Чарли Уильямс - Мертвецы Страница 16

Финни – это Финни, он, ни минуты не подумав, взялся за эту работу. Поначалу сказал, что сделает за так, такой уж он есть. Но потом увидел, что я уже приготовил бабки, и взял. Я сказал, чтобы он приходил через пару часов после закрытия.

Но то, что я решил эту проблему, меня сильно успокоило. Так что остаток вечера я мог быть самим собой – всегда готов повеселиться и поржать, но если будут какие-то проблемы, парень, я тебя вышибу. Я даже пропустил пару пива и посмотрел шоу. В тот вечер выступала Салли, ее кожа блестела от масла в лучах прожекторов. Она тогда только несколько недель работала. И, конечно, тогда она была бабой База Мантона. Но если пацан позволяет своей бабе так вот выступать и все показывать, он явно нарывается на неприятности. Не знаю, сколько я на нее смотрел. Мне казалось, что там никого нет, кроме нас. Только я со своим пивом и она, танцует для меня. Помню, я думал, что все скоро будет в норме.

После закрытия я пошел на стоянку, пытаясь не особо думать о будущем. Сначала надо было разобраться с делами. Поджечь «Хопперз», взять с Ли бабки за это и посмотреть, что будет дальше. Но была одна проблема – «Капри» не завелась.

Я полчаса проторчал с головой под капотом. Не помню уже, в чем была засада. Ну, вы знаете, как это бывает с «Капри». Я вернулся внутрь и позвонил Бет. Возьми инструменты, сказал я ей, было уже поздно, она уже, типа, спала. Если за пятнадцать минут тачка не заведется, я перезвоню. Если нет, она может спать дальше. Если честно, она полминуты ебала мне мозг по телефону, от ее слов любой бультерьер мог покраснеть. Я пожал плечами и повесил трубку. Я знал, если я попрошу, она приедет, и тогда у нее будет повод пилить меня еще несколько дней. Но лучше бы ей приехать. Скоро тут будет Финни с канистрой керосина и зажигалкой.

Но тут машина завелась, и я Бет не перезвонил.

Я последний раз все осмотрел, убедился, что дверь открыта и Финни сможет войти, и быстро сорвался оттуда.

Добравшись до дома, я открыл банку пива и немного посидел, думал, как мне повезло, что Бет спит, судя по тишине. Я включил телевизор и немного посмотрел новости. Говорили как обычно о войне. Наверное, когда-то тогда первый раз показали ракету в пусковой шахте. Я потыкал каналы и нашел фильм, вроде как интересный. И не прогадал – всего через пару минут какой-то чувак снял с девахи лифчик и начал ее лапать. Это было круто, по ящику такое обычно не показывают. Я так быстро завелся, что сам не заметил, смотрю, а член уже стоит. Я все быстро сделал. Мне даже телек особо не был нужен. Нужно было просто закрыть глаза и подумать о Сэл, как она танцует на сцене, а на ее сиськах и жопе блестит полбанки моторного масла. Я представил, что это я натираю ее маслом перед выступлением. И у меня было чувство, что все так и будет, хотя сцена скоро превратится в кучу углей.

Потом я вздремнул, рыгнул и пошел к окну. «Хопперз» оттуда, где я стоял, видно не было, но над нужным местом поднималось мерцающее зарево. Странное у меня было в тот момент чувство, будто глыба замерзшей крови застряла в сердце. Но это прошло, Я особо не удивился, увидев, что «Хопперз» горит. Финни, конечно, мудила, но если он что-то пообещал – сделает. Наверняка он все еще стоит там, греет руки и ржет. Псих ебанутый.

Тяжело вздохнув, я выключил телевизор и поднялся по лестнице. Открыл дверь спальни как можно тише, насколько позволила врожденная неуклюжесть. На самом деле я не собирался там спать. У меня за год уже выработалась привычка спать в другом месте. Я просто хотел… Не знаю, если честно. Может, убедиться, что Бет спит. Но ее там не было. В кровати ее не было.

Да и в комнате тоже.

«Подожди-ка», – подумал я, почесав репу. Я знаю, что она сделала и куда девалась. Она поехала за мной, хотя я ей и не позвонил. Хотела забрать меня, чтобы начать пилить, небось была в ярости.

– Еб твою мать, – сказал я, снова спускаясь вниз и глядя из окна на жаркое зарево над «Хопперз». Ночь была ясная. В небе звезды, полная луна, все дела. Дым поднимался вверх, как серый джинн из грязной пивной бутылки.

К прикосновениям холодной стали к горлу я уже привык. Мой папаша регулярно угрожал, что перережет мне глотку. Сначала это были только слова, так, напоминания, что в один прекрасный день он распорет мне горло и подвесит над мусорным ведром. Потом я заметил закономерность – он угрожал мне, когда я был счастлив, когда ходил по дому насвистывая или приплясывая. Потом я начал приводить домой баб. Конечно, от папаши я их прятал. Но он всегда знал. Всегда догадывался. Как только они уходили, он доставал из захоронки фамильное серебро.

