Федор Московцев - Татьянин день Страница 18

В конце октября сложилась угрожающая ситуация по кардиоцентру. Из-за того, что Андрей воспользовался оборотными средствами, чтобы вступить в Экссон, отодвинулся платеж в «Джонсон и Джонсон», и таким образом задержалась поставка расходных материалов для нужд рентгенхирургического отделения. Это была специфическая продукция, московские и петербургские компании возили ее под заказ, а если и держали на складе, то под конкретных клиентов. Сроки поставки – два-три месяца. Удалось разжиться некоторыми кодами, перехватывались не только на фирмах, но даже у врачей соответствующих отделений московских клиник. И вот, наступил день, когда все закончилось. Товар из Джонсона уже пришел в Волгоград и находился на таможне, но тут, как назло, возникли проблемы с документами, и Тишину не удалось быстро его растаможить, несмотря на свои связи. Из-за отсутствия расходников встало рентгенхирургическое отделение – самое прибыльное в кардиоцентре, все услуги которого оплачивались деньгами, а не по полису. Заведующий Кумар Калымов, как и все, имел «отношения» с Андреем и втайне от главврача не только получал 5 %, но и практиковал возвратные схемы. Какое-то время он сдерживал ситуацию и не докладывал главврачу о том, что по вине поставщика остановились операции. Но настал момент, когда все вышло наружу. Халанский знал номер мобильного телефона Андрея, но ультиматум озвучил, вызвав к себе бухгалтера, Юлю Чуприну: «При всем моем уважению к Андрею Алексеевичу, если завтра вы не отгрузите оплаченный нами товар, мы разорвем отношения с Совинкомом, и ваша фирма не будет здесь находиться».

Выйдя из приемной, Юля позвонила Андрею на мобильный. Он не рискнул сразу звонить Халанскому, и попросил Юлю сейчас же вернуться в приемную, извиниться, что растерялась и сразу не назвала причину задержки, свалить все на таможню, и быстренько подделать дату на инвойсе и представить это как доказательство своей добросовестности. Она так и сделала, и, перезвонив, сообщила, что Халанский рвал и метал, и, не стесняясь, крыл семиэтажным матом таможенников (был печальный опыт отношений с ними, до сих пор в опечатанных помещениях находилось нерастаможенное оборудование, завезенное еще при строительстве кардиоцентра). Он связался при Юле с начальником таможни, убедился, что на адрес Совинкома действительно поступил груз из Бельгии и не растаможен по таким-то причинам. По личной просьбе Халанского (остановились операции) товар выпустили в этот же день. А когда Андрей позвонил ему, тот рассыпался в извинениях, и сказал, что как только произошла пробуксовка, нужно было немедленно обращаться, и не возникло бы острой ситуации.

Товар поступил в отделение, конфликт был исчерпан.

Кировский филиал Волгопромбанка выдал Совинкому кредит через две недели после переговоров с управляющим. Все произошло именно так, как говорил Верхолетов. Андрею пришлось прилететь в будний день, чтобы подписать кредитный договор. Он слегка пожурил всех, кто готовил пакет документов на кредит (включая Верхолетова) за то, что так топорно все сделано. Понятно, что все схвачено, все договорено, но неужели самим не стыдно за эту липовую бухгалтерскую отчетность, за куцый бизнес-план?! Можно ведь подойти к делу с фантазией, с огоньком, чтоб самим было приятно посмотреть на продукт своего творчества. Одно утешало – на всех документах фразу «Копия верна» и подпись генерального директора ставила секретарь. Андрей подмахнул в одном месте – на кредитном договоре, так как расписываться нужно было в присутствии банковских работников. Он верил в успех предприятия, но объективно понимал, что на Верхолетова, и на все, что с ним связано, надежды никакой. Поэтому известие о положительном решении кредитного комитета стало почти сюрпризом. Управляющий сделал невозможное – протащил через комитет клиента, который открыл расчетный счет две недели назад и еще не показал свою работу, свои обороты. Но если это не было сделано до сих пор, то директора Совинкома убедительно попросили прогонять в месяц через счет как минимум в два раза больше денег, чем взято по кредиту, то есть 800,000 рублей. Для Совинкома это не было проблемой – средний оборот составлял около 2,500,000.

Чтобы не откладывать в долгий ящик, Андрей сразу после подписания договора снял по чеку 40,000 рублей, зашел к Верхолетову в кабинет и передал ему оговоренные 10 %. Тот, положив деньги в стол, мечтательно закатил свои большие, навыкате, глаза, и принялся стенать о зависимости то ли от наркотиков, то ли от секса (каждый день непременно новые девочки), но, судя по его настроению, бросать свои увлечения он явно не собирался.

