Андреа Камиллери - Телефон Страница 18

— Думаете, это Саса?

— Думаю? Да я голову на отсечение дам!

— Вы правы, синьор Дженуарди. Хотя и не совсем.

— Что вы хотите этим сказать?

— Дозвольте вопрос вам задать? Вы газеты читаете?

— Нет.

— Выходит, вы не знаете, что произошло в Палермо с неким Калоджерино Лагана?

— С Калоджерино? Человеком командора Лонгитано? Не знаю.

— Вы давно видели командора?

— Порядочно. Но можно узнать, какого дьявола вы мне морочите одно место этими своими вопросами?

— Сейчас объясню, синьор Дженуарди. Мы вам ловушку устроили, и вы в нее попались. Я только тогда понял, до чего опасная получилась ловушка, когда у вас самокат сожгли.

— Да о какой ловушке вы говорите?

— Синьор Дженуарди, третий адрес Сасы, который вам в письме прислал Анджело Гуттадауро и который я подтвердил, а именно виа делле Крочи, дом пять, неправильный был. Мы сговорились — Саса, Гуттадауро и я. Мой брат догадывался и прав был, что вы каждый его новый адрес дону Лолло Лонгитано докладывали. Вот он и решил это проверить. Каждый вечер он приходил на квартиру и ждал. У него уже терпение на исходе было, когда этот самый Калоджерино заявился, которого дон Лолло послал, чтоб моего брата отделал. Саса его и подстерег, башку ему проломил и вытащил у него из карманов револьвер и нож. Калоджерино с оружием пришел.

— Скажите своему брату, чтоб гроб готовил. На сей раз, если командор его отыщет, он из него корм для кур сделает.

— А из вас для свиней корм.

— Из меня? Я-то здесь при чем?

— Гляжу, вы ничего не поняли. Прикиньте, синьор Дженуарди! В первый раз человек дона Лолло идет по адресу, какой вы дали, а Сасы там нет. Вы добываете новый адрес, даете командору, его человек едет в Палермо и опять остается с носом. На третий раз человеку дона Лолло черепушку проламывают. Что теперь прикажете думать бедному командору?

— О, Пресвятая Дева! О, святой Иосиф! Я пропал!

— Поняли наконец? Дон Лолло уверен, что вы ему мозги засрали, поскольку с моим братом сговориться успели, и для начала велел спалить ваш самокат. Теперь, по совести говоря, я боюсь, что дону Лолло мало сожженного самоката. Если уж ему моча в голову ударила, от него и похлеще чего ждать можно.

— Мне пора закрывать склад. Уходите. Мне пора закрывать. Уходите, я сказал, уходите, мне пора закрывать, пора закры…

Пишут (5)

Дорогой отец и уважаемый тесть!

Спешу написать Вам несколько строчек до поезда, который увезет меня на время далеко от Вигаты — по крайней мере до тех пор, покуда не развеются страшные тучи над моей головой. Ночью я все рассказал Танинэ, она Вам перескажет. То, что со мной уже случилось и может еще случиться, просто ужасно, дорогой отец, особливо если учесть, что во всем виновато самое настоящее недоразумение.

Дон Лолло Лонгитано, зная, что Саса Ла Ферлита мой близкий друг, спросил, известен ли мне палермский адрес Сасы. Дон Лолло объяснил, что хочет уладить миром какие-то денежные отношения между Сасой и своим братом Нино и что для этого пошлет в Палермо своего человека по имени Калоджерино Лагана. И я, ничего худого по простоте душевной не подозревая, спокойно дал ему адрес.

Саса тем временем успел перебраться на другую квартиру. Когда я про то узнал, я тут же уведомил дона Лолло и снабдил его, опять же по простоте душевной, новым адресом. Но и на сей раз Лагана, который специально поехал в Палермо, не нашел, кого искал. Командор Лонгитано выразил мне по этому случаю свое неудовольствие и обвинил в нежелании способствовать примирению двух хороших людей. Делать нечего, я тут же раздобыл и дал командору третий палермский адрес Сасы, а остальное, я считал, меня уже не касается. Поверьте, я не знал, — истинную правду говорю, как родному отцу, — что это ловушка была, которую мне и командору сам же Саса, заблудшая душа, и подстроил. В квартире по этому адресу Саса не жил и жить не собирался, он там засаду устроил, и стоило бедному Калоджерино Лагана войти, напал на него и проломил череп. После такой оказии командор Лонгитано ошибочно убедил себя, что я в одной комедии две роли играю: адрес Сасы Ла Ферлиты ему даю и тут же Ла Ферлиту остерегаю. Но чего ради я стал бы комедию ломать? Какой мне, спрашивается, от этого прок? Я очень хотел и хочу ради нашей дружбы поправить отношения между командором и Сасой. А коли так, неужто я страсти разжигать буду?

