Сергей Майоров - Отказной материал Страница 10

Продолжая сидеть в кресле, заместитель подался вперед, демонстрируя полную готовность мгновенно выполнить распоряжение.

— Ну какого приказа? Вы же сами только что все так красочно и убедительно расписали.

Александр Петрович продолжал выражать полную готовность, но теперь к этому выражению добавилась и некоторая доля непонимания, а также досады, вызванной этим самым непониманием. Полюбовавшись получившимся рисунком и решив, что портрет в известной мере оказался схож с оригиналом, начальник ОУРа с довольным видом отложил карандаш и поднял глаза.

— Проект приказа об изъятии у Ковалева табельного оружия. Заодно отберите и удостоверение — мало ли где он его будет показывать. И еще: он ведь, когда был постовым, получал форму, и у него наверняка от нее что-нибудь осталось. Тоже отберите, а то вдруг он куда-нибудь в баню в фуражке пойдет!

Широкий лоб и не менее обширная лысина заместителя покрылись испариной, а лицо утратило выражение готовности и стало привычно непроницаемым, с легким оттенком обиды.

— И еще, Александр Петрович! Для приказа подберите мотивировки поубедительней того, что Ковалев иногда опаздывает и плохо охранял свиней в колхозе. Договорились?

— Ну зачем вы так, Владимир Карпович? Я же о деле думаю!

— Так никто в этом и не сомневается. Идите, пожалуйста, подумайте еще. Может, и о своем переводе что-нибудь мудрое придумаете? Если не ошибаюсь, вы дальше по хозяйственной линии собирались двинуться? Ну так и идите себе спокойно, а я уж тут как-нибудь год до пенсии и сам досижу. Договорились?

Заместитель выбрался из кресла, дошел до двери, на пороге замялся и обернулся.

— Владимир Карпович! И все-таки как быть с Ковалевым? Вам до пенсии год остался, мне перевод должны вот-вот подписать… Давайте подстрахуемся.

— А с Ковалевым быть так, как есть! Он не мальчик маленький и за свои слова и поступки, в отличие от некоторых, вполне отвечает. Так что идите, Александр Петрович, и подумайте о чем-нибудь приятном. О своем переводе, например.

Двое оперов, отправившиеся в больницу, ничего нового узнать не смогли: Катя все еще находилась без сознания. Беседы с медперсоналом тоже мало что дали. Поздно ночью по «ОЗ» позвонила какая-то женщина и сказала, что перед входом в парк лежит раздетая и избитая девушка. Назвать по телефону свою фамилию и адрес женщина отказалась. Машина «скорой помощи», выехав на место, подобрала Катю, находившуюся на выходе из центральной аллеи. Катя успела назвать себя и сказать, что где-то на территории парка, в автомашине, ее изнасиловали трое парней. Теряя сознание, она несколько раз упомянула о какой-то бутылке, которую они в нее засовывали. В связи с тяжелым состоянием пострадавшей, нуждавшейся в срочной операции, и последовавшей за этим неразберихой пробу на так называемый «биоматериал», которую берут сразу после заявления об изнасиловании и которая впоследствии является очень важным, а иногда и единственным доказательством преступления конкретных лиц, не взяли.

Матери о случившемся сообщили только рано утром, и теперь она, застывшая, как восковая фигура, сидела у двери отделения, куда поместили ее дочь. Получив еще одну справку с диагнозом, оперы разделились. Один направился в РУВД, а другой присел на диванчик недалеко от матери и стал ждать, стараясь не смотреть в ее сторону.

Прибывшей в 14-е отделение милиции группе повезло больше. Совместно с участковым и оперативниками из отделения они отправились прочесывать злополучный парк. Через полтора часа пошел мелкий дождь. Еще через некоторое время, то и дело поскальзываясь на мокрой траве и хватаясь замерзшими пальцами за ветви кустов, едва не уронив фуражку и. выматерившись по этому поводу, один из участковых вышел на небольшую полянку метрах в пятистах от главного входа, оглянулся по сторонам и понял: нашли. Трава на поляне была примята, а кое-где и вытоптана, виднелись четкие следы волочения. Пузырилась под дождем серая вода крошечного озера. На кустах болталась разорванная блузка, в стороне валялись смятые голубые брюки и разорванные колготки.

Вызвали эксперта. В ожидании его приезда перекурили, обсуждая ситуацию и положение Ковалева, а потом, пока дождь еще не успел уничтожить все следы, сами еще раз прочесали поляну и ее окрестности. В траве нашли около двух десятков окурков, достаточно новых на вид, размокшую пачку из-под сигарет «Мальборо» и пластмассовую пробку от бутылки шампанского. Около кустов, за которые зацепилась блузка, на земле остался четкий след автомобильного протектора, а рядом с ним валялись пара окурков и газовая зажигалка в белом пластмассовом корпусе. Немного в стороне, под деревом, лежали шелковые трусики с порванной резинкой.

