Кирилл Казанцев - Рыба гниет с головы Страница 11

Цивилизация, знакомая среда. И возможность что-то и кого-то вспомнить, кто мог бы Антону сейчас помочь. Он уже чувствовал, что вот-вот наступит долгожданное прояснение. Только для этого нужен толчок, что ли. И лучше не стресс, а приятные ассоциации. И не только потому, что любой человек не любит стрессы, а потому, что в глубинах подсознания вяло провернулась мысль-воспоминание о том, что вся жизнь Антона была сплошным стрессом. И что с этим связано? Вдруг откуда-то очень ярко всплыло лицо мамы. Молодое, красивое, улыбающееся. И все сразу стало на места: застарелая боль вскипела в груди, провернулась раскаленным жерновом по незаживающим ранам – могила на Сибирском кладбище, человек в милицейской форме, пятящийся к окну и исчезающий в нем, это же тело, но распростертое под окном, и чувство удовлетворения при виде этой картины.

Ничего особенного Антон не вспомнил, кроме разве неприязни к полицейской форме. Потом всплыло желание мстить, но только кому?

Он шел по тенистой окраинной улице и с неудовольствием ловил на себе неприязненные взгляды прохожих. Ладно, не смертельно. Вот только вспомнить бы номер телефона, который крутится где-то рядом в памяти. Такой знакомый. Какая же сволочь выгребла все из карманов? Или…

– Ваши документы, – вывел Антона из задумчивости чей-то властный голос.

Только этого не хватало! Он повернулся и угрюмо посмотрел на двух молодых сержантов полиции. Не слишком плечистые, один ростом даже меньше метра семидесяти, но как держатся. Взгляды уверенные, самодовольные. А этот потянул из кожаной петли на ремне дубинку. Понятное дело! Перед ним здоровый крепкий парень, на голову выше и в плечах шире. И видок у парня, как у землекопа. Может, беглый зэк, может, в розыске, и ему нечего терять.

– У меня украли документы, бумажник, телефон, – как можно дружелюбнее сказал Антон.

– А они вообще-то были? – ухмыльнулся второй, который держал руку поближе к кобуре с пистолетом. – Давно от «хозяина»?

– А по прическе не видно? – тут же ответил Антон.

Оказывается, он помнил, что на уголовном жаргоне, которым частенько пользуются из чувства бравады некоторые полицейские, слово «хозяин» обозначало начальника исправительной колонии. Если бы Антон недавно освободился из мест заключения или недавно сбежал оттуда, то прическа у него была бы очень короткая. Вопрос этого сержанта прозвучал глупо.

– Пройдемте, гражданин, – отступил на полшага в сторону низенький и показал дубинкой вдоль улицы. – Разберемся.

Антон вздохнул. «Пройти» придется, потому что рано или поздно все к этому и сведется. Ведь он без документов и в незнакомом населенном пункте.

– А что это за город? – спросил он, оборачиваясь к своим конвоирам.

– Ну, ты даешь, – хохотнул низенький. – С какого бодуна спрыгнул?

– Трудно ответить? – хмуро осведомился Антон, останавливаясь и поворачиваясь к сержанту. – Просто по-человечески и не унижая человека.

Лицо у сержанта стало каким-то постным и озабоченным. Он собрался что-то ответить, но тут вмешался его напарник:

– Ладно, обидчивый какой! Сарапинск это. Доволен?

– Сарапинск? – удивился Антон и даже присвистнул.

– Не свисти – денег не будет, – серьезно сказал второй сержант. – Давай топай.

Антон послушно двинулся в указанном направлении. Новость его обескуражила, потому что он не ожидал, что состав увезет его так далеко. Сарапинский район – самый дальний район Свердловской области. Хорошо еще, что в своей области остался, а не попал на территорию соседней.

До отдела полиции, который, судя по вывеске, назывался «Северный», они дошли минут за десять. Один из сержантов пошел к дежурному, а Антон устало опустился на лавку возле стены. Хлопнула стеклянная дверь, и в дежурную часть вошел невысокий молодой человек в балахонистом свитере. Остановился на секунду, окинул Антона изучающим взглядом.

– Это что за урод тебе тут лавки пачкает? – громко крикнул он в сторону окошка дежурного.

– Это мы, товарищ капитан, на улице задержали без документов, – пояснил низенький сержант. – Судя по всему, не местный. Спрашивал, какой это город, а потом удивился.

– Да-а? – обрадовался капитан и вплотную подошел к Антону: – И откуда ты к нам прилетел, голубь залетный?

– Я не помню, – честно ответил Антон. – У меня ретроградная амнезия. Документы и деньги с телефоном пропали. Думаю, что меня обокрали, а потом…

– Свои же, что ли? – заржал капитан. – Ты мне по ушам тут не езди, а то я тебе не только амнезию сделаю, я тебе… – Он замялся, не найдя подходящей рифмы, отчего шутка получилась незаконченной и глупой.

