Владимир Колычев - Пуля для солиста Страница 10

Ничего, придет время, и его фейс будет мелькать и на экранах телевизоров, и на обложках самых популярных изданий.

– Я, конечно, понимаю, что вы у нас чрезвычайно занятой молодой человек. Что у вас нет времени учить уроки. Но, извините, ничем не могу помочь…

Елизавета Андреевна твердой рукой вывела цифру «два» в классном журнале. В графе напротив его фамилии. Безжалостно. Но и без всякого злорадства. Холодная, неприступная… И самая лучшая…

Костик вздохнул и медленно направился к своему столу. Сел. Сложил руки под подбородком. И печальными глазами посмотрел на математичку.

– И нечего на меня так смотреть, Перевалов! – строго глянула на него учительница.

– Да плюнь ты на это стерву! – посоветовала ему Аллочка.

В недавнем прошлом она только и делала, что издевалась над Костиком. Такой сякой, слюнтяй, тюха-матюха и тому подобное.

А сейчас не устает ему в любви признаваться. И не только она. Вся школа свихнулась. По коридору спокойно пройти невозможно. Сразу же вокруг тебя толпа девчонок собирается. И всем автограф дай… Но если бы этим дело ограничивалось. Записками его забрасывают. Умоляют о свидании. В любви признаются. А недавно одна дурочка чуть вены при нем не вскрыла.

Такая вот дикая у Костика популярность. Дикая. В прямом смысле этого слова. Не нравится ему все это…

– Она не стерва, – тихо сказал он.

Елизавета Андреевна самая лучшая. Стройная, красивая, мечта любого мужчины. Она с девятого класса у них. Недавно институт закончила. Совсем молодая – двадцать три года ей. Строгая, неприступная… Пацаны ее тихо ненавидят. А для Костика она самая лучшая…

Он влюбился в тот день, когда она впервые переступила порог их класса. Тогда он еще и не думал, что когда-нибудь станет знаменитым. Самый обыкновенный школьник. А она самая необыкновенная учительница. Он любил ее и называл за глаза Снежной королевой. Кстати, очень удачное сравнение.

Только Елизавета Андреевна не обращала на него никакого внимания. И даже после того, как на него обрушилась всесоюзная слава, она не выделяла его из числа остальных учеников.

Девчонки из класса чуть ли не дрались между собой за право сидеть с ним за одной партой. Всем он был нужен. Но только не ей…

Очень жаль. Елизавета Андреевна – его первая и, наверное, единственная любовь. Костик из-за нее страдал. Ночей не спал, все думал, как ее завоевать. Из-за нее отшивал от себя всех поклонниц, ни с одной не переспал – хотя возможностей было хоть отбавляй. Вон Леха, тот не зевает, пользуется моментом. В его «блатхате» все стены исписаны именами девчонок, с которыми он спал.

А вот у Костика на счету ни одной победы. Потому что ему нужна одна-единственная победа. Над Елизаветой Андреевной. Только она по-прежнему неприступная крепость.

Он робел перед ней. Он терял дар речи от одной мысли, что надо раскрыться перед ней.

Костик представил, как он будет счастлив, если Елизавета Андреевна ответит ему взаимностью. Он будет носить ее на руках, охапками дарить ей цветы. Они будут жить вместе, долго и счастливо. У них будут дети. Он будет любить их. Это не жизнь, а мечта. И вовсе даже не голубая…

– Перевалов! – вернула его к действительности Елизавета Андреевна. – О чем задумался?..

– Ни о чем, – робея, ответил Костик.

– А я решила ты об экзаменах думаешь…

– Да нет…

– А зря. Ты знаешь, что тебе грозит «двойка»?

Без злорадства спросила. Без ехидства. Но в глазах ледяная пустыня.

– Я подтянусь…

– Буду очень рада.

Она повернулась к нему спиной. Подошла к доске, взяла мел. Все, она и думать забыла о каком-то Костике Перевалове. Для нее он абсолютный ноль. И ей совершенно все равно, что в него влюблены миллионы девчонок по всей стране…

С Костиком они друзья. Только тот не слушается Леху. Ну на фига он ходит в эту чертову школу. Май месяц, погода смак, девчонки в коротких юбочках ляжками светят. Красота. А он, полудурок, над учебниками корпит, до обеда на уроках пропадает. Конечно, выпускной класс. Меньше чем через месяц экзамены. Да будто его выпустят из школы без аттестата зрелости. Его, суперзвезду отечественной эстрады…

Хотя, может, Лехе хорошо рассуждать. Потому как он закончил школу в прошлом году.

Но ведь в прошлом году осенью ему восемнадцать исполнилось. Могли бы в армию забрить. Но не забрили. И этой весной военкомат не дергается. Потому как Леха кучу бабок кое-кому отвалил, справкой липовой обзавелся. Энурез у него.

