Вячеслав Жуков - «Ореховские» шутить не любят Страница 17

– Да. Интересное дельце. Хотя для коммерческих банков ничего особенного, – сказал Ивлев так, словно догадывался про эти неучтенные доллары.

Квасова это даже немного обидело. Хотел удивить капитана.

«Непробиваемый человек», – решил Квасов и спросил:

– Ты так считаешь?

– Многие коммерческие банки прокручивают такие темные дела. Вернее, махинации с долларами. Скажем, одна фирма заключает с другой договор на выполнение фиктивной работы.

– Ты имеешь в виду фирмы-однодневки? – решил блеснуть своими познаниями по части махинаций лейтенант Квасов.

– Да не только однодневки. Они могут существовать неделю. Месяц. Лишь бы не попали до закрытия под налоговую проверку. Так вот, та, другая, фирма по фальшивым авизо получает из этого коммерческого банка наличку, делится с первой фирмой, и все. Потом фирма-посредник закрывается. А денежки оказываются обналиченными. Это самый простой способ. Там есть операции и другого характера, еще почище.

Банкир заляпался в дерьме, потому и убрали. Обыск у него на квартире делали?

– Делали. И очень тщательный.

– Ну и?

– Ничего компрометирующего не нашли, – развел руками Квасов.

– Никаких документов? – Ивлев не хотел верить, что человек такого уровня не оставил после себя никаких следов.

– Никаких. – Квасов ожидал нареканий в свой адрес за неудовлетворительную работу оперативной группы. Но их не последовало.

– Понятно, – в категоричной форме сказал Ивлев, подумал и спросил: – Фотографию Сизова жене банкира на опознание предъявляли?

Квасов посмотрел на капитана и улыбнулся.

– Предъявляли. Симпатичная женщина, но со своими странностями. Собственноручно написала, что предъявленное органами милиции на опознание лицо никогда не видела. И ни про какие шестьсот тысяч долларов, взятые мужем в банке, ничего не знает. Спрашивайте, мол, у мужа. Представляешь? Решила над нами поиздеваться.

– Так в чем ее странности?

Квасов ответил не сразу, помолчал, как будто мысленно оценивал качества той женщины, потом сказал:

– Да знаешь, не чувствуется по ней, чтобы она сильно переживала по погибшему супругу. Хотя бы эта фраза – спрашивайте у мужа. Прекрасно понимает, что невозможно допросить мертвого человека. Я ей сказал об этом. И ты знаешь, что она мне ответила?

Ивлев закурил, ладонью отмахнул синеватый дым от лица и кивнул головой, чтобы Квасов продолжал.

– Она сказала, чтобы мы связались с Лонго. Он, мол, устанавливает телепатический контакт с мертвыми. Ленина, мол, оживлял, пусть моего мужа оживит, и вы все у него узнаете.

Ивлев усмехнулся, представив, какой у Квасова в этот момент был вид.

– Это уж слишком. – Капитан встал, подошел к окну, открыл форточку.

Табачный дым, подгоняемый потоком ворвавшегося в кабинет воздуха, крутанулся под потолком.

– Убийцу мы найдем и без Лонго. Но поведение ее и в самом деле непонятно. Вот что, Игорь. Эту дамочку – банкиршу – надо зацепить. Под любым предлогом зацепить – и к нам. Уверен, она кое-что может нам прояснить. Просто не хочет. Или боится. Дома она с тобой разговаривала так, а здесь у нас заговорит по-другому.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Другая обстановка. Не думаю, что тут она будет себя вести так же раскованно, как дома.

– Алексей, ты ее еще не видел. Милицией ее не напугаешь.

– Ладно, посмотрим. Пугать ее никто и не собирается. Главное – найти к ней подход. Разговорить ее.

Квасов улыбнулся, и на щеках появились ямочки.

«Как у красной девицы», – подумал про него капитан.

– Я ж тебе говорю, ты ее не видел. Ее, Алексей, не разговоришь. Капризная, избалованная мадам.

– И сколько этой мадам лет? – спросил Ивлев. Ему не давали покоя шестьсот тысяч долларов, взятые Бондырем в банке. Хотелось разгадать план преступников, но пока с этим получалось туго.

– Твоей Наталье ровесница, – сказал Квасов. Он не думал, что Ивлев так удивится.

– Двадцать три? Вот тебе и раз! А муженьку сколько было?

Квасов чувствовал моральное удовлетворение. Хоть этим удалось произвести впечатление на капитана.

– Пятьдесять восемь.

– Интересно! Ей – двадцать три. А ему – пятьдесят восемь. Даже это уже подозрительно. Скажи, ты в данном случае веришь в бескорыстную любовь между ними?

