Збигнев Ненацкий - Трость с секретом Страница 18

– Будто ты нашел пистолет.

– Не понимаю.

– Я тоже не понимаю: оружия-то я с собой не ношу. Генрик не знал, что и сказать.

– Послушай, может быть, ты рылся еще в чьей-нибудь сумке?

– Может, мне и впрямь приснилось?

– Не веришь? Ну, посмотри сам.

Она открыла свою черную сумочку (правда, сумка была не та, а поменьше) и высыпала на тахту все содержимое: кошелек, помаду, пудреницу и носовой платок. Генрик положил все обратно в сумочку, решив больше не забивать свою голову мыслями о пистолете. За последнее время ему пришлось пережить столько удивительных происшествий, что историю с пистолетом можно было вообще не принимать во внимание.

3 июня

Как только Генрик появился в клубе журналистов и взглянул на лица своих приятелей, он сразу понял, что его присутствие в доме убитой ни для кого не секрет. Правда, о смерти пани Бутылло газеты сообщали в самых общих чертах, – заканчивая заметки стереотипной фразой: «Следствие по делу продолжается». О причастности Генрика к этой истории журналистам проговорился, очевидно, один из сотрудников милиции. Смущенный чрезмерным интересом к своей особе, Генрик торопливо проглотил кофе и побежал в редакцию. В секретариате он столкнулся с Юлией, принесшей свои рисунки. Она дружелюбно улыбнулась ему, задержала его руку в своей.

– Генрик, – сказала она озабоченно, – это правда, что о тебе говорят?

– Если говорят, правда.

– Тебя якобы подозревают в двойном убийстве. – Она взяла его под руку и вывела в коридор. – И все из-за той женщины, не правда ли?

– О ком ты говоришь, Юлия?

– Влюбился, да? – Она не отпускала его.

– О ком ты говоришь, Юлия?

– О блондинке, что позавчера пришла к тебе в редакцию. Признайся, что она втянула тебя в эту кошмарную историю.

– Она.

– Генрик! Еще есть время, одумайся. Когда-то ты говорил, что любишь меня. Но тогда я не воспринимала тебя всерьез, ты казался мне старомодным и немного смешным. Купил какую-то смешную трость… Ты знаешь, я женщина без предрассудков, но ты поступил очень опрометчиво, связавшись с той женщиной. Она не для тебя. Отделайся от нее!

– Я уже отделался!

– Каким образом?

– Она убита, – коротко сказал Генрик.

Юлия резко повернулась и ушла. Это было в ее стиле: уйти, не сказав ни слова. Генрику не впервой терпеть такое. Вышучивала, насмехалась над ним, никогда не воспринимала его всерьез. Он был чересчур старомодным, а себя Юлия считала женщиной современной. «Современная, – подумал он иронически. – Она современна только в своих взглядах на живопись. А в жизни ведет себя чисто по-мещански – старается устроиться поудобнее». О ней рассказывали, что в художественном училище она страшно краснела, когда им задавали рисовать обнаженную натуру. Он вспомнил Розанну и подумал: «Это Юлия старомодна. А я-то современный человек».

Убежденный в своем превосходстве над Юлией, он отправился в редакционный архив и засел над подшивками лодзинских газет двадцать девятого года. Ротмистр, конечно, враль, но какая-то доля правды в его рассказах могла и быть.

Перелистав несколько десятков пожелтевших от времени страниц, он обратил внимание на крикливый заголовок: «УБИЙСТВО В ФУРГОНЕ ЦИРКАЧЕЙ». Другие заголовки: «СТИЛЕТ И ИЗМЕНА», «ПРЕКРАСНАЯ ЗАЗА – ЖЕРТВА ЧУДОВИЩНОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ»… Других заголовков прочесть не успел, ибо в архив вошел поэт Марек.

– Зачем ты оскорбил Юлию? – спросил он, пригладив рукой волосы. Он гордился своей прической. Благодаря близкому знакомству с парикмахером он был, пожалуй, единственным в городе обладателем такого великолепного «ежика».

– Я не хотел оскорблять ее, – оправдывался Генрик.

– Она рассердилась не на шутку. Сказала мне, будто ты считаешь ее полной идиоткой.

– Юлия спросила меня о женщине, которую встретила позавчера в редакции. Я сказал, что та женщина убита, и это полностью соответствует истине. Не веришь, так прочти сегодняшнюю газету.

Марек хмыкнул и погладил свой «ежик».

– Юлия вечно ко мне придирается. Не могу понять почему.

– Не понимаешь? Ты ухаживал за ней, а она относилась к тебе пренебрежительно. В один прекрасный день она решила сменить гнев на милость, ты же избрал себе другой объект, насколько я понял из ее высказываний. Правда ли, что ты связался с девицей с сомнительной репутацией? Юлия говорит, что из-за этого ты имел массу неприятностей. А когда она хотела тебе помочь, ты нашел себе какую-то блондинку не первой молодости.

– Как раз ее-то и убили.

– Кто это сделал?

