Наталья Александрова - Макияж для гадюки Страница 15

Остановив машину в сторонке, Павел Петрович и притихшая Надежда вышли из нее и направились к открытым воротам.

Возле ворот к ним подошел мужчина в черном костюме, с печальным и озабоченным лицом, и вполголоса проговорил:

— Венки можете пока отнести к крыльцу.

— Венки? — переспросила Надежда. — Дело в том, что у нас…

— Букеты тоже, — мужчина был лаконичен, — и проходите в дом, сейчас начнется церемония.

Павел Петрович хотел что-то возразить, но Надежда схватила его за локоть и слегка сжала, призывая к молчанию. Она кивнула и двинулась к крыльцу роскошного трехэтажного особняка. В том же направлении медленно двигались все окружающие их люди. Этих людей отличали от Надежды и Павла две вещи: во-первых, они были одеты исключительно в черное, и, во-вторых, все они без исключения были богаты.

Богатство чувствовалось в покрое черных костюмов и платьев, в неброских, но явно очень дорогих украшениях женщин и в массивных золотых часах мужчин, а самое главное — в их холеных, уверенных лицах и тех взглядах, которыми эти люди обменивались.

— Так это… — прошептал Павел Петрович, склонившись к уху Надежды.

— Да, — она чуть заметно кивнула, — это похороны.

— Что мы здесь будем делать? Это же неприлично! Мы никого не знаем! Нас отсюда просто выставят!

— Никто нас не выставит! — ответила Надежда вполголоса. — На похоронах всегда масса незнакомых людей! А мы должны кое-что выяснить…

— Что?

— Одну вещь я, кажется, уже выяснила.

Надежда задержалась возле крыльца, где на специальном помосте возвышалась целая гора роскошных венков.

Роскошные венки из живых цветов были перевиты черными шелковыми лентами с золотым тиснением. Надежда одну за другой читала надписи:

«Любимой жене от скорбящего мужа», «Дорогой мамочке», «Любимой сестре от безутешного брата», «Дорогой Ариадне Аветисовне от коллег»…

— По крайней мере, мы выяснили, кто такая А. А. Туманян. Точнее, кем она была. Правда, поговорить с ней нам не удастся…

— Простите, — раздался вдруг рядом с Надеждой молодой женский голос, — вы, наверное, мамина одноклассница?

Надежда Николаевна обернулась. Рядом с ней стояла темноволосая девушка с огромными черными глазами. Лицо ее было сильно напудрено — должно быть, девушка пыталась скрыть следы слез.

— Простите, я сама посылала вам приглашение, но забыла, как вас зовут.

— Надежда Николаевна.

— Да, конечно… — девушка смотрела сквозь собеседницу, ломая пальцы, — вы не представляете.., вы просто не представляете…

— Да, огромное горе! Я глубоко сочувствую вам. — Надежда произнесла обязательные в таком случае слова.

— Она была совершенно здорова! Кто бы мог подумать!

— А что с ней все-таки случилось?

— Никто не понимает! — девушка порывисто схватила Надежду за руки. — Но я думаю, что мама просто замучила себя! Извела бесчисленными диетами, косметическими процедурами.., конечно, всякая женщина старается хорошо выглядеть, тем более что отец.., он всегда нравился женщинам, — при этих словах девушка бросила взгляд на появившегося на крыльце высокого лысого мужчину с такими же, как у нее, выразительными черными глазами, — но все-таки нельзя же так изводить себя.., она давно могла бросить работу, но ни за что не соглашалась на это…

— Друзья! — громко произнес черноглазый мужчина. — Кажется, теперь уже все собрались, так что можно ехать на кладбище.

Девушка, как слепая, двинулась к отцу.

— Надя, — проговорил Павел Петрович, — пойдем отсюда. Нехорошо получается, у людей горе, а мы тут вынюхиваем…

— Да-да, — Надежда отступила в сторону, пропуская двух мужчин с огромным венком.

При этом она оказалась рядом с мусорным баком. Небольшой, аккуратный пластмассовый контейнер был переполнен. Видимо, в суматохе похорон обычные хозяйственные дела в доме выполнялись кое-как. Из-под приподнятой крышки виднелось содержимое бака. Надежда вдруг сделала стойку, как почуявшая дичь охотничья собака.

Сверху, на груде апельсиновых корок, лежала картонная коробочка.

Красивая золотистая коробочка с характерным черным трилистником и надписью «Ликофарм».

Воровато оглянувшись, Надежда достала из сумочки бумажную салфетку и этой салфеткой вынула из мусора золотистую коробочку. Павел Петрович не заметил ее маневра, он с тоской смотрел по сторонам.

