Светлана Воинская - Стервятница Страница 12

Под окрики охранника вынужденные лечь по нарам, заключенные угрюмо разбрелись по своим местам, вдыхая запах кострового дыма и мечтательно закрывая глаза. Словно в ответ на их тоску, за пределами стен звенящий голос запел карселерас, степенную и медленную песнь преступника, томящегося в тюрьме. Всю ночь цыгане пели и плясали. Звенели гитары, пронзительно ныли скрипки.

Навстречу ветру,Навстречу воле,Рвется конь домой,В степь бескрайнюю,Где ковыль цветет, где цыган поет…

Кислый запах дыхания убийцы ударил в нос, прежде чем горячие ладони схватили Фреда за горло.

— У тебя не хватит духу воспользоваться ножом, австрийский сосунок! — в самое ухо шептал сосед, сдавливая его шею.

Никто из узников, завороженных мелодичными цыганскими напевами, не обращал на них внимания. Все и так знали, что австрийцу не жить, и никто спасать его не собирался. Как и в прошлый раз, они будут равнодушными свидетелями молчаливой расправы.

…Огненными поцелуями да очами жаркимиПриворожила…

Фред задыхался, все плыло перед глазами, но он действительно не мог убить, хоть его рука и сжимала нож. Точнее он не собирался убивать… Специально целясь в плечо, выбирая место, чтобы не задеть ни органа, ни артерии, Фред замахнулся ножом. Его рука ослабла от борьбы, лезвие соскользнуло по напряженным мышцам убийцы… к шее.

…Песнью звонкою, ночью темноюЗавлекла меня в сети, ромалэ…

Босниец дернулся, оторвав от горла Фреда сальные тиски рук, и тот нанес еще один удар — деревянной ручкой в висок. Размякшее тело упало на его грудь, окропляя робу теплой кровью. Отодвинув к стене неподвижную тушу соседа, Фред, шатаясь, встал с постели и подошел к металлической двери. В окошко, выходящее в освещенный и пустой коридор, он крикнул, хрипло, закашлявшись:

— Помогите! Убивают! Помогите!

Но где охранники? Неужели все — зрители разнузданных цыганских плясок? Вскоре послышался торопливый топот сапог. Фред рухнул на пол, и в облаке света, льющегося из открытой со скрежетом двери, предстал перед стражами лежащим в крови. Казалось, они ожидали этой ночью найти его здесь именно в таком виде. Ни удивления, ни подозрения не отразилось на их лицах. Они даже не были удручены тем, что их отвлекли от зрелища.

Фред застонал.

— Живой! — хмыкнул первый, помоложе. С его лица еще не сошел румянец умиления от танцев бойких цыганочек, от взлетающего вихря красочных юбок, обнаженных смуглых ног.

— Ну, ты, парень, силен! — прошептал второй, бородатый, поднимая Фреда на ноги и помогая пройти шаткой походкой в коридор. — Девять жизней, как у кошки. Жалко даже, все равно обречен.

Третий закрывал дверь в камеру, гремя связкой ключей.

— Сходи за господином Кустурико.

Фред понял, что одного посылают за врачом. Остаются двое. Он стал медленно сползать вниз, закатив глаза.

— Эй! Эй! Не откинь здесь копыта!

— Слушай, Франьо, — пробубнил молоденький, — доведи его до больницы, а? Помрет по дороге, так помрет. Там девки такие! Я умираю, как они танцуют!

— Иди. — и остался один.

Охранник довел, почти дотащил Фреда до конца коридора, помог спуститься по лестнице вниз. Смотритель не церемонился, но сейчас равнодушие к его жизни стало спасением для Фреда. Казарменные помещения караула на первом этаже пустовали, в карцерах скулили заключенные, обреченные провести несколько суток на хлебе и воде и тем самым окончательно лишиться здоровья, а может быть, жизни.

Охранник вывел его из крепости. Фред отлично знал дорогу к тюремной больнице, но позволил себя медленно довести, с каждым шагом мечтая бежать, а не плестись. Они минули пекарню, крошечную мечеть и скелет строящейся католической церкви. Каждая минута казалась вечностью, сулила погибель. И лишь заунывная музыка цыганского романса, полная магии и глубины, наполняла Фреда уверенностью, сродни наглости. Будто он сам цыган, выросший в полной свободе от всех и от всего.

— Навстречу ветру… Навстречу воле… — пропел он тихо.

— Что?

В ответ Фред приставил к шее конвоира кинжал. Тот понял его без слов, позволяя вытащить из кобуры старенький «манлихер»[3], и тихо хныкнул, когда Фред наметанным движением ударил пистолетом по его голове.

