Владимир Капитонов - Подранок — ответный удар Страница 16

— Это ещё кто такие? — вновь озадачился Стас.

— Апельсины — это воры, коронованные не по закону. Кто за деньги, кто еще, каким путём, — пояснил Кочанов. — Бывает, что среди них попадаются и такие, кто порога СИЗО-то не переступал. Случается, и насильники ворами в законе становятся, хотя это и противоречит всем правилам. Мир перевернулся, Стас. Встал с ног на голову. И криминальный тоже. Вор должен быть неподкупен и честен. По закону такой человек не должен иметь ни образования, ни семьи, ни детей законнорожденных, ни собственности никакой, ни денег. В общем, ничего. Гол, как сокол. Сейчас настоящих законников по пальцам можно пересчитать. А короны на головах у сотен. Во как. И эти сотни апельсинов раскатывают на шикарных иномарках, имеют избушки на тёплых побережьях и миллионные счета в забугорных банках. Живут, словом, красиво и сытно. Тьфу! — Кочан зло сплюнул сквозь зубы. Вот и Василий тоже готовится стать апельсином.

— Н-нда, — прищёлкнул языком Стас. — Тогда до него точно не добраться. Апельсин не апельсин, а всё одно в этом обществе будет. Да ну и хрен с ним. Всё одно, я ему жить не позволю.

— Вот ты, какой настырный! — без зла отметил Виктор. — Неужели тебя ничего не остановит?

— Ничего. Разве, что смерть. И всё-таки я попытаюсь достать его до получения им короны.

— Ну что ж, попытка не пытка, — развёл руками Кочан. — Дерзай. Смелому океан, что лужа.

Стас всё-таки решился на давно вертящийся на языке вопрос.

— Виктор, а ты каким боком с Васей знаком?

— Каким? — Кочан на мгновение задумался. — Да не боком. Лицом к лицу мы с ним встречались. Беседовали даже.

— Вот оно как!

— Так. Для тебя это, конечно, уже не тайна, что и я не малые сроки отмотал?

— Не тайна, — подтвердил Стас. — Догадался.

— Вот я с Васенькой этим на одной тюрьме чалился.

— Раз так, Виктор, ответь мне, пожалуйста, на вопрос: что за авторитет такой у Битюга, что его с фанфарами из тюрьмы зэки встречали?

— А, ты о Бароне… — Виктор вдруг резко запнулся и повёл разговор немного в ином русле. — Авторитета у Васьки на тюрьме не было никакого. А за его заслуги, — Кочан нехорошо хихикнул, — ему не корону мерить надо, а вообще честных людей сторониться.

— Не понял? — заметно напрягся Стас.

— Васька на тюрьме в стукачах числился. То есть стучал на народ. А я их за колючкой под орех разделывал. Вывел я его на чистую воду. После этого люди его опетушили и погоняло наклеили. Василисой Прекрасной зваться он стал. Короче, пидор этот Васёк. Больше нет никто.

— Неужели? — чуть не задохнулся от удивления Стас.

— Да я тебе говорю, — даже обиделся Кочан. — И не только мне одному это известно. Много авторитетов на «крытке» той чалилось. К ним даже настоящие законники прислушиваются.

— Так какая же ему тогда корона? — искренне недоумевал Громов.

— Деньги, Стас, деньги, — напомнил Виктор.

— Подожди, подожди, — кое-что смекнул Стас. — Ну, пусть его «апельсины» будут короновать, которые о его подноготной умалчивают. А вдруг кто-нибудь из честных воров об его «авторитете» прознает. Что тогда?

— Тогда Ваське кранты. Это точно. Голову ему отсекут, и корону не на что одевать будет, — закончил мысль Кочан. — Чтоб пидор, да среди честных воров! Этого они не допустят. Ну, что, Стас, теперь тебе ясно стало, по какой причине Вася тебя с говном смешал?

— Ясно, — качнул головой Стас. — Были у меня такие подозрения и раньше. Теперь всё, как белый день. Слушай, а расскажи, если не лень, как это случилось. Ну, Васю как ты подловил на стукачестве.

— А зачем тебе это?

— Так, любопытства ради. Только ты не подумай, что я тебе не верю.

— Я и не думаю, — усмехнулся Виктор. — Нет мне резона тебя обманывать. Да и не люблю я это дело. А рассказать…. Почему бы и нет…

В камеру, в которой со дня на день ждал звонка осужденный Виктор Кочанов, пришла малява.

— Тебе, — Ответственный за «дороги» Кирилл Стоянов сходу по одной только закрутке определил адресата.

