Виктор Галданов - Разберёмся по‑семейному Страница 13

— Что, например? — Барский вспомнил, что в ходе допроса Наташи Зацепин и Коржанов упоминали как имя этого бывшего мафиози, так имена и других отборных представителей уголовного мира.

Игнатов положил на стол свои мощные кулаки и начал:

— Все это началось примерно тридцать лет назад. Я работал тогда в ментовке. Казиев был тогда такой крупной фигурой, что мог в этой деревушке делать все, что хотел. Короче говоря, однажды в городе произошло то, что было дружно обозначено, как «ограбление века». Бронированный автомобиль, перевозивший из Гохрана на ювелирный завод слитки золота на сумму около четырехсот пятидесяти тысяч баксов (еще тогдашними!), исчез по дороге, и четверо парней смылись с грузом. Тридцать с лих…ем кило груза. Дело немедленно стало известно Брежневу, и тот возьми и брякни: такого в нашей стране быть не может. Потому что не бывает. Нас всех поставили на уши…

— Помню‑помню, и нас тоже, — закивал Барский. — Я тогда только в армию призвался, нас всех на дороги кинули.

— Пару дней спустя мы взяли одного из этих придурков, но это и было всё. Мы узнали, что ребята были с Кавказа, а из этого априорно выходило, что все они связаны с Казиевым. Вот так.

— Документально участие Казиева в этом деле установить не удалось?

— Конечно, нет! — заорал Игнатов. — Он в это время рыбу ловил на Селигере. С ним был капитан из рыбнадзора и помощник районного прокурора. Казиев никогда не подставлялся. Для этого были другие, калибром поменьше.

— Ребят, которых вы взяли, не удалось разговорить?

— А они все отправились ногами вперед, — с отвращением сплюнул Игнатов. — Конечно, Казиеву пришлось не сладко. Но в те дни с государством шутить было опасно. Его вызвали куда надо и допросили с пристрастием. Но он все отрицал. Конечно же он немедленно поднял все свои связи, но его уже ничто не могло спасти. Если сам Брежнев интересовался ходом следствия… Короче, мужика надо было засадить, и будь он святее папы римского его засадили бы, это у нас умеют. Ему предложили на выбор «полную катушку» или пулю при побеге, и он выбрал первое.

— А он не собирается снова забираться наверх?

— Может, и собирается. Но теперь ему приходится начинать с самого начала. С той поры ведь много воды утекло. Москвой заправляли и чечены, и грузины, теперь вот вообще на районы поделили. Трудно сейчас вернуть былое влияние, не воюя ни с кем. Когда он сел, его организация развалилась, а всякая шушера устроила драку за то, что осталось. Вот он и оказался без гроша в кармане.

— Если не считать целого состояния в золотых слитках, до которых он, вполне возможно, никак не может добраться.

Игнатов закурил следующую сигарету.

— Думаю, что золото все же у него, или он, по крайней мере, знает, где оно. Я уже сказал, что в то время ничего не происходило без ведома Казиева. Тех, кто думал иначе, находили мертвыми. Или вообще не находили.

— Фиме Лифшицу в то время было семь или восемь лет, — сказал Барский. — Ты думаешь, он тоже усомнился в святости этого пророка?

— Не городи херню, — ответил Игнатов. — Единственное, что я знаю, это то, что Казиев сейчас живет как вполне обеспеченный человек. Я даже не знаю, есть ли связь между ним и Лифшицем. Но крутые ребята, похоже, связанные с Казиевым, крутятся вокруг Лифшица. Вот и я решил покрутиться.

— Зачем? Ты же больше не милиционер.

— Дело так и не было закрыто. Знаешь, старик, я никогда ни у кого не брал ни копейки, понимаешь? Те, кто брал, живут припеваючи, а я, как ты сказал, караулю ворота. — Он смял сигарету и еще раз глотнул из стакана. — Ну, ладно. Мне доставит некоторое удовлетворение найти эти деньги. Кроме того, я уточнил, они уже сейчас считаются кладом. А, значит, там есть еще двадцать пять процентов вознаграждения.

— Ну, вот, — сказал Барский, — теперь я тебя понимаю. — Он разлил остатки водки по стаканам. — Ну, давай на посошок.

Глава пятая

Барский ждал, стоя за кулисами. Софиты грели немилосердно. Наконец свет погас, зрители начали пробираться между рядами кресел, а миниатюрная девушка с летящей походкой и темными блестящими волосами до плеч, которые колыхались при каждом ее шаге, устремилась за кулисы. Худой мужчина в очках с толстой оправой и в наушниках перехватил ее и указал в его направлении.