Квасов в любовь не верил вообще. Раз пять он влюблялся по-настоящему. И все пять раз его настоящая любовь оставалась недоступной.

– Я как-то не думал… – Квасов неопределенно поднял глаза к потолку. Но Ивлев не дал ему сосредоточиться.

– Правильно! Молодец! И я не верю. Нет, такая любовь может существовать, но только теоретически.

– А практически? – спросил Квасов чуть с иронией. «Невыносимый человек, – подумал он про капитана Ивлева. – Тяжело с ним Наташке. Далась ему эта любовь! Ты о своей любви подумай лучше».

– А практически собери-ка ты об этой несостоявшейся банкирше побольше информации. Ну давай, Игорь. Бери в помощь людей, кого надо, и с богом. А я пошел на доклад к шефу.

Начальник ведущего отдела уголовного розыска полковник Махов своих людей ценил, но и умел с них требовать. Его боялись и уважали за справедливость. Еще не было случая, чтобы полковник с кем-то поступил несправедливо.

В управлении его отдел был одним из лучших, и в этом, конечно же, была огромная заслуга полковника Махова, человека, обладающего огромным опытом оперативно-розыскной работы.

Полковник Махов сидел за столом, заваленным бумагами, и что-то читал. Он страшно не любил, если его подчиненные заходили в кабинет без стука. Входить без стука настрого воспрещалось всем, кроме заместителя начальника по оперативной работе капитана Ивлева.

Такое у полковника Махова было правило, одно из многих. Он любил, чтобы у него в отделе все было по порядочку. Даже в одежде Махов требовал этого самого порядочка. Обязательно галстучек, рубашечка с отглаженным воротником. Чтобы был вид.

– Оперативник должен выглядеть привлекательно и интеллигентно. Нравиться людям, – неустанно повторял он, если кто-то приходил на работу неопрятно одетым.

Сам же всегда начищенный, наглаженный, как администратор большого театра. Кстати, этим он нравился подчиненным.

За небрежность доставалось только старшему лейтенанту Квасову. Его полковник недолюбливал.

– Если человек небрежен в одежде, значит, он небрежен во всем, – выводил он такое странное заключение.

Но старший лейтенант Квасов и не старался понравиться полковнику.

– Я тут не на смотринах. По работе есть ко мне замечания? – говорилось это несколько резко, но такой уж он был человек, лейтенант Квасов.

По работе к нему замечаний не было.

Кое-кто в отделе поговаривал, что Квасов нарочно давит полковнику на больной зуб, чтобы тот посодействовал его переводу из отдела в дежурку. Махову как-то об этом доложили, и он категорично заявил:

– Ни о какой должности дежурного пусть не мечтает. Будет работать оперативником. Будет плохо работать – уволим.

И пора бы уже представление на очередную звездочку подавать на лейтенанта Квасова, но полковник не торопился.

– Рано еще, – сказал полковник, когда капитан Ивлев решил заступиться за Квасова. – Неважный из него оперативник. Пока не вижу успехов в работе.

Ивлев попытался прозрачно намекнуть, что уже по сроку старший лейтенант дозрел до капитана, но отстоять сослуживца так и не сумел.

– Если будет так работать, то и на пенсию лейтенантом уйдет, – сказал полковник, как отрезал.

Ивлев-то знал, что имел в виду Махов. До него тоже доходило, что Квасов частенько приходит на работу в похмельном состоянии.

– А что я, если оперативник, не такой человек, как все? – парировал Квасов. Но полковник Махов даже не изволил утруждать себя ответом на неуместный вопрос.

– У нас здесь розыск. Розыск! – повторял он многозначительно, растягивая последнее слово по слогам. И все оставалось как есть. Полковник не спешил с аттестацией на очередное звание Квасову, а старший лейтенант нарочно старался досадить начальнику.

Капитана Ивлева Махов уважал и всячески к нему благоволил. Старательный капитан нравился ему. Не ходит, ничего для себя не клянчит, работает на совесть. И очень ответствен. Может, себя молодого в нем видел. Когда-то тоже вот так рвался за десятерых, не чурался самой грязной работы. И трудности были, и все прочее. Вспоминать неохота. И ведь ничего себе не нажил.

Вот и Ивлев такой. И хотелось порой сказать полковнику Махову жалеючи, что не стоит так надрываться, забывать о себе, о жене, да язык не поворачивался. Нельзя. Потому что на таких фанатиках и держится розыск. Жалел Ивлева, хотелось как-то помочь. И когда в отделе встал вопрос о назначении заместителя начальника по оперативной части, полковник поставил на эту должность капитана Ивлева, чтобы дать ему возможность служебного продвижения в случае своей отставки.