Владимир Колычев - Бешеная свора Страница 18

А пока не нужно забивать себе голову Марьяной и Салтаном. И казнить себя за собственную глупость тоже не стоит. Да, Трофим не убивал Тропинина, но на нем кровь Вилена, и одиннадцать лет строгого режима искупят этот смертный грех…

– Ревность ни к чему хорошему не приводит, – покачал головой «смотрящий».

– Я это уже понял.

– Кто ты по жизни, парень?

– В армии служил, в охране работал. Сам по себе я.

– На крытом «косяки» были? На этапе? – «Смотрящий» продолжал сканировать его взглядом.

– Нет, – четко ответил Трофим.

– Как здесь жить собираешься?

– Как честный мужик.

Трофим не собирался лезть в «блаткомитет», и шкуру «отрицалы» мерить на себя не станет. Не нужна ему власть над кем-то: выгода от этого мелкая, а напряги несусветные. Да и неблагодарное это дело – ставить себя в пику лагерной администрации. Порядки в этой зоне суровые, и на работы ходят все. И «смотрящий» только что с промзоны вернулся, и его свита. Какие они после этого «отрицалы»?.. Может, потому Костяк и не церемонится со «смотрящим».

– Мужик – не вор, но и у него все должно быть по закону.

– И есть, и будет, – кивнул Трофим.

– Лет сколько тебе?

– Двадцать с одним хвостиком.

– Молодой еще… И смазливый, – качая головой, невесело заметил «смотрящий».

Трофим нахмурился. Он действительно еще молодой и на лицо вроде как симпатичный, на воле он этим не парился, но в сизо на второй день один отморозок объявил его «сахарным пряником». Трофим тогда, как положено, обратился к «смотрящему», тот дал разрешение на спрос за такое оскорбление. Челюсть он отморозку не сломал, но в чувство после удара приводил долго. С тех пор никаких и ни от кого намеков.

– Это ненадолго, – мрачно усмехнулся Трофим.

И провел пальцами по щекам. Зима, холода, северные ветра и в камере условия далеко не идеальные – кожа лица уже грубеет. А скоро еще и черты лица начнут деформироваться.

– Надолго-ненадолго, но есть у нас тут любители… – «Смотрящий» неприязненно глянул в сторону Костяка и Кулича.

– Это не страшно. Если хата правильная… Если вдруг что, я отвечу. С вашего разрешения.

– Значит, «мокрая» у тебя статья? А «прижмурил» кого? – спросил он.

– Банкира одного. К подруге моей клеился.

– К подруге? А убил как?

– Ствол у меня был.

– Здесь у тебя ствола не будет. – «Смотрящий» снова кинул взгляд в сторону Костяка. Не нравилась ему активность конкурента, нервничал он, переживал.

– Так мне и ревновать здесь некого, – усмехнулся Трофим.

– А если наедут?

– С кулака могу.

– А сможешь?

Трофим утвердительно кивнул. О своих спортивных и криминальных достижениях он скромно умолчал. Хвастаться нигде не принято, особенно в зоне.

– Я смотрю, пацан ты крепкий.

Трофим понимал состояние «смотрящего». Костяк со своей свитой представлял собой реальную силу, против которой нужно было кого-то выставлять. Три бойца у него есть, но этого, возможно, будет мало. Нужны еще и сочувствующие, на которых можно было бы опереться в трудную минуту. Особой надежды на новичка не было, но ведь иногда и палка стреляет…

Постановочный разговор закончился, и Трофим спокойно вернулся на свое место, которое теперь принадлежало ему по закону.

Неважное это было место, самое ближнее к сортиру. Но Трофим не блатной, он всего лишь мужик, ему от этой жизни много не нужно, к тому же со временем он переберется на место получше. Или освободится кто-то, или переведется, или кого-то вперед ногами вынесут – всякое в жизни бывает.

Лежень закончил с Трофимом, завалился на шконку, с тревогой поглядывая на Костяка, который обхаживал своего дружка. И, как оказалось, тревога была ненапрасной.

Не успел Трофим вернуться на место, как Костяк наехал на тщедушного мужика, чья вина заключалась в том, что у него было хорошее место.

– Таракан, твою Матвеевну! Тебе скоро на выход! Пора к дверям поближе!

Он хлопнул мужика по плечу, вроде бы по-приятельски это сделал, но жертва скривилась от боли.

– Какой скоро! Три года еще!

– Три года пролетят пулей! Давай, шевели поршнями!

Трофим видел, с какой неохотой поднимался со своего места «смотрящий». Лежень очень не хотел ввязываться в это дело, но у него просто не было выхода. Ясно же, что Костяк бросал ему вызов. Не было у него права передвигать фигуры на этой доске, и если он вдруг возомнил себя здесь основным игроком, Лежень обязан был опустить самозванца. Если он этого не сделает, Костяк сначала сядет ему на голову, а потом и скрутит ее…

– Костяк, я не понял, что за дела? – возмущенно спросил «смотрящий».