— Ну, мы едем наконец? — прошептал он злым шепотом. — Ненавижу чужие похороны!

— В каком смысле чужие? — опешила Надежда. — Ты разве присутствовал когда-нибудь на своих собственных похоронах и можешь сказать, что они лучше?

— Типун тебе на язык! — разозлился Павел Петрович. — Я хотел сказать, что когда, не дай бог, помирает кто-то из родственников или близких друзей, то конечно надо отдать долг покойному и прийти, а вот что некоторые люди находят приятного в похоронах незнакомого человека — я не понимаю!

— Интересное дело — тут же завелась Надежда. — Думаешь, мне это нравится? Но надо же выяснить, от чего эта женщина умерла!

— Ты думаешь, это имеет отношение к нашей истории? — с сомнением спросил Павел Петрович, и Надежда тотчас сообразила, что он устал, хочет есть, пить и принять горизонтальное положение перед телевизором.

Еще она поняла, что ему все надоело, что он в глубине души примирился с мыслью о потере Парижа и хочет только, чтобы его оставили в покое. Надежда же была уверена, что в покое его не оставят, но попробуйте доказать что-нибудь мужчине, когда он устал и голоден?

Это чревато неприятными последствиями. Конечно профессор Соколов — человек интеллигентный и драться не станет, но обругать может. Она, Надежда, ему не спустит, и дело кончится тем, что они окончательно рассорятся.

— Ладно, Паша, едем сейчас домой, — решительно сказала Надежда.

Обрадованный Павел Петрович побежал к машине, тем более что все остальные уже уехали, Надежда же заметила в стороне опрятную. женщину скромного вида, в которой сразу же опознала прислугу. Женщина помахала вслед машинам рукой и утерла набежавшую слезу, после чего на лице ее проступила озабоченность, и она направилась к дому, но была по дороге перехвачена Надеждой. На вопрос, отчего же все-гаки умерла ее хозяйка, женщина, снова прослезившись, ответила, что от удушья.

Вдруг задышала быстро-быстро, лицо посинело, а когда «скорая» приехала, все уже было кончено, врачи только руками развели. И никакой астмы у нее не было, и на сердце никогда не жаловалась. Вообще, вела здоровый образ жизни, очень за собой следила…

Павел Петрович уже сигналил, и Надежда полетела к машине.

По дороге она решила никаких разговоров про историю с папкой не заводить, чтобы не нарваться на грубость. Она велела Павлу остановиться у супермаркета, накупила продуктов преимущественно быстрого приготовления и дома, пока утомленный профессор принимал душ, быстренько нажарила готовых котлет, отварила картошки и настрогала салат из огурцов и помидоров. Конечно, не слишком прилично угощать голодного человека полуфабрикатами, но в данном случае имело значение не качество пищи, а ее количество, а также быстрота приготовления.

Сегодня на улице было не так жарко, так что у самой Надежды аппетит был отменный.

За едой Павел Петрович несколько оживился, но после обеда осоловел и начал клевать носом. Надежда заварила крепкого чаю с лимоном, подвинула ему целую коробку сдобного печенья и поняла, что разговора снова не получится. Незачем человеку портить настроение. С другой стороны, это же ему надо, мысленно возмутилась Надежда, но тут же поняла, что сейчас Павлу Петровичу ничего не надо, и заторопилась домой, где ожидал ее еще один голодный индивидуум мужского пола кот Бейсик.

Павел Петрович, позевывая, сообщил, что завтра он с Надеждой встретиться никак не может, поскольку должен принимать экзамены у третьего курса. У Надежды язык не повернулся сказать ему, что появляться в институте для него тоже опасно — парни в черном могут узнать место его работы. Но нужно надеяться на лучшее.

Возле подъезда дежурила соседка Мария Петровна. Увидев Надежду, она направилась к ней с таким решительным видом, что та поняла — расспросов не избежать. Марья Петровна начала издалека. Поговорили о погоде, о том, что ее скотч-терьер Тяпа стал ужасно ленивым — все спит да спит днем, наверное, от жары, потом соседка как бы невзначай поинтересовалась, что это за мужчина живет у Надежды в квартире.

— Да это приятель мужа! — сказала Надежда, чтобы не дай бог соседка не заподозрила, что она поселила у себя в квартире своего знакомого мужчину тайно от Сан Саныча.

— Иногородний, что ли? — продолжала расспросы соседка.

— Да нет, здешний, просто ему временно жить негде, — уклончиво отвечала Надежда.

Но не так-то просто было избавиться от Марии Петровны, когда она этого не хотела:

— Соседи, что ли, залили или пожар был?