Владимир Полудняков - Не убий: Повести; На ловца и зверь бежит: Рассказы Страница 15

— Жить тебе, Саранцев, осталось немного. Я не собираюсь вызывать милицию, чтобы вас задержать. Ну-ка, прикинь, зачем все это? Ведь вас могли взять и без меня. Мне твоих слов не надо. Пока не надо. Слушай меня дальше…

В этот момент очнулся и Козаченко. Все повторилось по новой: рев, мат, угрозы, попытка освободиться. Стас заклеил мокрую от злобы пасть.

Была секунда, когда Арнаутский испугался. Забившиеся в судорожных попытках вырваться, Саранцев и Козаченко едва не оторвали батарею. Но бились они не в такт, а батареи оказались прочными. В эту минуту Стас взял в руки топорик и приготовился пустить его в ход, если бы бандитам удалось вырваться.

— Так вот, слушайте меня оба… Жить вам осталось совсем немного, — повторил Арнаутский и усмехнулся. — Вижу, что начали соображать. Для тебя, Козаченко, повторю, милицию не ждите. Я вам и судья, и палач. Вы хотите спросить, за что? Отвечаю. За то… что… сделали с Леной… Нет, я ей не брат и не жених, но вам от этого легче не будет. Я тот парень, который был с ней вместе тогда, на лесной дороге. Вспомнили?!

Да, они не просто поверили, они вспомнили, потому что Стас увидел, как вылезли из орбит их мутные глаза. И они его узнали!

Вон какой неподдельный, животный страх перекосил их лица. Но Стас не испытывал ликования: жажда сверлить правосудие превратила его почти в автомат, который исполняет заложенную в него программу уничтожения двух полутрупов.

— Узнали, — удовлетворенно констатировал он. — Вы умрете мучительной смертью, чтобы на свой шкуре испытать, как мучилась она. Вы получите маленькую отсрочку, если ответите на мои вопросы. Я не буду обещать сохранить вашу жизнь, если вы все расскажете, так как моя главная цель — казнить вас за погубленную девочку и ее умершего отца.

Стас отодрал один конец ленты со рта Козаченко.

— У-у-у, — завыл тот и вновь задергался. — Одень штаны, козел… Я ничего тебе не скажу все равно.

— Посмотрим, — спокойно сказал Арнаутский.

Он взял заостренную палку, вставил ему в зад и ударил обушком топорика в другой конец. Палка легко вошла на пять-шесть сантиметров.

— А-а… — взревел Козаченко.

Стас заклеил ему рот и тоном лектора, как больному, объяснил:

— Я же сказал, что ты будешь мучиться. Ты вбил девочке корень…

Козаченко замотал головой.

— А это не имеет значения, кто из вас это сделал. Вы все трое — соучастники. Свалить на Сердюка не удастся.

Он ударил по палке: «Будешь рассказывать? Нет? — и вновь ударил. — Когда дойдет до глотки, уже поздно будет давать показания».

Палка ваша сантиметров на десять, но Стас и не думал останавливаться. Ударил еще раз. Козаченко замолчал. Стас его понял и оттянул конец ленты.

— Я скажу… вынь палку… О-о! — застонал Козаченко.

— И не мечтай, чувствуй то же, что чувствовала Лена, когда принимала смерть.

Арнаутский впервые вдруг ощутил, как в нем закипает ярость:

— Говори, — и приготовился ударить по палке. — Быстро.

Стас включил диктофон и поставил его на пол в полуметре от головы Козаченко.

— Тогда… мы утром сидели около клуба и пили.

— Кто мы?

— Братан Сердюк, я и он, — кивнул на Саранцева, — вынь палку-у…

Ответом был удар топориком по торцу.

— Ой! — пискляво ойкнул Козаченко и быстро заговорил, убедившись, что любая пауза влечет дикую боль от продвижения деревянного копья. — Мимо нас прошла та девка. Серега… хотел ее остановить, но мы с Витюхой удержали. Куда это она, спросил серый. Братан ответил: в город, видишь с книгами пошла. А обратно когда, спросил Серега. Электричка в четыре или в пять. Позже вряд ли она поедет. Я еще удивился, что Витюха все знает. Мы продолжали пить… Ох!.. Больно!.. Отпусти… Не надо, не бей, я дам показания, дам!.. А Серый больше не стал пить. Видно тогда он что-то задумал.

Саранцев издал глухой звук, пытаясь остановить Козаченко, но тот, кося глазами на руку с топориком, не обращал внимания на его предостережения.

— Днем добавили бутылку, и Серега сказал: пойдем встречать девку. Я, говорит, ее трахну, а вы поможете. А нам уже было все равно, крепко поддали… Ну, ослабь… Кровь же идет… Горит все внутри…

Стас посмотрел диктофон, лента кассеты медленно крутилась, и поторопил:

— Продолжай, быстро.

— Ну, мы и пошли. В лесу часик вздремнули, допили полбутылки. В общем ближе к вечеру там и встретили тебя и ее… Ой… Мы-и…

— Кто и что делал, все подробно! — приказал Арнаутский.