Бутылка из-под итальянской «спуманты», о которой упоминала Катя, когда ее увозила «скорая помощь», покоилась на дне озера. Там же лежала и ее сумочка, в которую Саша, прежде чем выбросить, положил кирпич. Но дно озера никто не проверял.

Прибывший эксперт сфотографировал общую картину места происшествия и упаковал найденные вещи. Поковыряв кучу размокших окурков, он досадливо покачал головой и надолго присел над оттиском протектора. Осмотрев его, он заявил, что для идентификации след не пойдет, слишком малы фрагменты, да и те, что есть, сильно размыты дождем.

Составив протокол осмотра места происшествия, все двинулись в 14-е отделение. Вечерней смене участковых и оперативников было дано задание произвести обход прилегающей к парку территории и побеседовать с жильцами домов. Существовал какой-то мизерный шанс, что это даст результат.

К восьми часам вечера Катя пришла в себя, и врачи разрешили недолго переговорить с ней.

Лежа на спине, накрытая до подбородка одеялом, Катя тихим, неживым голосом сообщила, что подать заявление категорически отказывается, претензий ни к кому не имеет и привлекать к ответственности никого не собирается, а единственное ее желание заключается в том, чтобы ее оставили в покое. Просто оставили в покое. Чтоб никто ее не трогал и не приставал с дурацкими вопросами. Она не хочет никого видеть. Нет, она не боится — у нее ведь дядя милиционер, и он сможет защитить ее не хуже, чем вся милиция города этой ночью. Да, она понимает, что такое может случиться с любой другой девушкой, но ей-то что, с ней уже случилось. Пусть каждый решает за себя. Она уже решила. Так что не надо больше приходить. И ее героический дядя пусть не приходят, его она хочет видеть в самую последнюю очередь.

Вздохнув, опер встал, собрал свои бумаги, посоветовал еще раз все обдумать и отправился в РУВД писать рапорт о результатах беседы.

В половине девятого вечера, через десять минут после того, как гориллоподобный молодой человек завел в квартиру бухгалтера Иванова потрепанную жизнью большеротую блондинку в облегающем платье, получил от него две банкноты по пятьдесят долларов и ушел, пообещав вскоре вернуться, в дверь позвонили. Запертый на кухне сенбернар залаял и стал царапать дверь. Сначала Иванов, занятый волнующей процедурой знакомства, вообще не хотел открывать, но звонки продолжались, и он, выругавшись, направился в коридор. Блондинка, ухмыльнувшись, села на диван, вытянула короткие пухлые ноги и стала изучать «стрелку» на колготках.

Посмотрев в «глазок», Иванов увидел мужчину в милицейской форме, немолодого, поседевшего, но с лейтенантскими погонами.

— Кто там?

— Милиция. Участковый инспектор Данилин.

— Зачем? — Иванов заволновался. — Я никакую милицию не вызывал!

— Я сам пришел, — устало объяснил Данилин. — Мне надо с вами поговорить.

— Не о чем нам с вами разговаривать, я все равно ничего не знаю, — волнуясь еще больше, выпалил Иванов. — Вы лучше в сороковую квартиру сходите, там Караваевы уже третий день пьют. А если я нужен, так присылайте повестку, тогда приду. А так вы не имеете права!

— Послушайте, вы можете дверь открыть? — Данилин смотрел прямо в «рыбий глаз», дающий полный обзор лестничной площадки, и бухгалтеру казалось, что милиционер каким-то образом видит и его, и сидящую в спальне проститутку из «Жаннет». —Я по всем квартирам хожу. Откройте просто дверь, я внутрь заходить не буду. Мне надо у вас кое-что спросить.

— Спрашивайте так, — предложил Иванов, уже сожалея о том, что вообще оказался в этот вечер дома.

— Понимаете, я не хочу орать на всю лестницу. Много времени наш разговор не займет. Честное слово. — Данилин снял фуражку и провел ладонью по лбу. — Не верите мне, так позвоните в 14-е отделение милиции, телефон есть в любом справочнике. Там сидит дежурный, капитан Парфенов. Он вам подтвердит, что я — это я и действительно пришел по делу.

Иванов задумался. Настырный мент явно не собирался уходить ни с чем.

— Подождите, я сейчас открою,

Бухгалтер добежал до спальни. Блондинка сидела на диване, курила длинную сигарету и встретила его скучающим взглядом. :