не хорошие, а очень хорошие, – усмехнулся Ермаков, – так ты уж попроси ее встретиться где-нибудь здесь, на твоей территории. Не хочу я у них появляться.

– Так все-таки, где ты пропадал? Я не имею в виду сегодня. По моим данным, тебя позавчера еще должны были выпустить. Я тут всех на уши поставил, вплоть до областной прокуратуры.

– Вот за это спасибо, Валерий Владимирович. Если бы ты их на уши не поставил, я бы еще и сейчас сидел.

Дело первое, об умышленном убийстве

…Металлическая оправа от очков, ее деловито пронес мимо меня, держа двумя пальцами, третий милиционер, тут же скрывшийся за фургоном. Затем дверцы захлопнулись, машина выпустила из себя кубометр гнусного запаха и медленно укатила. Вот и все приключение, и спросить не у кого, что здесь произошло, потому что миновали времена, когда такого рода инциденты собирали зрителей. И я пошел своей дорогой.

Евгений Петрович Бородин, генеральный директор фирмы "Домострой", был застрелен на лестничной площадке, у двери собственной квартиры, за месяц с небольшим до описанного разговора. Два выстрела прозвучали в подъезде в начале девятого вечера. Минут через десять соседка Бородина, слышавшая стрельбу, отважилась приоткрыть дверь и выглянуть на площадку…

На Павла Ермакова следователь Кучумов вышел через два дня, изучая связи убитого. К Павлу вели по меньшей мере две цепочки: во-первых, "Домострой" являлся одним из учредителей и основным спонсором журнала "Караван"; во-вторых, Елена Бородина, вдова генерального директора, раньше была замужем за Ермаковым.

Следствие рассматривало версии, как связанные с бизнесом покойного, так и личного плана. В последнем случае Павел был одной из наиболее подходящих фигур. Во-первых, бывший (отвергнутый ради другого?) муж. Во-вторых, некоторые из знающих его людей аттестовали его как человека несдержанного и склонного к ссорам. Другие, правда, утверждали, что он, наоборот, на редкость терпелив, но если все-таки его выведут из себя, то мало не покажется никому. (Вот и вывели, подумал Кучумов.) К тому же в молодости он однажды получил срок (правда, условный) за хулиганство, почему и был отчислен из университета за два месяца до защиты диплома.

Следователь позвонил в редакцию, там ответили, что Ермаков работает дома. Он позвонил домой и предложил подойти в райотдел для выяснения некоторых вопросов.

– Каких еще вопросов? – спросил Ермаков. Ему очень не хотелось отрываться от работы и тащиться куда-то по гололеду.

– Касающихся вашей бывшей жены, – ответил следователь.

– А, это про убийство, что ли? Раз такое дело, приду.

После обязательных вопросов (имя-фамилия, дата рождения, место жительства) следователь спросил:

– Павел Степанович, какие у вас были отношения с Бородиным?

– Никаких, – несколько удивленно ответил Павел. – То есть я, конечно, знаю, что журнал в основном живет на деньги "Домостроя". Бородина, естественно, знал в лицо, может быть, пару раз встречался на каких-нибудь вечеринках… И, пожалуй, все.

– Вы знали, что ваша бывшая супруга замужем за Бородиным?

– Да, – спокойно ответил Ермаков. "Выдержка, однако!" – подумал следователь.

– Давно вы это знаете? – спросил он.

– Полгода, может, меньше… Точно не помню.

Ермаков задумался. Кучумов не стал ждать, когда он вспомнит подробности, и задал следующий вопрос:

– Какие у вас отношения с Еленой Бородиной?

Павел задумался.

– Отношения? Как у двух людей, связанных каким-то общим эпизодом в прошлом. Не более того. Мы оформили развод год назад, когда у нее появились виды на Бородина, а до этого уже два года жили порознь. Нет, конечно, когда это случилось, я ей позвонил, так сказать, выразил…

– Откуда вы знали, что она вышла за Бородина?

– Сама сказала. Как-то я ее встретил в нашем здании. У нас там множество организаций, вы видели? "Домострой" тоже там. Я ее встречаю, спрашиваю: какими судьбами? Она говорит: к мужу пришла. Вот тогда и узнал.

– Когда это было, постарайтесь вспомнить поточнее, – сказал следователь, но Ермаков так и не смог это сделать. Полгода назад, скорее всего, даже меньше, а вот насколько меньше – не спрашивайте, все равно не вспомню.

– Павел Степанович, где вы были позавчера в восемь – начале девятого вечера?

Ермаков ненадолго задумался, потом ответил:

– Дома.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Нет. Я живу один, в тот день вообще никуда не выходил. С утра, с десяти часов и примерно до часу ночи работал. Ну, пару раз еще прерывался, чтобы сготовить поесть.

– Вы работаете дома?

– Да. Я рисовал для журнала.

– Вы уже отдали им готовую работу?

– Нет. Собирался сегодня закончить и отдать, но вот к вам вызвали. А какое это имеет отношение к делу?

– Не знаю, – ответил Кучумов, сопоставляя улики (только косвенные, к сожалению), – может быть, и никакого… Павел Степанович, я предлагаю вам добровольно сознаться в убийстве гражданина Бородина Евгения Петровича. В таком случае можно будет засчитать этот наш разговор за явку с повинной.

– Вы что, считаете, что я убил Бородина?! – спросил ошарашенный Ермаков.

– Допускаю. Мотив у вас есть. Алиби на момент убийства нет. Этого достаточно для подозрения. Ну, как, оформляем явку с повинной?

– Нет! – решительно сказал Павел.

– Очень жаль. В таком случае я выношу постановление о вашем задержании, – сказал следователь, доставая из стола бумагу, похоже, давно заготовленную. – Распишитесь здесь. Меру пресечения назначит суд.

– Не буду я расписываться! – возмущенно сказал Ермаков.

– Павел Степанович, я прошу вас расписаться не в том, что вы согласны, а в том, что ознакомлены. Я ведь вас ознакомил?