Андрей Житков - Хакер Страница 11

— Все, не все? — Никотиныч пошарил рукой по асфальту, потом стал пересчитывать фигуры. — Жалко, если потеряются. Это из кости, настоящие. Нет, вы видели, что делается?!

Парень вертел в руке белого коня.

— На деньги в шахматы играешь? — спросил он. Никотинычу не понравилось это «тыканье», но виду он не подал.

— Играю, а что?

— Я этого говнюка знаю. Давай догоним, проломим башку доской, — неожиданно предложил парень.

— Зачем же доской? — растерялся Никотиныч. — Пусть живёт!

Парень помог ему подняться. Кружилась голова, бульвар норовил опрокинуться набок… Похоже, он получил сильное сотрясение.

— Не поможешь мне? — попросил Никотиныч, опираясь на руку незнакомца.

— Здесь далеко?

— Рядом, через два дома.

Парень взял шахматную доску под мышку, и они медленно пошли по аллее. Никотиныч, несмотря на головокружение, всё-таки попытался завести беседу. Парень охотно рассказал, что учился в МФТИ, но летом бросил, сейчас работает в одной фирме, снимает квартиру неподалёку, шахматы его не интересуют, потому что каждая фигура ходит только так, а не иначе, дурацкие правила, придуманные арабами тысячи лет назад, слишком логично, а он в любой игре обожает элемент непредсказуемости, азарта, когда противник может совершить коварный манёвр, напасть исподтишка, и ты всегда в напряжении, всегда адреналин в крови… Своими глупыми высказываниями парень взбесил Никотиныча, он почувствовал, как прилила кровь к вискам, задёргалась жилка под глазом. Что он, сопляк, понимает в играх! Пальба из шестиствольного пулемёта по выскочившему из-за угла монстру — это, что ли, верх боевого искусства?! Да в шахматах больше интриги, чем в любой, самой занимательной, компьютерной игрушке! Вдруг поймал себя на мысли, что начинает походить на собственного отца: тот тоже любил поучать домочадцев по вечерам на досуге. Бешенство прошло, и Никотиныч почувствовал себя ещё хуже, чем раньше.

Перед дверью он подумал, что не стоит впускать незнакомого человека в дом, но тут же мысленно отругал себя за невоспитанность. Парень, можно сказать, тащил его на себе, слушая всю дорогу его болтовню, а он!..

— Проходите, молодой человек. Незнакомец увидел заставленный системными блоками стол.

— Ух ты, сколько «железа»! — восхищённо сказал он.

— Это всё не моё, — уточнил Никотиныч. — Люди приносят, а я чиню.

— Много приносят?

— Бывает, — уклончиво ответил Никотиныч. — Иногда сутками сижу, а сейчас вот полегче — в шахматы со старичками играю. — Никотиныч опустился на диван, потрогал затылок — шишка была приличная. Чинить компьютеры он начал три года назад, поняв, что этим может зарабатывать в несколько раз больше, чем в институте. Кое-что подчитал, кое у кого поспрашивал, поучился и — взялся за дело. Руки у Никотиныча были золотые, голова тоже — этого не отнять. Скоро появилась приличная клиентура, и он окончательно ушёл из НИИ.

— Что летит? — поинтересовался парень.

— Всякое бывает. То вирус жёсткий диск убьёт, то вентилятор сломается, то файл загрузочный нечаянно сотрут. Дали людям инструмент, а они, как дети малые, в игрушки играют. — Он бросил камень в его огород, но парень пропустил последнюю фразу мимо ушей.

— А у меня никогда не ломается. Не успевает. Я компьютер каждый год меняю, — признался он.

— Красиво жить не запретишь, — усмехнулся Никотиныч. — Я бы тоже так хотел.

— Как голова? Плохо?

— Терпимо. «Скорая» сейчас всё равно не поедет, а завтра в травмпункт схожу. Лишь бы не тошнило.

— Это точно. — Парень рассмеялся. — Я тоже не люблю, когда тошнит. Как будто к тебе кто-то внутрь залез. — Неожиданно он протянул Никотинычу руку. — Лобстер — хакер, программист. Выбирай, что нравится.

— Кличка? А я Никотиныч. С первого курса приклеилось — и на всю жизнь. И курю вроде не так много.

— У тебя вон пальцы жёлтые, — заметил Лобстер. — По пачке в день точно смолишь. Хороший ник, прикольный. Кстати, могу помочь с софтами, — неожиданно поменял он тему.

— Программ у меня хватает, — сказал Никотиныч.

— Можно взглянуть? — кивнул Лобстер на монитор.

— Можно, — неохотно произнёс Никотиныч, удивляясь самому себе. С чего это он стал таким добреньким — разрешил Лобстеру копаться в программах? Может, от того, что головой об асфальт стукнулся? Никотиныч не любил, когда кто-то лазил в его компьютер.

Его потрясло, с какой скоростью Лобстер стучал по клавишам, изучая программы.

— Ты что, на пианинах обучался? — поинтересовался он.

