Роджер Желязны - Покойся с миром Страница 12

— Не могу пожаловаться. А у тебя?

— Прекрасно, прекрасно. Когда приехал?

— Несколько дней назад.

— По делам, я полагаю?

Я пожал плечами:

— Люблю совмещать приятное с полезным.

— Что думаешь о работах Пола? — спросил он, широко взмахнув рукой.

— Некоторые весьма недурны.

— Недурны? Пол — великий художник!

Он показал на утренний пейзаж — ферма, несколько надворных строений, старая башня, все это на фоне желтоватых холмов.

— Так и чувствуешь легкий утренний ветерок, запах полей, когда он писал это полотно.

— Он писал его по фотографии, — сказал я. — Впрочем, это не наносит ни малейшего ущерба ни ветерку, ни полям…

— Что ты имеешь в виду? Откуда ты знаешь?

— Знаю потому, что перспектива искажена. Дай мне кусок веревки, и я тебе докажу.

Он уставился на полотно испепеляющим взглядом, начал багроветь, но от необходимости искать веревку его спасло появление Бруно Юргена.

Я заметил его издалека — он шел сквозь толпу, как темный бурун с белым гребнем, плавно простирая руки в приветственных жестах, рукопожатиях, улыбающийся, очень элегантный, в темном смокинге, на гладком загорелом лице — морщины, а позади — след из мелких завихрений и отзвуков.

— Овидий, — сказал он, пожимая мне руку, — тебе уже захотелось что-нибудь приобрести?

Я отшутился, сказав, что вынужден кормить слишком много ртов; его улыбка стала еще шире, он и Уолтеру пожал руку с тем же профессиональным жаром.

— Задержался в офисе, — объяснил он. — Отвечал на какие-то глупые телефонные звонки. Иначе спустился бы раньше, чтобы встретить вас лично. Овидий, если бы я знал, что ты в городе, то обязательно послал бы тебе приглашение. При входе никаких проблем не было?

— Абсолютно никаких, — заверил я его.

— У нас несколько списков рассылки, — продолжил он. — Ты будешь получать приглашения на все выставки в нашем нью-йоркском филиале, а также на все имеющие международное значение выставки от других наших отделений. Приношу извинения, что не знал о твоем особом интересе к творчеству мистера Глэддена. Ты пришел как частное лицо или в качестве представителя?

— Честно говоря, я приехал сюда не ради этой выставки.

— О, обычная поездка за покупками, — сказал он. — Где еще тебе удалось побывать?

— Только здесь. Больше нигде.

— Куда собираешься поехать?

— Возможно, в Бразилию, — ответил я. Боюсь, что в моем голосе не слышалось энтузиазма.

— Климат нравится?

— Климат там отвратительный, но это не имеет значения.

Он пристально посмотрел на меня.

— Если тебя интересуют работы какого-то конкретного художника или произведения определенного стиля или периода, я пошлю телеграмму в наши филиалы в Рио и Сан-Паулу и обо всем договорюсь.

— Весьма любезно с твоей стороны, но в этом нет необходимости. Возможно, я туда и не полечу. Зависит от того, как пойдут дела здесь.

— Ну, как скажешь… Кстати, где ты остановился, я с удовольствием пообедаю или поужинаю с тобой, пока ты в городе. Кто знает, может быть, даже смогу оказать помощь. Кстати, ты, случайно, не занялся прежними шалостями?

Я покачал головой и сказал, в каком отеле остановился.

— Я позвоню тебе завтра, как только проверю расписание деловых встреч.

— Отлично.

— А пока, может быть, я смогу уговорить тебя купить несколько работа мистера Глэддена? — спросил он, поворачиваясь к полотнам.

— Спасибо, как-нибудь в другой раз.

Он улыбнулся и покачал головой, словно не веря собственным ушам.

— Придет время, и этот мальчик станет знаменитым, — сказал он. — А понять это следует сейчас, а не в другой раз. Правильно, Уолтер?

— К сожалению, мое романтическое настроение было безжалостно уничтожено, — сказал тот. — Я только что определил, что парень пишет свои полотна с фотографий. Перспектива, понимаешь? Я даже начал подозревать, уж не снимает ли он пейзажи сам. Может быть, работает на индустрию почтовых открыток?

Бруно покраснел, вернее, его загар стал более темным.

— Ну и что? — сказал он. — Все правильно, но какое это имеет значение? Большинство современных художников поступают так же. А вы думали, что они приходят на одно и то же место каждый день и ждут, когда погода совпадет с вдохновением? Самое главное — зрительное восприятие, иначе они не выбрали бы данный сюжет. Фотография служит лишь для отображения земных подробностей. Весьма ценный инструмент, а побочные эффекты не являются существенными.

