Федор Московцев - Избыток целей Страница 15

Кумарин являлся лидером так называемой «тамбовской группировки», в сферу деятельности которой входила также таможня. Бизнес состоял в том, что они осуществляли таможенные операции – импорт\экспорт любой груз за 10 % стоимости, что обходилось дешевле, чем официально оформлять все бумаги.

У организатора схемы таким образом возникло подозрение, что милицейская операция не что иное как театр, дымовая завеса, а на самом деле товар попадет в руки Кумарину со товарищи – есть разница $60,000 и $600,000 (на внутреннем российском рынке стоимость икры составляла около $200 за килограмм, и эта стоимость была указана в провозных документах); ну кое-что заплатят массовке – клоунам в погонах. А потом продадут за границу.

Неизвестно, чем закончились переговоры в верхах. В результате икорных разборок пострадали мелкие сошки – посредники, курьеры, перевозчики. За утечку информации кое-кто из питерских поплатился жизнью.

А в феврале в руки петербургских УБОПовцев попала запись интересного разговора, сделанная в клубе «Наследие», что на Исаакиевской площади (по сути дела это обыкновенный блядский притон); во многих подобных заведениях, куда приходит целевая аудитория УБОПа, установлена прослушка. Из-за громкой музыки не все удалось детализировать, но по контексту разговора стало ясно, что речь идет об устранении жителя города Волгограда по фамилии Цыганков. Разговаривали два посредника – один как бы со стороны заказчика, другой вроде как готов дать исполнителя. Они были с работавшими там дамами специальной профессии, и оперативники поначалу не приняли всерьёз полученный материал – настолько всё нелепо выглядело. Например, такой фрагмент записи, женский голос увлеченно рассказывал о том, что,

– … короче, весь день занята – отбоя от клиентов не было. Только щас освободилась. Домой собираюсь. Если так будет продолжаться, то придется на время прекратить пилотный бизнес – дома в постели любимый притрагивается, а у меня ТАМ всё болит, хоть кричи. Утром поставила сосиски в микроволновку, а сама пошла в туалет какать. Какаю-какаю, чувствую – что-то горит. Быстренько попу вытерла, выбегаю на кухню – мамочки, пожар! Оказывается это я вместо того чтобы 40 секунд поставить, поставила 40 минут! А как я это умудрилась сделать? Дело в том, что вместо того, чтобы как обычно два раза тыкнуть на «Старт», в этот раз я решила, что минуты будет много и хотела выставить 40 секунд. Но кнопки перепутала, вместо секунд добавляла минуты и получилось 40 минут. Вот сосиски и задымились! Кое-как всё проветрила, все окна открыла, вытяжку включила, но всё равно вся квартира провонялась. Не посоветуете, что бы такое купить, чтобы запах гари как следует устранить?

Один из ответов был такой:

– Ничего не надо покупать – просто покакай посреди кухни.

Итак, в этом притоне, в компании проституток, два человека обсуждали «пилотный бизнес», сгоревшие сосиски, а заодно устранение волгоградца по фамилии Цыганков.

Завершающая фраза была такая (заказчик говорит исполнителю):

– Винц, никто не должен знать, что с волгоградской икрой замешан Смольный. Поэтому не нанимай на это дело идиотов.

Глава 8

Римма Абрамова, руководитель отдела продаж Совинкома, плотная коротко стриженая конопатая девица, всеми силами стремилась израсходовать наработанную ею дельту. Терзалась, ночами не спала, мучаясь оттого, что хозяин получает недопустимо высокую прибыль. Месяца не проходило, чтобы она чего-нибудь не выклянчила с почти глумливой приговоркой: «Все же на благо фирмы» – новый сотовый телефон, стажировку, путевку, и так далее. Хотя прекрасно понимала, что самое главное благо для фирмы – это когда мало издержек. Андрея уже трясло, когда она подкрадывалась к нему с характерным предпросьбенным выражением на своей конопатой физиономии. Вот и думай, что лучше: посредственный, но скромный работник, или же такой вот результативный хапуга.

Хуже этого могло быть только пересечение запретных границ, но в какой-то момент и они вдруг стали для нее прозрачными. То выясняется, что Римма ведет переговоры с Джонсоном, то лезет к корпоративным клиентам. В феврале 2002 года Ф.Ю.Азимов, главный врач больницы № 6 г. Казани, позвонил в офис (как выяснилось, поручил секретарше дозвониться до Андрея, а та набрала первый попавшийся номер в телефонной книжке – которым оказался телефон волгоградского офиса Совинкома), и после некоторых переговоров трубку взяла пронырливая Римма. Азимову срочно нужно было обсудить крупную заявку, и, так получилось, что Андрей именно в эти дни не мог уехать из Питера, и доверил это дело Римме.