Командор втемяшил себе в голову, будто я его за нос водил, хотя это и неправда, и, чтобы мне отомстить, сжег мой моторный экипаж — не сам, конечно: у него для таких дел специальные люди имеются. Я уверен, что это он, у меня полно доказательств, только некогда их приводить. Но на этом дон Лолло не остановился. Он обработал кавалера Манкузо, и тот без всяких объяснений отказал мне, когда я попросил разрешения установить на его земле телефонные столбы. И на Мариано Джакалоне командор надавил, так что Джакалоне вдруг из ума выжил и подпись свою поставить уже не в состоянии. Я ни капли не удивлюсь, если узнаю, что за письмом из компании Спарапьяно с отказом продавать мне лес тоже стоит дон Лолло, — во всяком случае, многое на такую мысль наводит.

Дорогой отец и уважаемый тесть! Клянусь Вам, что никакой моей вины во всей этой истории нет. Я чист, как младенец Иисус, я только оказал услугу дону Лолло, которого другом считал. Мне кажется, что лучше на время обстановку сменить пока дон Лолло не додумался повесить мне камень на шею и утопить меня в море.

Танинэ знает мой адрес, она Вам его скажет. Еще она передаст Вам ключи от склада, чтобы дело, по возможности, не стояло.

Если для меня будет приходить почта, пожалуйста, пересылайте мне по два-три письма в большом конверте, чтобы никто не прочитал мой адрес и не узнал, где я. Мне пришлось взять с собой все деньги, какие были в доме. Вы ведь позаботитесь о своей дочери? Скажете потом, сколько Вы ей дали.

Вместе с этой запиской Танинэ принесет Вам письмо с неправильным адресом Сасы, которое я получил из Палермо от одного друга в кавычках. С этого письма и начались все мои неприятности. Я знаю, что Вы не хотите иметь ничего общего с командором Лонгитано, но если случайно его повстречаете, постарайтесь показать ему письмо. В нем мое полное оправдание, поскольку оно буквально вопиет об отсутствии у меня злого умысла.

Я в Ваших руках.

Его Превосходительству

Префекту

Монтелузы

Вигата, 15 марта 1892 г.

Предмет: Дженуарди Филиппо

Ваше Превосходительство!

Мой славный предшественник на посту Командира Вигатской Части Королевских Карабинеров лейтенант Джезуальдо Ланца-Туро, сдавая дела, горячо рекомендовал мне держать под строжайшим надзором некоего Дженуарди Филиппо, известного крамольника, и немедленно докладывать Вам о любом подозрительном случае, связанном с этим господином, что я и делаю.

В ночь с 13 на 14 февраля с.г. несколько человек, коих личность по сей день не установлена, сорвав большой замок, на который были заперты ворота, проникли в помещение, где Дженуарди Филиппо держал свой самобежный экипаж «Панар 2 Л.С.».

Ворота означенного помещения находятся в Изобильном переулке, образующем угол с улицей Кавура, где Дженуарди проживает и имеет лесоторговый склад. Взломщикам никто не мог помешать по той причине, что Изобильный переулок не иллюминован, в силу чего загажен помоями и экскрементами.

После того как они проникли в помещение, преступникам не составляло труда поджечь самокат. Прибыв незамедлительно на место преступления, мы сделали некоторые выводы, не расходящиеся с заключениями, к коим пришел Начальник Управления ОБ господин Антонио Спинозо.

Не нужно быть пиротехниками, чтобы установить, что для умышленного поджога было использовано горючее (карбид кальция), находившееся тут же, поскольку для фонарей самобежного экипажа Дженуарди употребляет ацетилен.

По мнению Начальника Управления ОБ Спинозо, неизвестными, осуществившими взлом и поджог, двигала зависть к Дженуарди. В таком случае возникает логичный, как нам кажется, вопрос: каким провидческим даром должны были обладать злоумышленники, чтобы заранее знать, что в их распоряжении окажется горючий материал, необходимый для осуществления преступного плана?

Проведенное нами тщательное расследование показало, что самобежный экипаж был застрахован Дженуарди на выгодных для него условиях: если самокат сгорает при пожаре, возникшем не по вине владельца, Дженуарди получает страховое возмещение в сумме, в два с половиной раза превышающей стоимость самоката.

Расследование позволило нам установить также, что в настоящее время Дженуарди испытывает серьезные финансовые затруднения, усугубленные, в частности, после того как компания «Спарапьяно Сальваторе» из Сан-Вольпато-делле-Мадоние, разорвала с ним отношения в знак протеста против его крамольных взглядов (семья Спарапьяно всегда отличалась патриотическими настроениями).