Евгений Сухов - Замануха для фраера Страница 15

Рыбак сделал еще две затяжки, и папироса кончилась. Он выплюнул окурок в кусты.

«Кошки»… Надо добыть завтра где-то «кошек», хотя бы парочку. Они-то достанут до самого дна, не то, что сети. По крайней мере, известно, где искать – возле Горбатого моста. Даже если кто и увидит – не беда. Всегда можно отговориться:

«Труп утопленника нашли?»

«Нет».

То-то. Стало быть, надо искать. Вот он и ищет…

Да, точно. Надо достать хотя бы две «кошки». Желательно чугунные, чтоб через всю толщу ила проскребли до дна. И чтобы крюками заточенными в этот ящик вцепились намертво!

Черт, а вдруг удастся зацепить несколько ящиков?

А если кто увидит?

Нет, лучше завтра пусть ночь будет как ночь, без луны. Тогда никто ничего и не увидит. А ежели увидит, так не разберет, что это он там на озере делает. Может, труп утопленника ищет. Разве не ясно? Отличиться хочет. Вот, дескать, все искали, да не нашли, а он, Степан Яковлевич Востриков, не отступился, проявил настойчивость, подобающую волю и продолжил поиски самостоятельно. Такой он вот обязательный и настырный человек.

А что, может, он и найдет утопленника. Но все же лучше ящик с золотишком. Нет, два бы зацепить! А потом можно и этого грузинского футболиста отыскать. Вот, дескать, искал Востриков парня – и вот он!

– И флаг мне в руки! – произнес Степан вслух и огляделся.

Все спят. Только в одном из окон у Василия Степановича, похоже, на кухне, горел свет.

«Забыл выключить? – лениво подумал Степан. Сколько лет они живут через улицу, а и не выпили вместе ни разу. Ну, как же, он ведь начальство. Завмаг, это вам не хухры-мухры. „Хотя, видывали мы начальство и похлеще, – произнес про себя Степан. – И ничего, за ручку с ним здоровкались. Он вообще какой-то… нелюдимый, этот Филипчук. А, хрен с ним“.

Степан постоял еще немного, глядя на одинокий огонек в доме Филипчука, а потом отправился спать. Завтра у него забот будет много. Опять же, «кошек» надо где-нибудь раздобыть. Может, на завод сходить, выставить поллитру, вот и выкуют?

«Точно», – решил Степан и вошел в сени. Там он положил коробок на место и ступил в комнату.

Клава спала, приоткрыв рот. Степан забрался на кровать, набросил на себя одеяло и повернулся на бок. Спиной к Клаве.

А завмаг Филипчук… Он не забыл выключить на кухне свет. Он сидел, упершись невидящим взором в оконное стекло, и вспоминал, вспоминал, вспоминал…

Два электрических фонаря над высоченной входной дверью, ведущей внутрь внушительного здания Казанского отделения Госбанка, едва освещали огромное крыльцо с толстыми колоннами. Однако в неясном их свете все же можно было разглядеть, что вместо одного часового вход в банк охраняют двое.

– Это еще что за новость? – удивился Родионов.

– Нищива, хузяин, сыпыравимыся, – заверил его Мамай, а Ленчик насмешливо прошептал:

– Какая нам разница, Савелий Николаевич. Газу все равно, сколь человек ему усыплять, одного или десяток.

– Оно, может, и так, но с какой стати усилена охрана? – тихо сказал медвежатник.

– А что, внутри здания охрана тоже усилена? – уже с тревогой спросил Ленчик.

– Не знаю, – ответил Савелий Николаевич. – Вполне вероятно. Поэтому, надо быть готовыми и к такому повороту.

Они стояли за пристройкой соседствующего с банком доходного дома, почти вплотную – через узкую тропочку – примыкавшей к забору, окружавшему банк.

Им пока везло.

Кажется, поднялся ветер. Точно, подул прохладный ветер с Волги и освежил пылающий лоб Якима, только-только осознавшего, какое неподъемное дело они затеяли.

Он посмотрел на Родионова, но тот не показывал никакого волнения. И через несколько мгновений спокойно произнес:

– Давай, Ленчик.

Адъюнкт-профессор и по совместительству вор кивнул и достал из сумки, висящей через плечо, небольшой брусочек с торчащими из него несколькими головками спичек – самодельную шашку. Чиркнув ими о коробок, Ленчик весело посмотрел на подельников и перебросил шашку через прутья забора на территорию банка.