Малявка представляла собой скрученный в тонюсенькую трубочку с чуть подвёрнутыми концами обрывок папиросной бумаги. Кочан развернул послание, встав спиной к дверному глазку. К спецу по стукачам и подсадным с просьбой обращался Смотрящий четвёртой хаты. «Всеми нами глубокоуважаемый Виктор, — корявым бисерным почерком писал он. — Возникла в нашей хате ситуация, разрулить которую своими силами я не в состоянии, потому обращаюсь за помощью к тебе. Заехал к нам давеча новый пассажир. С виду вроде ничего. Спокойный, на масть не рвётся. В общем, ведёт себя, как и подобает «мужику». Прописку выдержал, ничего плохого за ним по изолятору не числится. Но после его появления шмонают нашу хату безбожно. Сам понимаешь, как это на нашем бытье сказывается. Выводят нас часто, и всех. Потому на кого грешить не знаю. Помоги. С «кумом» я договорился. Завра по утру вашу хату расселят на дезинфекцию. Ты — наш гость. С глубоким уважением к людям и пожеланием мира вашему дому Смотрящий четвёртой хаты Коготь».

Дезинфекция была рассчитана на два дня. Но Кочан был убеждён, что справится с привычным для себя делом за считанные часы, а то и раньше. Ошибся.

Коготь встретил гостя радушно. Угостил чифирем, подымил с ним одной сигаретой и повёл за дымком разговор в открытую.

— Кого подозреваю — на выводке. Остальные на прогулке. Здесь все свои. Коготь обвёл взглядом свою свиту, которой не доверять, что себя не уважать.

— Я понял, у тебя есть конкретный человек на подозрении? — уточнил Виктор. В любой хате, даже у Смотрящего всей «крытки» он чувствовал себя спокойно и уверенно, но никогда не зарывался.

— Есть, то есть. Грешу на нового пассажира больше чем на всех остальных. Писал я тебе об этом. Но сам понимаешь, любая собака может стать бешеной, ответил Коготь.

— Хорошо, начну с него. Какой он из себя и как назвался?

— На воле его Битюгом окрестили. В точку попали. Здоровущий, как конь рабочий. Ты его сразу узнаешь.

Минут через сорок в камеру вошёл человек. Кочан по полученным приметам определил — этот. Первым делом он подался к отхожему месту. «Пролёт», — с некоторой досадой отметил для себя Виктор. Облегчившись, Битюг тщательно вымыл руки под краном и занялся оставленной для него с обеда баландой. Ел с аппетитом, даже жадно. Насытившись, прилёг на свой «шкенарь». Кочан осторожно присел на краешек, подле головы и будто, между прочим, завёл пустой разговор. Сам представился, спросил, как звать, по какой статье наказан и как здесь живётся. Пассажир в общении не отказывал. Люди в беседу не вмешивались. Каждый занимался своим делом. С прогулки вернулись остальные и дружно все вместе сели играть в карты.

Кочан до щипоты в ноздрях напрягал обоняние. Беспонтово! Не пахло от Битюга ни колбасой, ни водкой, а несло недавно съеденной баландой. Виктор и так присматривался, и сяк. Ничего. Спокоен, уравновешен, говорит, не дёргаясь, юлить не пытается, в глаза смотрит. Сама невинность на лицо! Но спинным мозгом чувствовал Виктор, что это его клиент, только тщательно подготовленный. Надо крутить по развёрнутой программе. Но каждый её пункт давал сбой. И на первый день, и на второй. Через час-другой в свою хату возвращаться, а результат нулевой. В глазах Смотрящего вопрос читается: «А того ли крутишь?» Кочан был больше чем уверен, что того.

И тут Виктора светлая мысль озарила. На этой «крытке» фамилию и имя отчество Хозяина, начальника тюрьмы то бишь, не знал никто из честных людей. Это достоверный факт. Тех, кого он сам лично в касту стукачей записывал, рано или поздно узнавали эту тайну. А вдруг получится? Если с первого дня там тусуется, то вероятнее всего уже Хозяина по имени-отчеству зовёт…. Стоило проверить. Может, проболтается невзначай?

И задал Виктор такой вопрос:

— Как тебя Хозяин принял?

— Это Валентин Андреевич, что ли? — уточнил Битюг.

И сам себе приговор подписал.

— Естественно его потом в петушатник определили, ибо не место ему было среди честного народа, — закончил рассказ Виктор.

Уже и солнце встало. Скоро рабочий день начнётся. А Стасу не хотелось отсюда уходить. Тянуло его на разговор с Кочановым. Чувствовал, что многого тот не договаривает. Раскрыл он рот для наводящего вопроса, но Виктор резко осёк его:

— Пойдём. Итак, уже до утра проболтали. Работать тяжело будет. — Он поднялся со своего места и, пригнувшись, вышел из-под грибка-курилки.

Стасу ничего не оставалось делать, как последовать за ним. У входа Виктор обернулся к нему.

— Здоровье-то поправилось?

Стас утвердительно кивнул. Болезнь и впрямь отступила…

Глава 8

Весь день Стас внутренне не находил себе места. Хотя внешне вёл себя как обычно. Не покладая рук, помогал гробовых дел мастеру, с беспристрастной физиономией общался с остальными работягами, провёл пятиминутную беседу «ни о чём» с пришедшем с проверкой Пухляковым и обворожительно улыбнулся невесть за каким хреном забредшей в мастерские госпоже Блюхтер, отчего ту едва не подкосил паралич. Но под маской обыденного настроения скрывалась жажда кипучей деятельности. Вот только чёткого определения её направления ещё не было.