Альберт Байкалов - Мания величия Страница 10

За размышлениями Борис Васильевич не заметил, как они доехали до Моховки. В себя он пришел, когда машину подбросило на выбоине на небольшом бетонном мосту через овраг. Дорога пошла между двумя рядами засыпанных снегом домов.

– Это деревня, – впервые за всю дорогу заговорил Вадим. – При коммунистах был зажиточный колхоз. Здесь даже Герой Труда жил, социализменного…

– Социалистического, – поправил Борис Васильевич. – Я, кстати, тоже награжден этим орденом.

– Да вы что? – не поверил Юрасов-младший и сильнее чем надо повернул на перекрестке руль. Машину развернуло на льду и понесло боком, пока она мягко не уперлась в сугроб.

– Ты осторожнее, – проворчал Борис Васильевич.

Вадим остановил машину возле зеленого деревянного забора, через который перевесились на улицу голые ветки деревьев, и посмотрел на Бориса Васильевича:

– Приехали.

Ерохин выбрался из машины и огляделся. На село опускалась вечерняя мгла, в которой уже почти растворились окружавшие его сосны.

Вадим подошел к калитке, просунул руку в прямоугольное отверстие и щелкнул задвижкой. Они оказались в просторном дворике, через который от калитки к крыльцу вела расчищенная от снега дорожка. Точно такая была проложена к поленнице дров.

– По сути, это обычная деревенская изба, – шагая позади Бориса Васильевича, стал рассказывать Вадим. – Зимой, если не топить, насквозь промерзает. Поэтому пару раз в неделю либо отец, либо я сюда приезжаем…

– И зачем вам эта головная боль? – поднимаясь по скрипучим ступенькам, удивился Борис Васильевич.

– Здесь отец родился. – Влад постучал в выкрашенные голубой краской двери.

– Значит, это и есть родовое гнездо Сергея Тихоновича? – удивился Ерохин.

Но Вадим оставил вопрос без ответа. Он нахмурился и постучал сильнее:

– Неужели спит?

Поколебавшись, дернул за ручку. Двери открылись.

– Ну, елки зеленые, – шагнув в темноту коридора, усмехнулся Вадим и тут же предупредил: – Осторожно, порог…

Миновав некое подобие сеней, они оказались в горнице с низкими потолками и печкой посередине. У окна стол, рядом старенький холодильник. На окнах занавески. Из цветочных горшков торчали засохшие стебли.

– Отец! – Вадим прошел в соседнюю комнату.

Борис Васильевич закрыл двери и огляделся.

– Интересно, куда он делся? – донесся голос. – А это еще что такое… Ни…

Раздался грохот и быстрые шаги. В следующий момент Вадим появился в проходе с листком бумаги в руке. Борис Васильевич разглядел там написанный авторучкой текст и понял, что это записка. Издав нечленораздельный возглас, Вадим выскочил обратно в двери.

Теряясь в догадках, Борис Васильевич вышел следом. Во дворе Вадима уже не было. Однако он увидел открытые настежь двери в сарай и направился туда, столкнувшись с ним в дверях. Бледный, как мел, парень шел навстречу, держа в опущенной вдоль туловища руке шапку.

– Что? – одними губами спросил Ерохин.

– Папа, – Вадим показал большим пальцем себе за спину.

Немея от страха, Борис Васильевич заглянул в двери. В сарае было темно, однако он сумел разглядеть висевшего по центру Юрасова…

Все, что происходило потом, было словно во сне. Они сидели с Владом на кухне, наблюдая, как за окном стремительно темнеет. Потом появился участковый уполномоченный, в надетой поверх формы кожаной куртке. Почти сразу приехала «Скорая». После этого двор и дом стремительно заполнились самыми разными людьми. Они по очереди задавали Вадиму и Борису Васильевичу вопросы. Потом появился и Дешин. Теперь полицейский уже говорил с металлом в голосе. Первый же вопрос касался того, почему Борис Васильевич скрыл, что знал, где находится Юрасов.

– Я сам узнал, только когда приехал к нему домой, – утверждал Борис Васильевич, то и дело бросая взгляд на Вадима. Но тот словно не замечал его. Парня можно было понять, он потерял отца, мало того, в записке было ясно указано, кто виноват в его смерти. Юрасов писал, будто необдуманно пошел на похищение сына Путуляна, выполняя приказ своего начальника, и теперь, после всего, испугавшись ответственности, решил покончить с собой.

– Значит, последний раз вы видели своего отца в одиннадцать часов дня? – уточнил полицейский.

– Где-то около этого, – подтвердил сидевший напротив Вадим. – Он был очень пьян.

– Странно. – Полицейский повертел пластиковым пакетом, в котором лежала предсмертная записка.

– Я не верю этому, – сказал Вадим, отрешенно глядя перед собой.

– Понимаю, – вздохнул Дешин.