Решетки больничных окон позволили быстро забраться на крышу. Возможно, навыки лазанья по дереву к балкону Стеф помогли ему в этом. Внимание постовых на вышках полностью сосредоточилось на отблесках костров и зажигательных танцах. Фред медленно двигался к тюремной стене, обвитой колючей проволокой. Сердце бешено колотилось в груди. На последних пяти шагах он перешел на бег и повис в прыжке. Вокруг застыла непроницаемая пустота, но он летел навстречу ветру, навстречу воле…

Глава 3

— Господин дю Шандер! Он появился! Как вы приказывали, мы его трогать не стали, — прошептал сторож, словно ночной гость через стены мог услышать его.

— Только наблюдение! — Феликс вскочил с постели, облачился в шелковый халат и заставил себя спуститься вниз не торопясь. Духота сараевской ночи обволакивала тело липкой паутиной, Феликс вышел к бассейну, где плескался Каттнер. Увидев хозяина, молодой человек подплыл к бортику.

— Вам придется поменять воду, дю Шандер, иначе вас закусают мои вши.

Феликс удовлетворенно рассмеялся и попытался придать лицу изумленное выражение.

— Но как вам удалось? — он с готовностью тряс мокрую ладонь Фреда. — Это поразительно.

— Я вам обо всем поведаю, только дайте мне обещание, что полиция не узнает, где я скрываюсь.

— Не узнает, мне слишком любопытно ваше общество. Ванна, полотенце, халат, завтрак — все в вашем распоряжении.

— Почему-то я верю вам, дю Шандер. В качестве утреннего блюда предлагаю мясо «по-кайзерски».

Сараевский дом Феликса носил на себе отпечаток турецкого владычества. Отсутствие монументальности, свойственной европейским домам, легкая архитектура не были здесь случайны, подчиняя интерьер единственной цели — поддержанию прохлады среди жаркой духоты города. Дом был словно лишен стен, их заменяли окна, выходящие в сад, витражи. В комнатах тихо журчали мраморные фонтанчики, создавая волшебную иллюзию пребывания в саду.

— Как вы нашли меня? — этот вопрос действительно интересовал Феликса.

— Во время нашего разговора я почти угадал вашу профессию, а по звуку мотора вашего автомобиля определил марку. Сторож первого попавшегося мне гаража назвал ваш адрес, стоило мне сказать, что я ищу француза, раскатывающего на малютке «бугатти».

— Вы разыскивали меня, потому что я единственный, кого вы знаете в Сараево?

— Нет. Я же сказал, я угадал вашу профессию. Что может быть лучше, чем укрыться под дипломатической неприкосновенностью атташе французского посольства?

Фреду было неуютно на низеньком диванчике — сете. Ноги привыкли к жесткости асфальтового пола, а не к толстым коврам, дыхание — к отвратительным запахам, а не к ароматам благовоний. Он пока еще не до конца верил в свое освобождение, в избавление… Казалось, все вышло слишком легко.

— Вы необычный человек, Каттнер. Я отметил это еще во время посещения крепости, даже раньше — когда читал ваше досье. Я думаю, что вскоре покину эту страну, и мне пригодился бы помощник с такими данными наблюдателя, как у вас. Что вы на это скажете?

— Вы предлагаете мне службу во французском посольстве? — Фред подался вперед. Если он станет помощником Феликса, то, пользуясь связями посольства, разыщет Монику намного быстрее.

— Вы беглый преступник, глупо было бы довериться вам полностью. Вскоре мне предстоит одно важное дело, и я хочу проверить вас.

Вокруг простиралась зеленоватая вода озера. Границы, отделяющие ее от берега, были неуловимы из-за плотов, соединенных между собой переходами. Фред и Феликс сидели за одним из столиков посреди этой странной конструкции и наблюдали за форелью, плескавшейся у ног. Подплывшему на лодке человеку они указали на одну из рыбин, и тот выловил ее сачком. Через некоторое время ее подадут к столу. Официанты, словно стрекозы, порхали между плотами, сохраняя равновесие на узких деревянных дорожках. Запах воды, тепло солнца вызывали звериный аппетит.

Прошло три дня с тех пор, как Фред проник в посольство, и все газеты Сараево голосили о побеге из тюрьмы вооруженного преступника. Ни он, ни Феликс не могли позволить себе до конца доверять друг другу, обоюдная слежка вызывала улыбку, но была необходима.

— 28 июня в Сараево прибывает австрийский наследник смотреть маневры австро-венгерской армии, — обронил Феликс.

— Я знаю из газет.

— Что еще вы знаете? Тюремный опыт должен подсказать вам, насколько в Боснии ненавидят австрийцев. Четыре года назад здесь произошло покушение на австрийского губернатора.