Таким образом Андрей повесил на себя ежемесячное обслуживание долга в размере $1300 (Быстровы в конце концов навязали $10,000 под 10 %, не уступить означало перекрыть себе кислород и лишиться волгоградского бизнеса). На момент взятия заемных средств баланс фирмы был «плюс-минус» в порядке (не бухгалтерский, подаваемый в налоговую инспекцию и не соответствующий действительности, а реальный управленческий, в котором учитывалась деятельность Совинкома, Экссона, кучи левых подставных фирм, а также наличные взаиморасчеты – то есть личный управленческий учет Андрея Разгона). Он много раз сводил все цифры, и принимал полученные данные за точку отсчета, после чего в составленую таблицу ежедневно вносил данные (в таблице слева шли колонки цифр, отражающие активы, справа – пассивы). Но всякий раз по истечению определенного срока цифры начинали гулять – то в сторону увеличения, то в сторону уменьшения. Полностью доверять ведение расчетов бухгалтеру Андрей не мог – то была конфиденциальная информация, касающаяся клиентов, малейшая утечка могла привести к крупному скандалу. Вокруг Халанского постоянно плелись козни, каждый год появлялась «абсолютно достоверная информация» о том, что его «на днях снимут», назывались фамилии преемников… но проходили дни, недели, месяцы, года, «преемники» уходили в небытие, а Халанский ежедневно приезжал на работу в кардиоцентр на своем спортивном восьмилитровом Форд Мустанге, который долгое время был самым мощным легковым автомобилем в городе.

На Экссоне учет велся скрупулезно, и там сходилось все до копейки. Товарная линейка была небольшая – не более 30 позиций в прайс-листе, все просто. Расходы однотипные, каждый месяц примерно одна и та же сумма: комиссионные «номеру первому» (гендиректор Электро-Балта), комиссионные «номеру второму» (два его заместителя), комиссионные остальным клиентам (Октябрьская железная дорога, НЛМК – Ново-Липецкий металлургический комбинат, Московская железная дорога, и т. д), телефонные переговоры, расходы на грузчиков, комиссионные начальнику транспортного цеха, транспортные услуги, офисные расходы. Что касается доходности сделок, тут тоже не было никаких сложностей. Андрей заносил все цифры в свой ноутбук, а Владимир записывал все данные в потрепанный блокнот, который постоянно носил в руках (он никогда не покупал себе портфель), и там среди клякс, рисунков, телефонов, адресов, была информация по всем проходимым сделкам (никто кроме него не мог разобраться в этой каше, и Алексей называл содержимое драного блокнота «записки сумасшедшего»).

Но и в этом нехитром учете Андрей путался, у него периодически гуляли цифры, но он скрывал такие моменты от остальных, чтобы не выглядеть некомпетентным, и покрывал недостачу из своего кармана (самая крупная за первые полгода существования Экссона составила 20,000 рублей). Обороты Экссона были выше чем на Совинкоме как минимум в семь раз уже на первоначальном этапе, а состояние учета можно было считать идеальным, учитывая тот хаос, что творился в Волгограде. Там никогда нельзя было распланировать прибыль и расходы, постоянно возникали авралы то из-за необходимости переплачивать московским дилерам, так как нужный товар не заказали напрямую на Джонсоне; то непредвиденные расходы на починку компьютеров, то еще какие-то форс-мажорные обстоятельства.

Разумнее всего было вести управленческий учет в 1С, но Андрей так и не смог себя заставить освоить эту программу. В ноябре Владимир взял на работу секретаря, и с плеч Андрея свалилась огромная проблема. Приглашенная девушка (та самая, которая, работая у Фарида, по наущению Артура и Владимира шпионила в пользу Экссона), поскандалила с руководством, и, деваться ей было некуда, попросилась в Экссон. Оформление документов, взаиморасчеты с заводом и акты сверок сразу же легли на нее, и то, что Андрею давалось с величайшим трудом, она делала походя.

Чтобы сократить издержки (бухгалтеру Андрей платил из своих, а не из общей кассы), он принял решение закрыть московскую фирму, зарегистрировать в Волгограде новую с таким же названием, и поручить вести бухучет обоих чистых фирм (Совинкома и Экссона) Юле Чуприной, и рассчитать московскую бухгалтершу, которая, работая совместителем, лишь сводила цифры и раз в квартал относила отчетность в банк (было подозрение, что отсылает по почте, в налоговой она никого не знает, и следовательно, в случае чего, никаких вопросов не решит); а зарплату получала по московским меркам высокую. Компаньонам это было преподнесено как стремление обезопасить себя от возможных наездов со стороны конкурентов. Волгоградский бухгалтер лично знает налоговиков, и те, в случае чего, сами подсказывают, где что подправить. И это касается не только налоговой инспекции. Те проблемы, которые в Волгограде решаются коробкой конфет, и, в крайнем случае, незначительной суммой, в Москве придется решать посредством гораздо более крупных расходов. (странно, но именно в этот момент Андрей осмыслил проблему содержания фирмы с московской регистрацией, до этого он зарабатывал гораздо меньше, и получал гораздо меньше от этой фирмы, созданной специально для капризных казанских клиентов, не желавших работать с волгоградской структурой, при этом его не волновала данная статья расходов).