Анатолий Афанасьев - Ярость жертвы Страница 13

Я вздохнул с облегчением: не верить шефу глупо, потому что он тоже рискует…

Глава девятая

Два дня работали без помех, взаперти, не покидая мастерской, и опять это было как счастливое мгновение. На третий день Огоньков по телефону вызвал меня к себе и передал сокрушительную новость: наш могущественный заказчик неожиданно выехал в командировку в Англию, неизвестно на какой срок, и даже не оставил точных указаний.

— И что это значит? — спросил я.

Георгий Саввич был раздражен, взвинчен, таким он редко бывал.

— То и значит, что никак они сферы влияния не поделят. А мы тут изворачивайся. За три года четвертый пересменок идет. Стабильность, черт бы их побрал!

— Надо ли так понимать, что Гаспарян обкакался и удрал?

Георгий Саввич смотрел на меня как на пустое место.

— Не нравится мне все это. Надо, пожалуй, тормознуть.

— С чем тормознуть? С проектом?

— Если бы только с проектом, если бы…

Было видно, что он не намерен продолжать разговор, какие-то более серьезные заботы его тревожат.

А может, вспомнил с сожалением безоблачную партийную молодость.

— Давай так, Саня, вы работайте потихоньку, а я буквально в ближайшее время дам знать, как и что. Не расстраивайся преждевременно.

В подавленном настроении я вернулся в мастерскую и выложил все друзьям. Коля Петров принес из кладовки непочатую бутылку «Кремлевской». Похоже, берег именно для такого случая. Выпили по маленькой под яблочко. Вот-вот должна была подъехать Галя с обедом, но Зураб перезвонил и велел ей сидеть дома. Как и Коля, как и я, он не выглядел особенно удрученным, но по существу дела был наполовину убит.

— Пусть бы они все поскорее передавили друг друга, — произнес мечтательно. — Но ведь не передавят. Так и будем теперь ишачить на крыс.

— Что же делать, — неожиданно мягко заметил Коля Петров. — Я больше ничего не умею. Кто даст работу, тому и спасибо. Да потом — жизнь на нас не кончается. Бывали времена и похлеще. Монголы, поляки, немцы. Земля под ногами горела, не то что сейчас. И все равно мужик возделывал поле и дома продолжали строить. Не нами заведено.

— Заведено не нами, — согласился Зураб. — Нами разрушено.

Выпили еще по стопке и разъехались по домам, условясь, что я им перезвоню попозже.

Зураб поймал такси, а Колю я подвез до дома: нам было по пути. По дороге он прикладывался к бутылке и тихонько посмеивался, когда нам подрезала нос очередная иномарка, набитая цветущим молодняком.

— Напьешься сегодня? — спросил я.

— Почему сегодня? Сколько сил хватит, столько буду пить.

— Стоит ли?

— Стоит, Саня. Самая легкая смерть, когда пьяный.

На прощание пожали друг другу руки, не глядя в глаза.

Дома, отворив окна, чтобы выдуло затхлость, я первым делом позвонил Кате.

— Ну вот, — сказала она капризно. — Наверное, ты этого и добивался.

— Чего именно?

— Чтобы у меня рука отсохла. Тянулась, тянулась к телефончику, она и повисла. Теперь даже не сгибается.

Шорох ее голоса вливался в меня, как лекарство.

— Приезжай, — сказал я. — Пора исполнять супружеский долг.

— Как же я с таким глазиком?

— Сейчас половина города с такими глазиками. Возьми такси, если стесняешься.

— Хорошо, еду!

Немного я посидел в кресле, глядя в потолок, потом собрался в душ. Уже штаны снял, когда уверенно позвонили в дверь. «Несет тебя, черта!» — подумал я и, заранее раздраженный, отворил дверь. Но это был не Яша. Отпихнув меня плечом, в квартиру ворвался бритоголовый мужик в темных очках. За ним еще двое, помоложе, деловитые и шустрые. Поняв, что влип, я попытался выскочить в приоткрытую дверь, но парни легко втянули меня обратно.

— В таком виде, — пристыдил бритоголовый. — Ну куда ты побежишь? — Потом распорядился: — Тащите его в комнату.

Сам вышел первым, передвинул кресло к окну, удобно расположился.

— Садись, архитектор, в ногах правды нет. Разговор у нас будет короткий или долгий — это уж от тебя зависит.

Я опустился на кровать, а парни остались стоять — один у двери, второй — прислонившись к шкафу.

— Ну что, Саня, — улыбнулся бритоголовый, — допрыгался, да? А ведь тебя по-хорошему предупреждали.

Он снял темные очки и положил их возле себя на журнальный столик. Лицо умное, интеллигентное, с тонкими чертами. Но в глазах какая-то подозрительная сырость.

— Кто вы? — спросил я. — Чего вам надо?

Бритоголовый с любопытством оглядывался.

— Ничего, ничего… Твоя, значит, квартирка? Приватизированная, надеюсь?

— Да.

— Ну вот, Саня, положение у тебя аховое. Очень ты провинился перед одним человеком, и за это придется платить.