И Костик может учителям на лапу сунуть, чтобы на экзаменах его не терроризировали. Да только отказывается дурачок. Говорит, непорядочно так делать.

Впрочем, Леха и сам порядочный парень. У него девчонки по порядку идут. Сегодня одна, завтра другая. А еще он застенчивым бывает. Как вот сейчас. Согнул свою новую подружку, пыхтит над ней, как паровоз. А одной рукой держится за стенку.

Девчонка хорошенькая. Блондиночка с пышным задом. Позавчера еще целочкой была. А сегодня такие коленца в постели выказывает. Вот что значит его, Лехина, школа. Два дня и две ночи он не слезает с нее, на практике «Кама сутру» преподает. Занятная, кстати, вещица…

Приближался кульминационный момент. Леха напрягся всем телом, сковал мышцы. Вспышка оргазма, орудийный залп. Высший кайф!..

Леха подмял под себя блондинку, в изнеможении рухнул вместе с ней на кровать. Тело расслабилось. Но вместе с этим появилась боль. В животе. Она нарастала комом. Казалось, она заполнила каждую клеточку его тела…

– М-мм… – промычал он.

Было так больно, что он никак не мог вспомнить, как зовут блондинку. Так и не вспомнил. Но она и без того вызвала «Скорую помощь».

Боль отпустила его уже в больнице. После того как он сдал анализы, после того как его поместили в отдельную палату. Ему стало легче в процедурной, куда его повели с приговором – «острый аппендицит, срочная операция».

В процедурной играл магнитофон. Старенькая «Весна». И песни «весенние». В исполнении группы «Голубая мечта». А ничего другого люди в этой стране, похоже, и не слушали…

Появилась медсестра. Молоденькая, симпатичная. Леха присмотрелся к ней повнимательней. Ба! Да это же та самая…

– Привет! – Он подмигнул ей.

– Привет, – обескураженно протянула она.

Застыла посреди комнаты, как изваяние, и смотрит, смотрит. Будто вспомнить пытается.

– Ну что, узнала?

– Узнала, – кивнула она.

– На концерте была?

– На каком концерте?

– На моем…

– Да, я понимаю, больной, у вас приступ, температура…

– Эй, я серьезно.

– Я тоже.

– Ты же музыку слушаешь, – показал он на магнитофон.

– Ну и что?

– Нравится?

– Очень.

– И не знаешь, кто это поет?

– «Голубая мечта».

– А кто в составе группы?

– Мне какая разница? Поют хорошо, и ладно. А выяснять, кто да как, не до этого мне.

– А до чего?

– До таких вот, как ты… А ну снимай штаны!..

– Чего?

– Сейчас узнаешь…

Она взяла со столика допотопную безопасную бритву, вставила в нее лезвие.

– Операция?

– По удалению волосяных покровов…

Леха, конечно, любил, когда заботливая женская рука порхает над этим местом. Но чтобы так…

Ловкими быстрыми движениями сестра начала соскабливать бритвой волосы в паху. Насухо. И больно. Но как бы в качестве компенсации она иногда прикасалась пальчиками к его стеблю…

Леха чувствовал себя жуть как неуютно. Он на кушетке со спущенными штанами, сестра, бритье. Никакой романтики, никакого интима. Поэтому он даже удивился, когда почувствовал мощный прилив крови в пах.

– Ой! – вскрикнула сестра.

И будто даже брезгливо оттолкнула от себя его чудо.

– Тебе что, не нравится?

Лехе было неловко. Но он привык не теряться в любой ситуации.

– Ужас!

Она даже набросила на его сокровище какую-то пеленку, подвернувшуюся под руку.

– Такого в моей практике еще не было!

– Чего такого?

– А ты сам не понял? – зарделась она.

– А-а, ты про это… Ты что, никогда заряженной пушки не видела?

– Какой пушки?

– Которая может выстрелить… Сама знаешь чем…

– Тьфу на тебя!

Сестра сунула ему в руку бритву. Делай, мол, все сам. И выскочила из процедурной. Щеки ее пылали.

Леха только пожал плечами. Чумная она какая-то…

Он сделал все сам. Затем лег на тележку, на которой его повезли в операционную. Перед этим ему сделали какой-то укол. Стало так хорошо, хорошо. Язык развязался…

– Я буду жаловаться, – сказал он в операционной врачу.

Будто не он это говорил. Будто кто-то другой.

– На что? – тот даже не удивился.

– Ваша сестра отказалась меня обслуживать…

– Я вас обслужу, – усмехнулся врач.

Он сделал ему еще укол. И Леха куда-то провалился…

Очнулся он в какой-то палате. На высокой койке. И увидел ту самую сестру.

Она стояла перед ним. Руки в карманах. Поджатые губы. Вокруг нее туман.

– Вы мне не нравитесь, Белов! – холодно сказала она.