– Я не о случившемся, а о том, как она написана, – пояснил Вадим.

– Что тебя настораживает? – оживился Дешин.

– Каким-то сухим и казенным языком составлена, – объяснил парень. – Словно под диктовку.

– Так оно и есть! – Ерохин в очередной раз вскочил с табурета.

– Сядьте! – махнул рукой Дешин.

Борис Васильевич подчинился:

– Теперь меня арестуют?

Некоторое время Дешин смотрел на него своими неопределенного цвета глазами так, словно не понял вопроса. Потом покачал головой:

– Пока нет.

– Хорошенькое дельце! – вскипел Вадим. – У меня отец из-за этого козла в петлю залез, а он на свободе будет гулять?

– Попрошу вас успокоиться, – строго потребовал Дешин. – Если понадобится, мы задержим Бориса Васильевича. А пока я не вижу в этом необходимости.

– Был бы на его месте кто-то другой, так вы бы ему уже и почки отбили! – продолжал злиться парень. – Герой Соцтруда!

Борис Васильевич не верил своим ушам. Вадим до приезда полиции ни словом не усомнился в его невиновности. А сейчас словно прорвало.

– Я вас прекрасно понимаю, – заговорил Дешин. – Но основываться только на эмоциях не стоит.

– Какие эмоции?! – Вадим схватился за голову и зарычал: – Папа же все написал!

– Не факт, что он сделал это по своей воле, – осадил его Дешин.

– Что вы имеете в виду? – Вадим уронил на колени руки.

– Вы сами утверждали, будто отец еще утром не мог даже говорить, – напомнил ему Дешин. – А спустя несколько часов он вдруг пишет объемную прощальную записку…

– Он редко пил, поэтому быстро трезвел, – привел свой аргумент Вадим.

– Хорошо, я, возможно, поступлю неправильно, но все-таки открою вам еще один секрет. – Дешин многозначительно посмотрел на Бориса Васильевича, потом перевел взгляд на Вадима: – Высоты опрокинутой табуретки недостаточно, чтобы при росте вашего отца привязать под потолком сарая за балку веревку. Дотянуться головой до петли так же нереально…

– Вы хотите сказать, что его убили? – не поверил своим ушам Вадим.

– У-уу, порву, сука! – выл Дым.

Было заметно, боль у всех троих отступила. Теперь бандиты скулили больше от досады и обиды. Еще от страха. Наверняка отправивший их к Матвею человек не простит такого прокола.

– С-сс! – втянул в себя воздух рыжий, пытаясь зажимать сразу две раны, на руке и бедре. Туркмен продолжал лежать без движений.

Гиббон набирал номер оставшегося внизу подельника. Он стоял дальше всех и почти не пострадал. Выпущенная из «Осы» пуля попала в грудь. Одетый в ватную куртку, он больше пострадал при падении. Рухнув от неожиданности на спину, громила расшиб затылок.

– Шик, это я, – осипшим от боли голосом выдохнул, наконец, он в трубку. – У нас проблемы, надо бабу вернуть… Какую?! – взревел он после небольшой паузы и сморщился. – Жену этого… Да… Как! Веди наверх!

– Дай трубку. – Краем глаза следя за находившимися в спальне бандитами, Матвей протянул руку.

– Сам объясняйся, – бросил Гиббон и отдал телефон.

– С кем я говорю? – спросил Матвей.

– Короче, ты попал, парень! – раздался вопль. – Отпусти пацанов по-хорошему…

– Ты, наверное, не понял. – Матвей выпрямился. – Это теперь я буду диктовать условия. Значит, слушай сюда…

– Ты…

– Еще слово, и я отправлю к тебе первым Гиббона через окно, – предостерег Шика Матвей, пытаясь по голосу определить, как он может выглядеть. – Слушай и запоминай. Сейчас я отпущу троих твоих дружков. У меня останется Туркмен. Его верну, как только увижу Марту.

– Где гарантии, что не обманешь?

– Ты идиот?

– Хорошо, – после небольшой паузы согласился бандит.

Матвей убрал трубку в карман и посмотрел на Гиббона:

– Бери двоих своих уродов и вниз. Только не вздумайте шутить!

– Ты смотри, если чего задумал, – поднимаясь с полу, зашипел Гиббон, – из-под земли достанем.

– Верю, – кивнул Матвей. Он догадался, что бандитов смутил неравнозначный обмен. Троих он уже отпускал, еще не получив Марту.

– Если ваш друг не выполнит обещания, я найду способ заставить говорить Туркмена и, поверь, всех достану, – объяснил он свое решение.

– А если ты обманешь? – прищурился Гиббон. – Баба к тебе вернется, но Туркмена ты не отпустишь?

– Поэтому и отпускаю сразу трех! – привел свой аргумент Матвей.

Хотя на самом деле он опасался иного. К моменту возвращения Марты эта троица окончательно оклемается и может попытаться взять реванш.