— Если вы имеете в виду проект, то…

— Погоди, Саня, не шебуршись. Чего ты скажешь, я знаю. Дескать, пешка, выполнял чужую волю и все такое прочее. Это все верно, но не совсем. С твоим шефом разберутся, не сомневайся, но сейчас речь о тебе. Хоть ты и пешка, но все же взрослый человек и должен сам отвечать за свои поступки. Тебя предупреждали, да? Аванс ты взял?

— Предупреждали, но я…

Гость сморщился, сделал знак парню, который стоял у двери, и тот издали, словно руки у него вытянулись на метр, небрежно мазнул меня по губам. Сразу я почувствовал во рту липкий вкус крови.

— Не надо лишних слов, — пояснил бритоголовый. — Отвечай коротко, ясно, мы же не на митинге. Так вот. Повторяю, положение у тебя аховое, но выход есть. Причем единственный. Сейчас подпишешь бумажку… Костя, дай ему ручку!.. Подпишешь бумажку — и расстанемся с миром. Будешь артачиться — замочим.

— Какую бумажку?

Громила по имени Костя развернул кожаную папочку и подал мне красивый голубоватый формуляр. Это была купчая на мою квартиру. Я мельком проглядел ее. Все было в полном ажуре: адрес, метраж, исходные данные и прочее… даже оттиснуты две печати, удостоверяющие, что документ действителен.

— Числа просроченные, — сказал я. — Сейчас июнь, а проставлен апрель.

— Молодец, архитектор, — засмеялся бритоголовый. — Хорошо держишься. Но время тянешь зря. Тебя что смущает-то? Квартиру жалко?

— Куда же я без квартиры? Это все, что у меня есть.

— Правильно! — обрадовался бритоголовый. — И вот тут тебя ждет приятный сюрприз. Мы же не звери. Костя!

Расторопный помощник сунул мне вторую бумагу. Это была тоже купчая и тоже оформленная по всем правилам: комната в Митино, восемь квадратных метров, адрес, печати и все мои данные, вплоть до паспортных.

— Видишь, на улицу не выкидываем, хотя могли бы. Вина на тебе большая. Подписывай, не тяни. Ты же понимаешь, мы из тебя подпись все равно выколотим. Но добром-то, полюбовно не лучше ли?

— Мне бы хотелось немного подумать, — сказал я.

Сыроватые глаза налетчика наполнились чем-то вроде измороси.

— Трусишки у тебя, Саня, клевые. Где покупал? Ну-ка, вытряхните его из них, ребятки!

Ребята были крепкие, сноровистые. Дружно засопев, подняли меня над полом и сдернули трусы. Ощущение голого, беспомощного слизняка в руках озорников трудно передать, но поверьте, это удовольствие сомнительное.

— Как на медосмотре, — хихикнул я. — Тебя хоть как зовут, маньяк вонючий?

Тот, который Костя, ухватил меня за член и потянул книзу. Все трое дико заржали, и, вероятно, было отчего.

— Погодите, — сквозь смех распорядился бритоголовый. — Оторвать успеем. Расстелите-ка его на полу.

Два точных пинка — и я очутился на спине, мордой кверху. Главарь вылез из кресла и подошел ближе.

— Не боись, архитектор, — прокаркал сверху, — это только начало.

Огромным кожаным ботинком он наступил мне на кадык и надавил. Я захрипел, извиваясь, перед глазами метнулись огни. Чуть-чуть он ослабил нажим.

— Вот так, ребятки, — заметил назидательно. — Был архитектор, а стал обыкновенный червяк. Сейчас мы из него сделаем циклопа.

Затянувшись, он нагнулся и ткнул сигаретой мне в лицо. Целил в глаз, но я отклонился, и сигарета попала в висок.

— Ну что, подпишешь?

— Еще бы, — простонал я. — Разве стерпишь такие муки.

Подняли, швырнули в кресло. Папку с документами — на колени, шариковую ручку — в пальцы. Комната прыгала передо мной, и бандитская троица забавно подергивалась, как в лихом танце «ча-ча-ча».

— Ручка не пишет, — сказал я. — Только царапает.

Бритоголовый недовольно хмыкнул. Тот, который Костя, нагнулся, чтобы проверить, не обманываю ли. Тут я оказал сопротивление. Я всегда его оказывал, когда меня загоняли в угол. Они вряд ли ожидали, что червяк укусит. Зажав ручку в кулаке, с размаху, снизу я вонзил ее в склонившуюся рожу. Ручка ушла в подкрылье носа, как в тугое тесто, и сломалась. Костя, истошно заверещав, отвалился к двери. Его напарник изумленно пялился, и я успел обхватить его колени и повалил на пол. Все пока складывалось удачно. Я вскочил и прыгнул на бритоголового. Более того, мне удалось вцепиться в его глотку. Испытывая острейшее наслаждение, я начал его душить. Мокрые глаза поползли из орбит двумя голубоватыми гусеницами. Тонкая шейка промялась под моими пальцами до самых позвонков. Наверное, чтобы закончить дело, мне не хватило каких-то секунд. Но тут мрак упал на глаза, точно шторка на объектив…