Скоро шашка задымилась и принялась с легким шипением испускать белесый газ, медленно поплывший в сторону часовых. А еще через четверть минуты латышские стрелки уже лежали в разных позах с гарантией, что в течение нескольких часов их не сможет разбудить даже пальба из пушек над их головами. Яким и Серый, как было расписано им на вечернем совещании у Мамая, со всех ног бросились к входу в банк и оттащили мертвецки спящих красноармейцев в ближайшие заросли кустарника. К этому времени у банка уже стоял Ленчик и доставал из своей сумки еще три шашки. Он враз зажег их и кивнул Якиму. Тот, словно пропуская вперед даму, галантно раскрыл двери, но в банк ступила не женская ножка в летнем ботике, а влетели три вонючие шашки. Яким тотчас закрыл дверь, а Ленчик стал смотреть на часы. Целую минуту он стоял неподвижно, наблюдая за секундной стрелкой. А когда минута закончилась, он кивнул в сторону Родионова и Мамая и надел маску. То же проделали Яким с Серым, после чего, прикрывая друг друга, вбежали в здание банка.

Каким молодчиной все же был Ленчик!

Прихожая банка, или как называл ее Ленчик, холл, словно поле сражения был усеян телами людей. Яким и сейчас мог запросто вспомнить ту картину, что предстала перед его взором, когда он ворвался в банк.

Прямо возле входной двери стоял стол, и пожилой красноармеец спал, лежа на нем половиной корпуса.

Недалеко от него, раскинув в стороны руки, лежал на полу стрелок с нашивками младшего командира. Еще двое солдат дрыхли возле колонн. Рядом с ними валялись винтовки с примкнутыми штыками, которые Яким на всякий случай прибрал в сторону.

На ступенях, ведущих на второй этаж, ничком возлежал человек в штатском, зажав в руке револьвер со взведенным курком, – все, что он успел сделать до того, как наглотался усыпляющего газа. А у входа в цокольный этаж сидел, опершись спиной о стену, еще один красноармеец с открытым ртом. Он храпел так громко, что рулады были слышны даже на другом конце холла. Мамай, хмурый и раздраженный чем-то с самого поезда, толкнул его носком сапога, и тот повалился на бок, перестав, наконец, храпеть.

Кто-то закрыл дверь банка на запор, после чего они разделились. Гриша как электрических дел мастер, отдав Мамаю сундук с плавильным аппаратом и баллонами, отправился искать центральный узел сигнализации, захватив с собой отвертки, кусачки и моток изоляционной ленты.

Ленчик с Серым пошли на второй этаж проверить, не остался ли там кто из охраны банка, и для верности бросить туда еще шашечку-другую. Яким же с Мамаем и шефом спустились в цокольный этаж. Переступив через двух, скрюченных в неестественных позах красноармейцев, они пошли по коридору, свернули налево и уперлись в большую железную дверь.

– Вот оно, хранилище, – глухо сказал Савелий Николаевич через маску, кивнув на дверь.

Открыть кодовый замок нечего было и думать. Можно было колдовать над ним до утра, перебирая сотни и тысячи комбинаций, и уйти ни с чем. Поэтому Родионов, сняв маску (было уже можно), уселся прямо на пол и принялся ждать возвращения Гриши. То же сделали и Мамай с Якимом.

– Что с подводами, Яким? – спросил Родионов, вытянув ноги.

С подводами был почти порядок. Почему почти? Дело в том, что Якиму удалось нанять все десять подвод, однако еще днем двое мужиков, верно, опасаясь того, что Яким им чего-то недоговаривал, отказались, несмотря даже на очень хорошие деньги. Остальные получили задаток и обещали быть непременно.

– Будут ждать нас, – он посмотрел на наручные часы, – через два часа у железнодорожного тупика… Восемь подвод.

– Восемь? – переспросил Родионов.

– Да, восемь, – подтвердил Яким. – Двое в последний момент отказались. А искать новых не было уже времени.

– Хорошо. Оставшиеся мужики не подведут?

– Не должны, – ответил Яким. – Я дал им задаток и обещал еще вдвое, когда все кончится.

– Правильно, – кивнул Родионов и тоже посмотрел на часы. Стрелки показывали без четверти час пополуночи.

Вернулись Ленчик и Серый.

– Все чисто, – сообщил Савелию Николаевичу Серый, уважительно посмотрев на Ленчика. – Двое солдат на втором этаже тоже прилегли отдохнуть.

– Сколько действует усыпляющий газ? – спросил Родионов у Ленчика.

– Четыре-пять часов я вам гарантирую, – ответил тот и усмехнулся. – Управимся?

– Надеюсь, – не спеша ответил Родионов.

Минут через двадцать вернулся Гриша.

– Все, – выдохнул он, закуривая папиросу. – Сигнализация полностью отключена. Пришлось повозиться, однако. Хитро придумано, ничего не скажешь…

– Ну что, начинайте, маэстро, – кивнул ему Савелий Родионов и поднялся с пола. – Бог в помощь, господа налетчики. – Он попеременно посмотрел на всех и кивнул: – Теперь все зависит от вас.

Гриша бросил папиросу, затоптал ее носком кожаных чоботов, щелкнул замком сундука и достал из него два баллона с резиновыми шлангами, идущими к медной штанге-держателю с широким соплом. Сопло имело несколько десятков мелких отверстий, а сама штанга – вентиль с двумя манометрами, измеряющими подаваемое давление. На аппарате стояло немецкое клеймо.