— Когда ты убежал, мы ее затащили в лес, недалеко, метров на двадцать… Она раз крикнула, а Серега заткнул ей рот… Я и Витюха… Ох!..

— Ну, — прорычал, задыхаясь от злости, Стас.

— Я и Витюха держали ее за руки и ноги, а Серега задрал платье, сорвал трусы и… трахнул… Она не шевелилась, наверно, отключилась. После мы немного подождали. Я закурил еще… думал, очнется, так тоже…

— А кто ее… задушил?

Козаченко затылком показал на Саранцева.

Стас заклеил ему рот и приступил к допросу Саранцева, оторвав ленту за один конец.

— Ты что же врешь! — закричал Саранцев. — Это же ты корень воткнул!

Он безумными глазами следил за топориком, ожидая удара по голове.

Слезы потекли по щекам этого здоровенного парня, и он заскулил:

— Не убивай… Хочешь сквитаться, ударь ножом… Только не убивай…

— Сквитаться, говоришь, — почти прошипел Арнаутский, — не-ет! Не со мной, а с Леной сквитаешься. Очень скоро. Но сначала дашь показания. Подтверждаешь то, что сказал твой подельник?

Саранцев подтвердил и добавил некоторые подробности. Корень использовал не Сердюк, а Козаченко. Рыбу они отобрали у местного пастуха. Братья его знают. Нож, которым он тогда угрожал Стасу, потом сломался и валяется у него дома в ящике с инструментами. Не выбросил, думал сделать финку поменьше. Следователь его не изъял, так как нашли другие, неломаные.

— А куда делись сандалии, трусики, лифчик Лены, где ее книги?

— Одежду бросили в яму.

— Где? — затаив дыхание, спросил Стас.

— Да за следующим поворотом, это с полкилометра оттуда. А книги кто-то из них забрал.

Арнаутский заклеил Саранцеву рот и вновь ударил по палке.

— Я же предупреждал — не врать и на мертвого не валить. Будешь говорить?

Козаченко мелко затряс головой: буду, буду!

Арнаутский освободил его рот.

— Я-а-а, корень… я-a! Не могу больше терпеть… Ой, как больно!

— Терпи, дальше больней будет. Ну-ка, говори, что за деталька, которую там нашли? Похожа на колпачок от твоей зажигалки.

— Это… не от этой… от другой… Я их наделал штук двадцать… продавал…

— И что, они сохранились?

— Не… все… Я тогда еще искал колпачок… Но не помнил… Пьяный был… где потерял. Отдай нас под суд… Не пытай… Я все тебе сказал… О-о…

— Погоди, погоди. А как ты делал-то их?

— Да… вытачивал на станочке… у нас… в МТС…

— Из какого материала?

— Из латуни… О-ох… Отпусти… Больше… не могу…

— И много у тебя этого металла?

— Много… тогда его было… завались… Еще остался…

— А книги где?

— Не… знаю… может, валяются где… у братана…

— Как зовут пастуха? Брали у него рыбу тогда?

— Колька косой… Да, у него отняли рыбу…

Арнаутский заклеил ему рот и набрал номер Зайцевой. Только бы она была на месте, думал он, крутя диск, дважды палец срывался и вновь крутил, пока не услышал усталый голос прокурора.

— Стас, ты. Я уже хотела выезжать в этот адрес.

— Людочка, слушай меня внимательно. Записывай. Лучше на пленку.

Раздался легкий щелчок диктофона на том конце провода.

— Саранцев был не один. Соучастники Козаченко и Сердюк — братья из совхоза «Рассвет». Не задавай пока вопросов. Слушай дальше. Братья держали Лену Колоскову. Саранцев насиловал. Он же ее задушил, прижав лицом к земле. Корень воткнул Козаченко. Сердюк в том же году осенью утонул по пьянке. Слушай внимательно, дома у Саранцева есть обломок — лезвие ножа, который у него был во время преступления. В пятистах метрах от места происшествия, сразу же за поворотом дороги справа есть яма, большая, метр на метр. Может, она и сохранилась, но проверкой на металл там можно по застежкам найти сандалии или босоножки и лифчик Лены. Ее вещи опознает мать. Даже по остаткам узнает. Я точно знаю, с ней общался. Эти вещи покупала она для дочери.

Дальше… В совхозе был пастух, косой, зовут Николай. У него в тот день преступники отобрали весь улов рыбы. Так что алиби у них опровергается. У Сердюка дома где-то могут быть книги, которые Лена несла домой. В библиотеке нужно найти акт на списание невозвращенных книг. Это те самые книги. У Козаченко дома латунь, металл такой, похож на бронзу, только более светлый, и зажигалки. Помнишь, на месте происшествия изъяли колпачок? Так это от его зажигалки. Ее, может, и не найдете. Но он их делал в те годы много. По старым зажигалкам и колпачкам трассологическая экспертиза наверняка подтвердит одинаковый способ изготовления, идентичность металла и одинаковые следы обрабатывающих инструментов.