– Думаешь, у тебя в жизни все будет, как ты хочешь? – говорил он, рыгая дымом и виски. – Думаешь, все будет хорошо и гладко? Хрен тебе. У меня такого не было, и я позабочусь, чтобы и тебе было хреново, засранец.

– Заводи, – сказал Джесс, кивая на руль и убирая нож от моего горла.

Я знал, что он меня порезал. Чувствовал, как капля крови скатилась на волосы на груди, мне было щекотно. Но я ее не вытирал. Я завел мотор и включил передачу.

– Куда? – спросил я, когда мы выехали на пустую Фрайр-стрит.

– Стрэйк Хилл.

– На стоянку? – Я посмотрел в зеркало и увидел, как он кивнул. Кроме его огромного силуэта я почти ничего не видел. Чем-то он мне напомнил База. Я никогда раньше не замечал, что они похожи. – Разожрался слегонца, Джесс? – спросил я.

Он не пошевелился. Или его силуэт не пошевелился. Он просто сидел, заполняя собой зеркало заднего вида. Перед нами на дорогу вывернула машина и осветила фарами его лицо. Я отвернулся. Силуэт мне нравился как-то больше.

– Куда дальше, Джесс? – Я притормозил, увидев впереди поворот. – Зачем мы туда едем?

Он наклонился вперед и положил руку с ножом мне на правое плечо.

Я въехал на стоянку и заметил впереди Мясной фургон, стоящий в дальнем углу. Все в Мэнджеле знали Мясной Фургон. Но никто точно не знал, почему он так называется. Даже я не знал, а я-то раньше был с Мантонами накоротке. С того момента, как Ли достаточно подрос, чтобы водить, они начали разъезжать по городу в белом фургоне, который называли Мясным. А до этого сам Тони Мантон ездил на таком же, и он тоже назывался Мясной Фургон. Но я не встречал ни одного человека, который объяснил бы, почему. Мясниками они вроде не были. Большинству пацанов было похуй, почему он так называется, если, конечно, их жизнь не заканчивалась в кузове этого монстра.

Джесс указал на фургон.

– Слушай, Джесс…

Другой рукой он стукнул меня рукояткой ножа по голове, это было не сильно приятно.

Я тихо и медленно подъехал к Мясному Фургону, пытаясь не разбудить его. Он был здоровый, как танк Шермана и совершенно без окон, если не считать кабины, да и там стекла были затемненные. Я сказал, что фургон был белый, но это чисто теоретически. Он весь был заляпан дерьмом и грязью, и не чистили его уже минимум год. Я остановился рядом.

Что, если я сейчас рвану отсюда? Эта мысль пришла неожиданно. Какова вероятность того, что у них есть пушки? Джесса-то я точно обгоню, вон какая горилла. А Ли никогда не бегал. Ли вообще ногами никогда не работал. Да, это была неплохая задумка. Открыть дверь и ломануться со всех ног…

Я почувствовал дыхание Джесса у себя на затылке.

– Даже не думай, – сказал он странным голосом, то ли голосом района Норберт Грин, то ли самого ада, впрочем, разницы почти никакой.

Пассажирская дверь открылась. В машину сел Ли.

Он был одет как всегда: черное кожаное пальто, черные ботинки, синие джинсы. Волос на башке нет вообще, если не считать аккуратной бороды, которая скрывала шрамы, полученные в молодости. Все остальные шрамы на морде были хорошо видны. Сложно было спрятать глубокий шрам, который начинался на правой скуле и пересекал нос, как горное ущелье. Но некоторые шрамы и не нужно прятать. Некоторые шрамы – это часть твоей натуры, они говорят о тебе больше, чем пьяные байки в пабе.

– Здоров, Блэйк, – сказал он.

– Здоров, Ли.

У меня было одно преимущество. Здесь они этого делать не станут. Только не на парковке в центре города. Они предпочитали какую-нибудь жопу мира, Харк Вудс, к примеру, если только слухи не врут. Они всегда были осторожны, когда кого-нибудь увечили, даже если ни хера не знали о том, как делаются дела. Поэтому и стали легендой. Одни только слухи, и никаких обвинений.

Нет, если они собираются меня кончать, они вывезут меня из города. А это значит, что у меня будет больше возможностей сбежать. По крайней мере я пытался себя в этом убедить.

Ли вытер рот тыльной стороной ладони и прокашлялся мокротой, которую потом проглотил.

– Нам кое-что надо обсудить, Блэйк.

Я почувствовал себя как фермер, угодивший в собственную навозную яму.

– Ага, – сказал я, позволив зловонной жиже поглотить себя. Наступает момент, когда видишь только коричневый цвет и чувствуешь только запах дерьма. И когда дело доходит до этого… просто прекращаешь сопротивляться. – Ну, давай.