— Никогда, — покачал головой Лобстер. — У матери была портативная машинка «Москва» — ну, я и освоил её за месяц. Классе в пятом. А потом на «клаву» перейти было не трудно.

— Понятно, московский самородок, — кивнул Никотиныч.

— Называй как хочешь, — пожал плечами Лобстер, и Никотиныч понял, что на шутках подобного рода он иногда тормозит. — Так себе программки. У меня лучше есть. Надо будет — загружу.

Потом они пили пиво и вели профессиональные разговоры о «железе» и софтах, и Никотиныч уже забыл про шишку, про головокружение, про желание с утра отправиться в травмпункт. Он, сам человек увлекающийся, теперь вдруг понял, насколько фанатично этот парень предан хакингу и абсолютно одинок… Лобстер стал частым гостем в его доме, и вскоре они подружились. А через месяц Никотиныч рассказал ему о деле, которое задумал.

Никотиныч считал, что мир устроен несправедливо. Какого чёрта, спрашивается, было защищать диссертацию, не спать ночами, лезть из кожи вон, проводить эксперименты, добиваясь успешных результатов, когда какая-нибудь посудомойка в пиццерии получает втрое больше? К чему было так страстно любить жену, когда нашёлся молодой и богатый, увёл в одночасье, будто и не было созданной годами семьи? Зачем вся эта нервная суета с зарабатыванием долларов и марок, когда его восьмидесятилетняя соседка по лестничной площадке, которая в своё время работала в «Инторге» и учила его жить, теперь разорена собственными детьми, едва передвигается на костылях и ежедневно выпрашивает у него мелочь на хлеб? Никотинычу надоело смотреть на этот затхлый мир глазами мастера спорта по шахматам, старшего научного сотрудника, заведующего лабораторией, ответственного секретаря учёного совета, мастера по ремонту компьютеров! Надоело! Теперь он хочет небрежным взмахом руки посылать холуёв за тридевять земель за прекрасной жар-птицей, которую потом зажарят и съедят, оставив обглоданные кости, грубо, безо всякой любви и нежности иметь трёх шикарных девок за ночь, сосать «Мартель», босиком бродить по горячему флоридскому песку, маясь от безделья… Никотиныч знал, что можно всю свою сознательную жизнь тырить мелочь по карманам, а можно сыграть только раз, но точно, наверняка, чтобы потом «не было мучительно больно»…

Никотиныч принялся изучать специальную литературу и скоро убедился, что задача, казавшаяся ему поначалу ирреальной, вполне решаема. Всякая шелупонь взламывала банки по всему миру чуть ли не каждый день, но брала, конечно, по мелочи, потому что никто не будет заниматься кражей десяти долларов, взломщики покрупней тоже иногда оставались безнаказанными, но кражи миллионов почти всякий раз были раскрыты. Нужен был не просто алгоритм, а особый кураж, подвыверт, как любил говорить Никотиныч. Вся беда заключалась в том, что его мозги не были хакерскими, и даже если б он научился «щёлкать» сети как семечки, запускать вирусы и воровать информацию, он всё равно остался бы ответственным секретарём и мастером спорта — другое поколение, другая жизнь, другая профессия! Ему для дела была нужна ещё одна голова, и тут — надо ж было случиться такому! — он встретил Лобстера на бульваре.

Никотиныча удивило, с какой лёгкостью Лобстер согласился на взлом. Предложи ему такое в двадцать, он измучился бы, выбирая между добропорядочностью и деньгами, да и страшно — как-никак преступление против частной собственности! Утешало только, что грабить они будут каких-то абстрактных буржуев, взламывать виртуальные, невидимые счета. Эти компьютерные деньги нельзя пощупать, помять в руках, посмотреть купюры на свет, определяя подлинность. Они недосягаемо далеки, они вроде бы где-то есть, и в то же время их пока нет: пройдёт несколько месяцев, а может, и лет, пока удастся до них добраться.

Иногда Никотиныч намеренно прикидывался «чайником», как, например, сегодня. На самом деле в шифровании и дешифровке ключей он самостоятельно ещё год назад достиг значительных успехов. Прикидываясь, он давал возможность Лобстеру потешить собственное самолюбие, поучить мужика, который вдвое его старше. Никотиныч дублировал всю работу — будто проводил научный эксперимент. Ему нужна была стопроцентная гарантия. Лобстер пообещал, что такая гарантия будет, но не сразу…

На горячей сковороде шумно зашкварчала картошка. Вкусно запахло котлетами и какой-то приправой. Лобстер оглянулся на дверь, включил планшетный сканер. Сунул под крышку сканера свидетельство о смерти бабушки, перегнал изображение в компьютер. Теперь со свидетельством можно делать что угодно. Главное, конечно, не это — Лобстер подделает и подпись, и печать, главное — бумага, на которой оно выписано. Передать мелкую сетку очень трудно, для этого нужен высококлассный цветной принтер, а ни у него, ни у Никотиныча такого кет. Впрочем… Лобстер на мгновение задумался, а потом рассмеялся.