Он вышел на свободное пространство между стеной, отделяющей камеру от продола, и длинным рядом, в который выстроились шконки. За ним потянулась и его свита. Но Костяк не дрогнул, вышел ему навстречу, и его бойцы подтянулись за ним. И Кулич встал с ним плечом к плечу.

– А что не так, Лежень? Ко мне тут братан заехал! Мы с ним три года дела делали, «быков» гоняли!

Костяк улыбался вроде бы весело. Дескать, нормально все, никаких проблем. Но взгляд у него жесткий, хищный. Глядя на него, Трофим видел Салтана, такого же рубаху-парня с камнем за пазухой. Такой мог всадить нож в сердце, радушно улыбаясь жертве… Даже своим типажом он был похож на Салтана. Лицо не плоское, но широкое, округлое. Даже шрам на подбородке был, правда, не такой уродливый, как у Салтана. Те же мощные габариты, та же пугающая нахрапистость.

– Ты же не хочешь, Лежень, чтобы мой братан у параши жил?

– Для меня тут все братья, – пристально глядя на Костяка, ответил «смотрящий».

– Ну, есть старшие братья, а есть младшие. Младшие должны уступать старшим, – презрительно скривился Костяк.

– Ты и уступи своему брату место.

– Я что-то не понял, ты опустить меня хочешь? – нахохлился тот. – Я не понял, у тебя какие-то предъявы ко мне?

– Предъявы! Много берешь на себя, фраер!

– Ты кого фраером назвал? – взвился Костяк.

Он ткнул «смотрящего» в грудь пальцем, и сделал это неспроста. Первым он ударить не мог, не имел права, поэтому и пошел на провокацию. А Лежень повелся. Схватил Костяка за палец и попытался выломать его, выкручивая руку от себя в сторону.

Какое-то время Костяк играл в поддавки, изображая жертву насилия. Даже зарычал от боли. А потом ловко провел контрприем и заставил скорчиться от боли самого «смотрящего». Лежень прогнулся в спине, подставляя лицо под удар. Костяк этим и воспользовался. Он ударил кулаком как молотом – сверху вниз. Но тут же сам попал под раздачу. Боец «смотрящего» боднул его лбом в ухо, но тут же пропустил удар, который нанес Кулич.

Лежень лег пластом, зато Костяк смог удержаться на ногах. Он быстро восстановил равновесие и рванул на врага. Он сам по себе был сильным и опасным бойцом, а с ним еще трое таких же мощных «быков». И у Лежня «быки» не слабые, но их было всего трое, и очень скоро они потеряли инициативу…

Трофим и не думал вмешиваться в конфликт. Его хата с краю – как в прямом, так и переносном смысле. У сортира его место, и зачем ему рвать за кого-то жилы, если он смирился с этим?

Но Костяк живо напомнил ему Салтана, который, как ни крути, подло его обманул, поэтому он сам не понял, как оказался в самой гуще событий. С прыжка ударил Костяка кулаком в ухо и тут же рубанул его в челюсть локтем. Откуда-то справа прилетел кулак и с хрустом состыковался с его челюстью. Он ударил в ответ…

Его вмешательство позволило блатным вернуть инициативу, а вместе с тем веру в победу. Противник дрогнул, но отступить не успел. Входная дверь вдруг с грохотом открылась, и в камеру хлынул спецназ.

Трофим выдержал первый удар, устоял на ногах, но тут же на голову снова опустилась дубинка. Кто-то выключил свет в камере и обнулил громкость…

Глава 16

Не так важно качество кофе, как то, где и кто его подает. Эспрессо, латте, капучино, американо – все равно, лишь бы его приготовила Марьяна. Для этого ей нужно всего лишь нажать на кнопку кофемашины. Сделала она это небрежно, без особой радости, и все равно, кофе из ее рук воспринимался как божественный напиток. И она сама как божество…

Салтан с трудом сдерживал эмоции, глядя на нее. Эта женщина кружила ему голову, сводила с ума, хотелось упасть к ее ногам, но нельзя показывать свою слабость. Она должна видеть в Салтане сильного мужчину, который хоть и любит ее, но не страдает как сопливый юнец. Он знает себе цену и всегда может найти ей замену… Если она будет думать иначе, то возомнит о себе, а на него будет смотреть, как на пыль под ногами.

Она подала чашку кофе, он сделал глоток и, как будто невзначай, вынул из кармана конверт с деньгами.

– Здесь три штуки, за декабрь и тринадцатая зарплата.

– Спасибо.

Марьяна сухо поблагодарила его, но за деньгами не потянулась, пришлось самому положить конверт на стол.

Салтан изображал перед ней благородство сильного мужчины, но это на нее никак не действовало. А ведь она знала, что он хочет ее. Очень хочет… Хотя бы полшага навстречу сделала.