Она с радостью отправилась в Казань, и, помимо того, что ей повезло с заказом (она самовольно включила его себе в план), Азимов ей озвучил свои условия, а так как сразу же по выставлению счета произвели оплату (все произошло в течение недели), она же отвезла ему комиссионные. Это было совершенно недопустимо – все крупные клиенты считались корпоративными, никому кроме хозяина не разрешалось общаться с ними, а тем более передавать деньги.

К моменту очередной поставки (товара по спецификации содержалось приблизительно на полгода, время от времени больница делала заявку, ей отгружали продукцию – шовный материал для кардиохирургии и дорогостоящие расходники для рентгенхирургии – после чего производилась оплата) Андрей отпросился у Владимира на пару рабочих дней и поехал в ЦАВС, угол Большой Морской и Невского, за авиабилетами.

«Как удачно!» – подумал он, узнав, что есть прямой рейс.

Однако, рассмотрев на купленном билете время вылета и прилета, нахмурился:

– Э-э… тут опечатка? Почему время полета указано более пяти часов?

(до Волгограда ближе на двести километров, а время полета около трех часов).

Кассирша не повела и бровью:

– Все верно: пять часов страха, и вы на казанской земле.

– Что значит… страха?!

С чувством юмора у нее было все в порядке. С шуточками-прибауточками она поведала, что из Питера на Казань летает доисторический аэроплан, который заводят с толкача, и скорость у него конечно же небольшая. Андрей живо представил себе этот пепелац – без шумоизоляции, продуваемый насквозь, на борту которого температура не отличается от забортной, и протянул билет обратно:

– Будьте добры, билет на утренний рейс из Москвы.

Авиабилет поменяли, а железнодорожный билет до Москвы Андрей взял в соседней кассе.

Домодедово представлял собой перманентно ремонтируемый гадюшник, населенный лохотронщиками всех мастей и бомбилами-таксистами, которые запросто могли опрокинуть на деньги, забрать вещи и даже раздеть, после чего высадить голым на трассе (это в лучшем случае, в худшем…) (однажды подобное произошло с Вадимом Второвым, и он раздетый бежал по морозу в аэропорт).

Благополучно миновав все ловушки, Андрей прошел паспортный контроль, досмотр багажа, и очутился в терминале вылета – длинном коридоре, справа-слева были витринные стеклянные стены и выходы на посадку, к которым подъезжали автобусы, над каждым выходом висело табло с номером рейса; по центру – сиденья для ожидания, на которые не побрезговал бы присесть разве только бомж.

Найдя свой рейс, 369, Андрей встал под табло, вынул книгу недавно вошедшего в моду Бориса Акунина, и погрузился в чтение. Он ничего не видел вокруг себя – настолько увлекательным оказалось чтиво.

Объявили посадку, Андрей машинально протянул посадочный талон – картонку с написанным от руки номером рейса (аппараты со штрих-кодом были редкостью), и проследовал в автобус.

Он читал и в автобусе, и даже поднимаясь по трапу. А когда устроился в кресле, то где-то с третьего раза до него дошел вопрос стюардессы:

– Кто тут у меня на Казань?

Он посмотрел в окно, понаблюдал за отъезжающим трапом, и снова уткнулся в книгу. Тут снова послышалось:

– Кто тут у меня на Казань?

«Дура что ли? – подумал он. – Все на Казань, неужели кого-то будут выбрасывать по пути?!»

И тут его сознание стало фиксировать некоторые детали. Во-первых, на самолетах Татарских авиалиний везде фигурирует национальная символика, даже на подголовниках; во-вторых основная масса пассажиров темноволосая и разговаривает по-татарски; в-третьих объявления сначала звучат на татарском языке, затем по-английски, в последнюю очередь по-русски. Андрей осмотрелся – лица все европейские, национальной символики не видно, татарской речи не слышно.

– Куда летим? – осведомился он у соседа.

– В Саратов, – удивленно ответил тот.

Андрей резко поднялся:

– Черт побери!

И направился к выходу:

– Я! Я на Казань!

Вернули трап, Андрей выслушал от стюардессы кучу претензий, и не нашел что сказать в свое оправдание, все мысли были заняты тем, что вероятно его самолет уже улетел, и считай рабочий день пропал, договоренности полетели к дьяволу.

Дверь открыли, стюардесса протянула посадочный талон: