Владимир Колычев - Раненый зверь Страница 19

— Узнавай.

— Сейчас Оксана выйдет, и узнаю.

Павел дернулся, но Маркел и не думал отступать. Непонятно, каким образом в его руке появился ствол — то ли он его из-за пояса неуловимым движением вытащил, то ли из рукава. Но пистолет был нацелен Павлу в лоб. И кто-то из «быков» достал волыну и приставил ствол к его виску. В толпе посетителей послышалось возмущенный ропот, но бандитов это ничуть не смущало. У них все схвачено, им бояться нечего.

— Нехорошо, Камень. — Маркел укоризненно покачал головой. — А я с тобой как с лагерным кентом поговорить хотел, а ты дергаешься. Как дела, мужик? — Он сам спрятал пистолет, и его «бык» повторил за ним.

— Без тебя было бы лучше.

— Да ладно тебе!.. Ты вон с Оксаной сколько жил, и ничего. И в зону она к тебе ездила, тоже ничего. А мы с ней разок пообщались, и все, лялька готова!..

Павел снова шагнул к Маркелу, но ствол опять уперся ему в голову. Стоящий от него справа парень очень быстро выхватывал пистолет. А «бык» слева от Павла готов был обрушить на него пудовые кулаки. Павел мог наплевать на все и грудью броситься на амбразуру. Но какой от этого толк? Пулемет он не заткнет, а умирать просто так на глазах у толпы глупо. А могут и в замес пустить — собьют с ног и запинают до полусмерти. Уж лучше смерть, чем такой позор.

— Слышь, Камень, я знаю, ты мужик суровый, — сказал Маркел, с глумливой ухмылкой глядя на него. — Как танк на минное поле прешь. Я мог бы тебя прямо здесь завалить, а нельзя. Я ведь слово себе дал, если выживешь, я тебя больше пальцем не трону… Не смог тебя Шурыга взять. Значит, и я не трону. Я ведь даже извиниться могу. Мы же с тобой одну зону топтали, значит, ближе, чем земляки. А я Шурыгу в тебя запустил. Виноват, не должен я был этого делать. Но извиняться не буду. Моя компенсация там, — Маркел кивнул на дверь, за которой находилась Оксана. — Сам детей не можешь иметь, а я тебе помог, пользуйся.

Это был предел, и Павел уже ни о чем не мог думать. И плевать, что его сейчас убьют… Он ударил быстро, концентрированно, кулаком точно в подбородок. Маркел не должен был справиться с этим ударом. Но все-таки он его блокировал. И нанес ответный. Четко Маркел ударил, молниеносно, с торжеством во взгляде. Но Павел успел поставить блок. Правда, тут же ударили справа, а спустя мгновение — слева. И Маркел снова выбросил вперед руку. Какое-то время Павел отбивался, но в конце концов его все-таки свалили с ног. Сознания он не терял, однако удары пропускал один за другим.

А потом вдруг открылась дверь, и в коридор вышла Оксана. Сквозь мутно-красную пелену перед глазами он увидел, как Маркел подошел к ней, обнял за талию, поцеловал. И тут же сильнейший удар в лоб отключил сознание…

В чувство его привел резкий запах нашатыря. Оксана стояла перед ним на коленях, одной рукой она поддерживала его голову, а другой тыкала в нос ватку. За ней стояли какие-то женщины в белом, толпились люди. Бандитов и след простыл.

Павел поднялся, с трудом удержав равновесие, пошатываясь, направился к выходу. Оксана взяла его под руку.

— «Скорую помощь» уже вызвали! Тебе надо в больницу!

Павел резко остановился, осатанело глянул на нее.

— Что с тобой? — в недоумении спросила она.

— Не надо никуда…

Голова кружилась, раскалывалась от боли, болело разбитое лицо, но в больницу не нужно. Павел точно это знал. И пусть Оксана не пытается его туда отправить. А ведь она пыталась уложить его на больничную койку, а сама к Панкову или к Маркелу…

Павел едва сдерживался, чтобы не наговорить девушке гадости. Но сдерживался. Маркел еще тот провокатор, и он это понимал. Сейчас обвинит Оксану в смертных грехах, а потом всю жизнь будет жалеть.

Но червь сомнения превратился в самую настоящую гадюку, которая жалила, отравляя своим ядом кровь…

Павел пил водку, но она не могла потушить пожар, вспыхнувший в его душе. Этому мешали строчки из медицинского заключения, Они стояли перед глазами, выстраиваясь в страшный приговор. Павел не мог иметь детей. Бесплоден он. И точка. Вернее, крест…

— Еще давай! — Он выложил на барную стойку двадцатидолларовую купюру.

Бармен кивнул, забрал деньги, плеснул водку в стопку. И фисташек в блюдечко насыпал — надо же чем-то закусывать.

— А меня угостишь, ковбой? — послышался голос справа.

Павел повернул голову и увидел симпатичную молодую женщину. Ее лицо можно было бы даже назвать красивым, если бы не мешки под глазами, чуть обтекшие щеки.

Павел взглянул на нее с укором, молодая еще девка, а уже пьяница. Возможно, это еще только начальная стадия алкоголизма, но тем не менее… Впрочем, ему-то такое дело до чужих проблем?

Он выразительно глянул на бармена, и тот наполнил еще одну стопку. Женщина торопливо смахнула стаканчик со стойки, жадно выпила. И сморщилась, но не столько от горечи, сколько от удовольствия.

— Еще?

Она кивнула, благодарно глянув на Павла.

— Ну, будем!

На этот раз они чокнулись. И выпила она с меньшей жадностью. Достала из кармана джинсовой куртки пачку «Явы», предложила Павлу.

Он покачал головой. Не надо. До армии он вел спортивный образ жизни — только спорт, никакого курева с алкоголем. В армии пристрастился к сигаретам, на сверхсрочной перестал отказывать себе в алкоголе. И ничего, никак это на уровень его боевой подготовки не влияло. И в зоне он курил — до тех пор, пока легкое ножом не пробили. На больничке заставили бросить курить, там он и отвык от сигарет. И к чему это привело? Маркел со своими «быками» сделал его сегодня, как огородное чучело…

Павел заказал бармену пачку «Мальборо». Бар цивильный, сюда с деньгами ходят, а девка кондовой «Явой» смолить будет. Еще на него подумают.

Они снова выпили.

— Меня Люба зовут. Если тебе это интересно, — прикуривая, сказала она.

— Интересно, — пожал Павел плечами.

— Да нет, неинтересно. Было бы интересно, сам бы назвался. — Люба устало махнула рукой. — Проблемы?

— Проблемы.

— Я так и поняла…

Бармен снова наполнил рюмки, но при этом выразительно посмотрел на Павла. Очередной лимит исчерпан, и это два последних дринка. Но если заплатить…

Павел выгреб из кармана последние деньги. Все, долларов больше нет, есть только в рублях, но не густо. Домой за деньгами надо ехать, а там Оксана. Как бы не зашибить ее сгоряча!.. Нет, домой он не пойдет.

— Слушай, тут на две казенки хватит и еще на закусить, — Люба вдруг взяла его под локоть, грудью прижавшись к его плечу. — А если здесь, то на один глоток… Пошли ко мне!

Павел тяжело посмотрел на нее, затем перевел взгляд на бармена. Он хоть и пьяный, но голова соображает. Может, эта Люба — клофелинщица?

Бармен понял его и пожал плечами. Не знал он Любу и не мог сказать про нее ничего.

Павел скривил губы. Нашел чего бояться… Весь город под Маркелом, и бар этот — его владения. А Павел и крепко подшофе, тылы его не защищены. Его могли схватить прямо здесь, погрузить в машину и вывезти за город. Вот это реальная опасность, а Люба — пустяк. А если вдруг она подосланная Маркелом, все равно ничего не поделаешь. Не сегодня грохнут, так завтра… Что, если смерть — это решение всех проблем?

Он выпил, вышел из бара, приоткрыл пассажирскую дверь, сел за руль. Люба не заставила себя долго ждать. Джинсовая юбка у нее до колен — старая, но фирменная. И куртка джинсовая, но самопальная, из тех «варенок», которые шили кооператоры в начале девяностых. И куртка эта висела на ней мешком. Волосы давно не мытые, спутанные, косметики на лице нет. И все равно смотрелась она неплохо. Глаза у нее глубокие, темно-синие.

Она села в машину, оправив юбку, и удивленно посмотрела на Павла.

— Ты же под кайфом!

— Я же сижу, меня не шатает. Далеко ехать?

— Да нет, я здесь рядом.

— Денег больше нет. А машину и так угнать можно.

— Это ты о чем?

— Ну, мало ли…

— Понятно — злачное место, непонятная девка. — ухмыльнулась она. — Не бойся, мне только выпить, больше ничего.

— Едем?

— Первый поворот направо, потом налево, я скажу…

Они подъехали к дому, на первом этаже которого работал ночной ларек. Люба взяла деньги, вышла из машины. Она могла купить водку и сделать ноги, Павел это предполагал и даже мысленно смирился. Но женщина вернулась с пакетом в руках.

— Две бутылки, триста граммов сырной колбасы! — отчиталась он. — Живем!

— Паленка?

— Да нет, здесь хорошую водку продают. «Чистая слеза», такую не подделывают.

— Почему?

— Так марка малоизвестная. Такую только у нас делают, в Засечье. Очень хорошая водка.

— Водка делает водку, — усмехнулся Павел.

— Чего?

— Нормально все.

Павел пил на деньги, которые причитались ему за ту самую «Чистую слезу», но Любе вовсе не обязательно это знать. А для него это знак. Деньги Оксане подвозил Гена. Вроде как Павла поддержать приезжал, а сам к ней в постель. А она не против. И Панкову не отказывала. Может, и с Маркелом крутнула разок.