– Даже милиция не знает. Ее убили ударом кухонного ножа.

– Бр-р! – Марека передернуло.

Он пошел в клуб объяснять Юлии, что женщина, которую она имела в виду, в самом деле убита, а Генрик вернулся к статьям, описывающим гибель циркачки.

…Звали ее Анеля Порембская. В цирке она выступала под именем Заза. Репортеры писали, что красоты она была необыкновенной. Ее считали женщиной, мало склонной к флирту. Вдобавок ко всему у нее был очень ревнивый муж, некто Арнольд Кантор, по прозвищу Арно. В цирке он демонстрировал метание стилетов. Но после смерти Зазы оказалось, что добродетель ее была далеко не высокой пробы. Она имела любовника, Эрнста Бромберга, бездетного вдовца, хозяина мануфактурной лавки. Роман между Зазой и Бромбергом начался за два года до трагической кончины вольтижерки, когда цирк гастролировал в Лодзи. Потом любовь пошла на убыль, но вспыхнула с новой силой, когда цирк Зазы вернулся в Лодзь. Возобновившаяся связь длилась уже две недели, когда часов в десять вечера, как выяснила экспертиза, Заза была убита в своем фургоне.

За несколько минут до десяти Эрнст Бромберг навестил Зазу в ее фургоне. Визит длился недолго. Как сообщил полиции Бромберг, он забежал к Зазе на секунду, чтобы сообщить ей о перемене времени свидания. Они встретятся в его квартире не вечером следующего дня, а утром. Уговорившись о свидании, Бромберг сразу покинул фургон и сквозь калитку в заборе, окружающем шатер цирка-шапито и фургончики артистов, вышел на улицу. Стоявший у калитки цирковой сторож приблизительно помнил время, когда видел уходящего Бромберга. В двенадцать часов ночи через ту же калитку вошел Арнольд Кантор, который задержался в городе до поздней ночи. Зайдя в фургон, он увидел труп жены и поднял тревогу. Немедленно явилась полиция, которая установила, что Заза убита четырехгранным стилетом. Самого стилета сразу не нашли. Лишь после тщательного осмотра стилет с четырехгранным клинком был найден в фургоне на дне ящика, где находилась принадлежавшая Арно коллекция стилетов. Ящик был закрыт на замок, а ключ Арно всегда носил с собой. Правда, он упорно утверждал, что у него никогда не было стилета с четырехгранным штыком и что он понятия не имеет, каким образом этот стилет оказался в ящике, который он собственноручно закрыл. Кроме того, на стилете не нашли ни следов крови, ни отпечатков пальцев. И тем не менее подозрения пали на Арно. В десять часов вечера, то есть в момент совершения убийства, Арнольд Кантор находился далеко от места преступления. По своему обыкновению, он ровно в девять отправился в город и зашел в кафе. Его там видели: свидетели подтвердили также, что в половине десятого он вышел из кафе с какой-то девушкой. Если верить Арно, выйдя из кафе, он поехал со своей спутницей в парк и находился с ней там до половины двенадцатого.

В двенадцать вернулся в цирк и застал жену убитой. К сожалению, Арно не смог назвать ни имени, ни фамилии девушки. Знакомство носило случайный характер. Несмотря на объявления в газетах, которые поместила полиция, та девушка не явилась в полицию, чтобы выручить Кантора. Тот факт, что ключи от ящика со стилетами были все время при нем, также свидетельствовал против Арно.

Сторож показал, что Арно вернулся домой не раньше двенадцати. Пройти мимо сторожа так, чтобы тебя не увидели, было невозможно. Попытка незаметно перелезть через забор высотой в два с половиной метра тоже окончилась бы неудачей.

В свою очередь, Эрнст Бромберг тоже оказался под подозрением. Ведь это он в десять часов вышел от Зазы. Таким образом, он либо последним разговаривал с Зазой, либо сам убил ее. Но последняя версия казалась полиции невероятной. Просто не верилось, что после убийства Зазы Бромберг преспокойно вышел через калитку, зная, что сторож его увидит и что после раскрытия преступления все подозрения неминуемо падут на него. Да и что могло толкнуть Бромберга на убийство своей любовницы? Скорее на такое был способен ревнивый Кантор, раскрывший измену своей жены.

Полиция обратила внимание на то, что фургон Зазы находился у самого забора. Правда, в момент прихода полиции окно фургона было закрыто, но не исключено, что его закрыл Арно, заметая свои следы. А если окно было открыто, рассуждала полиция, Арно, покинув кафе, мог часов в десять подойти к забору и увидеть в окне Бромберга, разговаривавшего с Зазой. После ухода Бромберга Кантор мог забраться на забор и, метнув нож в открытое окно, убить свою жену. Арно швырял стилеты с удивительной точностью и на большое расстояние. После убийства Кантор мог вернуться обратно в город и приехать домой около двенадцати ночи. Он вошел в фургон, вынул стилет из раны, вытер его и спрятал в ящик. Закрыл окно и поднял тревогу.