— Это вы Барский? Здрасьте! — она протянула совершенно сухую руку, хотя целый час перед этим жарилась в свете юпитеров. — Пошли поговорим, пока я буду снимать грим.

Ее гримуборная была совершенно крошечной. Ирина скрылась за ширмой, и оттуда донесся шорох. Вечернее платье, в котором она была во время передачи, упало на пол. Она выскочила из‑за ширмы в тесно облегающем ее халате и скрылась за дверью. В течение секунд тридцати он слышал шум текущей воды, после чего она снова появилась, снимая с вешалки красный трикотажный костюм. Барский забился в угол, чтобы не оказаться затоптанным.

— Две минуты пятьдесят две секунды, — сказал он, не скрывая восхищения, когда она отложила губную помаду. — Вы можете открыть курсы и заработать целое состояние.

Она рассмеялась, показав маленькие белые зубки.

— Будь я одна, я бы еще и волосы побрила там, где надо. А вы кто, господин Барский?

— Что‑то вроде следователя. Скажем так, человек, который разыскивает другого человека.

— Мой друг из одной газеты сказал, что вы — владелец ночного клуба. Время от времени. Он также намекнул, что вы порой занимаетесь секретными делами на очень высоком уровне, и жутко хотел разузнать, что у вас ко мне за дело.

— И что вы ему сказали?

Вообще‑то у Барского было врожденное, идущее со времен «застоя» чисто профессиональное неприятие прессы. Просто всю жизнь ему внушалось, что госбезопасности надо держаться подальше от газетчиков. Лично сам он не имел ничего против газет, но сейчас ему не очень хотелось, чтобы журналисты крутились под ногами, пытаясь связать исчезновение Лифшица и убийство Насоса.

— Я предположила, что вы, может быть, имеете в виду предложить мне чистую пионерскую дружбу.

— Славная идея, — ухмыльнулся Барский.

Она смерила его взглядом своих черных глаз.

— Вы предпочитаете, чтобы ваши женщины были высокого роста?

— Я люблю своих женщин любого роста.

— Мой знакомый упомянул о вашей белокурой любовнице царственного вида. Мне показалось, я уловила в его голосе то ли зависть, то ли скрытое желание. Поскольку с этой темой мы покончили, чем мы займемся теперь?

— Мне бы хотелось поговорить с вами о Лифшице и посмотреть фильм, который вы сняли, но так и не смогли использовать.

— Сюда. Мы сможем прокрутить его на видаке в лаборатории.

Из ящика своего гримировочного столика она достала объемистую коробку с пленкой и провела его через лабиринт коридоров и пустых помещений в небольшую комнату. В ней стоял видеомагнитофон размером с приличный шкаф, большой монитор и около десятка комфортабельных кресел. Ирина заправила пленку в видеомагнитофон, отрегулировала его и спросила:

— У вас есть какие‑нибудь вопросы, или сначала посмотрим весь фильм?

Барский поудобнее устроился в кресле.

— Будет лучше, если мы сначала посмотрим.

— Мы снимали его в течение пяти или шести месяцев. Основной идеей было показать, сколько усилий надо затратить, чтобы восстановить старый автомобиль.

Она включила «воспроизведение» и села рядом с ним.

Фильм был цветной и озвученный. Вначале автомобили спускались по узкому серпантину и останавливались перед дачей, окруженной белым забором. Парад открывал черный кабриолет «дюзенберг», а затем «паккард» с шофером в ливрее и с лакеем, «форд‑Т» с медными фонарями и радиатором, электромобиль, походивший скорее на аквариум на колесах, пожарная машина на колесах с литыми шинами. Замыкал вереницу автомобилей грузовичок с «хорьхом» на буксире. По мнению Барского, лимузин выглядел не лучшим образом, поскольку краска на нем пооблупилась, а откидной верх сбился куколем.

Присутствующие столпились вокруг «хорьха». Из кабины грузовичка выбрался мужчина, в котором Барский узнал Лифшица, измазанного с ног до головы машинным маслом. Он рассмеялся в объектив, отцепил буксир, сел в лимузин и завел двигатель. Возникло огромное облако черно‑голубого дыма, и раздался ужасный грохот. Затем Лифшиц беседовал с Ириной, показывая ей снимки автомобиля, когда тот был еще новым, и утверждал, что после восстановления он снова будет таким же. Он объяснил, что ему предстоит сделать, и предложил всем снова встретиться через несколько недель.

Затем камера показала автомобиль уже полностью разобранным на детали, лежавшие на цементном полу мастерской. Картина сопровождалась комментариями об очистке, проверке и замене необходимых деталей, многие из которых изготавливались здесь же. Корпус, очищенный от краски, стоял на козлах. Огромный мотор был подвешен на цепях. Рама лежала поодаль.