Антон понял, что начинает злиться, и опустил голову, чтобы не выдать своих чувств. Сначала разобраться надо, вспомнить хоть что-нибудь, а потом уж в бутылку лезть.

– А ну, на меня смотреть! – вдруг заорал капитан и толкнул Антона ногой в грудь. – Я тут с кем разговариваю, б…?

– Не надо вот только орать, – сквозь зубы процедил Антон. – Меня врачу показать надо.

– Проктологу! – мгновенно подсказал капитан и снова заржал во весь голос. – Запиши его со мной, – проходя мимо окна дежурного, бросил он, – я с ним попозже побеседую. Полечу его!

– Проктолог! – не удержавшись, громко брякнул Антон.

В дежурной части воцарилась гробовая тишина. Кажется, Антон нахамил человеку, которому тут хамить было запрещено. Тягостную тишину нарушил сам капитан, задержавшийся у выхода.

– А ты борзый у нас, чувачок! Ну, ничего, посмотрим, куда твоя борзота скоро денется. Заприте его в «обезьянник» пока, и никуда не выпускать! Ни пить, ни ссать.

– А если он прямо там… – проворчал дежурный.

– А тогда я его же мордой все вытру!

Дверь захлопнулась. Антон вздохнул, понимая, что слишком погорячился в неизвестной ситуации. Но стерпеть он тоже не мог. С какой стати ему будут хамить свои же? Да-да! Он ведь тоже офицер полиции, только… почему-то об этом нельзя говорить. Почему? Черт, опять провал в памяти. Ну, ничего, может, скоро и удастся вспомнить.

– А кто это такой? – спросил он сержанта. – Этот капитан кто?

– Этот капитан – твоя большая проблема, – огрызнулся тот. – Охренел, что ли, незнакомым людям хамить?

– Я охренел? А он хамил знакомому? Я такой же незнакомый человек, как и он мне.

– Ну, ты сравнил, шарамыга…

Антон вскочил и одним прыжком преодолел расстояние от лавки до сержанта в центре комнаты. Одной рукой сжал кисть руки полицейского, которая пыталась замахнуться дубинкой, второй сжал его горло, надавив большим пальцем под скулу.

– Я тебе голову оторву, если ты меня еще раз обзовешь! – выдохнул он прямо в широко раскрытые испуганные глаза сержанта. – Вы тут задолбали меня своим хамством, понял?

Выскочил второй сержант, выскочил прапорщик – помощник дежурного. Сразу стало шумно и тесно. Антон со злостью отшвырнул от себя сержанта и, примирительно выставив перед собой руки, крикнул:

– Ладно, все! Больше не сопротивляюсь и никого не трогаю.

Его схватили за руки и поволокли к большой решетке, подталкивая в спину. За решеткой оказалась небольшая комната без окна, но с отдушиной. На двух лавках, поставленных буквой «Г» в углу, сидели трое мужиков неопределенного возраста и рода занятий. Собственно, Антон своей грязной одеждой от них мало чем отличался. На него смотрели со страхом и интересом. Все развлечение для задержанных, которым тут сидеть сутки, а то и больше.

Открыли навесной замок, потом створку решетки, и Антон ступил внутрь «обезьянника», как во всех отделах полиции по всей стране исконно называется камера для задержанных. Только рано он подумал, что все успокоится. Перед входом его быстро обыскали, прощупав даже рукава и штанины. В последний момент он вдруг почувствовал сильный удар сзади от плеча и поперек спины, который заставил его упасть на колени, потом на бок. Тупая боль пронзила все тело, онемела рука, но Антон нашел в себе силы, чтобы подняться на ноги. Не дело валяться на полу, что бы с тобой ни делали.

– Ты давай, садись, земеля, – подхватили Антона заботливые руки, а сбоку дыхнули таким перегаром, что он поперхнулся. – Зря ты так с ними. Покалечат, а лечить тебя кто будет?

Держась за плечо, Антон дошагал до лавки и опустился на нее между двумя мужичками. Пахло от них, надо сказать, так, что даже боль в спине ощущалась меньше.

– Ты Петровича не зли, – продолжали вполголоса советовать Антону обитатели камеры. – Он зверь, а не человек. И обиды никогда не прощает. В прошлом году у нас был один…

И привычно начали гудеть, рассказывая то одну историю, то другую. Незамысловатые, в общем-то, истории, но весьма поучительные. И главное, четко вырисовывался образ этого Петровича, или товарища капитана, как его там еще назвали.

– А он кто? – снова попытался навести справки Антон. – Начальник отдела?