Произнося эту тираду, он ужасно возбудился, его жестикуляция стала такой энергичной, что стоявшие вокруг него люди предпочли отойти.

— Не являются, — согласился я. — Кстати, некоторые его работы я считаю вполне приличными. Просто в данный момент мой бюджет несколько ограничен и я должен вести себя весьма осторожно и не рисковать. Да, я уверен, что могу продать этот товар, но вот вопрос: с какой выгодой? Я не могу позволить себе связывать значительную часть капитала в ожидании, пока его талант оценят по достоинству. Если бы у меня была возможность взять ряд его работ на комиссию, я согласился бы через минуту. Но ты уже вложил в него деньги, так что мне остается только глотать слюну.

— Вот видишь, Уолтер? — сказал Бруно, поворачиваясь к искусствоведу. — Овидий чувствует, что спрос будет. А у него нюх безошибочный.

Уолт резко выдохнул, шлепнув мокрыми губами.

— Эстетическое чутье Овидия слишком часто зависит от конъюнктуры, — полушутливо сказал он. — Да, я согласен, мистеру Глэддену не откажешь в таланте, правда, с некоторыми оговорками.

Он достал из кармана спички и раскурил сигару.

— Ты давно в городе? — спросил я его.

— Около недели, — ответил он. — Посмотрел все, что меня интересовало в Мадриде, а эту выставку, честно говоря, считаю отпуском.

— Тем не менее, — обратился он к Бруно, — я обязательно упомяну ее в своей следующей статье и пришлю вам экземпляры журнала.

Он повернулся ко мне и добавил:

— Напишу несколько строк и о твоей лавке старьевщика. А теперь я вынужден вас покинуть. Видите коротышку в толстых очках? Это репортер, с которым у меня есть несколько общих дел. Овидий, советую тебе тоже поговорить с ним перед уходом. Кстати, об ужине. Не будете возражать, если я к вам присоединюсь? Подумайте об этом. Я позвоню. Если нет, передавай привет кариокам.[10] Пока.

И он исчез в клубах сигарного дыма.

— Вот же придурок, — сказал Бруно. — Конечно, мы не станем его приглашать.

Я кивнул и посмотрел на часы. Время неумолимо приближалось к одиннадцати, и я задумался, не следует ли позвонить еще раз.

— Я искал Марию, — сообщил я. — Она сказала, что вечером будет здесь.

— Мария, — произнес он благодушным тоном. — Для меня она как вторая правая рука. Она, даже когда работает не полный день, делает больше, чем все остальные работники в штате, вместе взятые. Поэтому я был рад, когда она рассталась с твоим бывшим партнером Карлом. Кстати, лично я считаю, что и для нее самой поступить так было лучше. Прогнав его, она стала работать в моей галерее постоянно. Может быть, она познакомится здесь с приличным молодым человеком, каким-нибудь учителем рисования, выйдет замуж…

В этот момент я заметил низенького, смуглого и усатого мужчину, с расчесанными на прямой пробор волосами, который стоял у входа в галерею и отчаянно подавал нам какие-то знаки.

— Твой знакомый? — перебил я Бруно, кивнув в ту сторону.

Бруно повернулся, мужчина поднял руку к уху, словно держал в ней телефонную трубку.

— Опять вызывают, — вздохнув, сказал Бруно. — Если это какой-нибудь безграмотный таможенник, закажу мафии, чтобы его устранили. — Он подмигнул. — Да, Мария должна была присутствовать на открытии, но позвонила и сказала, что неважно себя чувствует. Я посоветовал ей не вставать с постели. Жаль. Она так хотела участвовать в открытии. Так много сделала, чтобы оно состоялось. Ладно… завтра я тебе позвоню, договоримся о встрече. Пока. — Он вяло поднял руку.

— До встречи, — сказал я и посмотрел, как он прокладывает себе путь сквозь толпу.

Потом направился к выходу, думая о том, почему Мария не отвечала на мои звонки.

На такси я добрался до ее дома, в вестибюле нашел ее имя и номер квартиры на почтовом ящике. Поднявшись на третий этаж, постучал. Увидел в щели под дверью полоску света, но не услышал ни звука из квартиры.

Постучал еще раз, дернул за ручку. Дверь была заперта.

Замок оказался примитивным, и я, достав из бумажника отмычки, без особого труда открыл его.

Она, развалившись, лежала на диване, свесив одну ногу на пол. Синяя юбка задралась выше коленей, голова была повернута под неестественным углом. На лице, горле и блузке я увидел красные пятна.

Я тихо вошел и запер за собой дверь.