Б. Седов - Знахарь. Путевка в «Кресты» Страница 19

— Ничего, не принцесса, — сказал я и полез по удобной лесенке на свой верхний этаж. И впервые за последние четыре дня понял, что смогу поспать в почти человеческих условиях. Если, конечно, не брать в расчет постоянный свет, влажную вонючую духоту, гул голосов, отсутствие постельного белья, узость постели и отсутствие бабы под боком. Да если бы еще неделю назад кто-нибудь предложил мне поспать в условиях даже в десять раз лучше этих, я бы плюнул этому фантазеру в рожу!

Эх, и как же мы порой не умеем ценить того, что имеем!

Глава 6. Подстава

К следаку меня вызвали на следующий день.

Опять был длинный путь по переходам и лестницам с руками, заложенными за спину, и постоянным тыканьем физиономией в стены. Но на этот раз я шел под конвоем с настроением не в пример лучшим, чем накануне, когда меня вели в неизвестность. Правда, и сейчас злодейка-судьба волокла меня незнамо куда, и я даже близко не представлял, что меня ждет в комнате для допросов. Мрачные пророчества Бахвы о том, что меня будут крутить по полной программе, засели огромной занозой у меня в голове, и как я не пытался, не мог заставить себя не верить смотрящему хотя бы наполовину.

— Заходи!

Я очутился в комнате, как две капли воды, напоминающей ту, какая была в ИВС. И даже Муха с Живицким встретили меня на тех же местах и в тех же позах. Прокурор сидел за столом, адвокат пристроился на неудобном стульчике у самой стены. «Они что, — подумалось мне, — всегда и везде ходят парой? Этакие друзья-любовнички? Ну и подсунули же мне доктора».[11]

— Добрый день, гражданин Разин, — с улыбочкой произнес следак и указал глазами на стул. — Присаживайтесь.

— Добрый день, — в свою очередь скрипнул Живицкий.

Я им совершенно по-хамски ответил:

— Угу. Действительно, добрый. Вы, как всегда, правы.

Муха не обратил на мою иронию никакого внимания. Вместо этого безразлично спросил:

— Жалобы? Пожелания?

— Я хотел бы получить свиданку с супругой. Если нельзя — то хотя бы узнать о ней. И, может быть, получить, передачу.

— Ну почему же нельзя, — криво ухмыльнулся следак. — И свиданку можно, и дачку. Так? — Он вопросительно посмотрел на Живицкого, и тот поспешил согласно кивнуть головой. — Та-а-ак, Константин Александрович. Но скажу вам банальность: многое, очень многое, — он многозначительно поднял вверх указательный палец, — зависит oт того, как мы с вами поладим. А это мы сейчас и увидим.

И он вцепился в меня, как бультерьер.

А не желаю ли я изменить свои показания? A уверен ли я в том, что совершенно не знал Смирницкую? Как так может случиться, что, живя по соседству, не повстречал ее хоть один раз на улице? А зачем я стер все свои отпечатки у нее в доме, когда обнаружил хозяйку мертвой? Ах, я стер лишь отпечатки на дверной ручке, а внутри вообще ничего не ляпал руками? А почему не ляпал, чего я боялся? А чего боялся, когда избавлялся oт отпечатков на ручке? А почему у меня была такая крамольная мысль — не сообщать ничего о найденном трупе? А знал ли я в тот момент, что подобное может преследоваться законом? А не решил ли я изменить свои первоначальные намерения и все-таки позвонить в милицию только тогда, когда понял, что меня зaметили выходящим из дома? А почему я мялся, не сразу отвечал на вопросы супружеской четы Ковальджи и явно был растерян при неожиданной и явно незапланированной встрече с ними? А знал ли я о наличии проема в ограде между моим участком и участком Смирницкой? Ах, не знал (с эдакой легкой ехидцей)… но как такое может быть, что человек, постоянно проживающий в некоем доме, не знает о том, что творится всего в двадцати метрах от окна его спальни? А как я могу объяснить то, что от моего дома к дому Смирницкой через проем в ограде протоптана в траве тропинка, заметная даже невооруженным взглядом? Ника-а-а-ак?!! Но тогда как я могу объяснить то, что на досках забора, обрамляющих проем, обнаружены две текстильных нити — одна из моего свитера ручной вязки, в котором, по свидетельству супруги, я очень любил ходить дома в холодное время: другая из моей красной фланелевой рубашки, которая была обнаружена на спинке стула у нас в гостиной? Кстати, на это есть уже заключение экспертизы.

— Я хочу посмотреть заключение, — с трудом выдавил я из себя, переведя дыхание. Даже дебил понял бы, что нитки в проеме забора — это серьезно. Из этих «текстильных нитей», как сказочный солдат из топора, менты легко могут сварить отличную кашу и накрутить на меня такого!.. В этот момент я подумал, что тропинка, проем и две нитки от моих шмоток — это и есть козырный туз в рукаве прокурора, который он сейчас и выложил на ломберный столик. Как же я в тот момент заблуждался! — Так я хочу посмотреть заключение экспертизы!

Муха не сводил с меня своих холодных глазенок и улыбался, паскуда! Как же победно он улыбался! Потом запустил лапу в свой пухлый портфель и извлек наружу несколько листов бумаги.

— Пожалуйста, гражданин Разин. Вот протокол осмотра прилегающей к месту совершения преступления территории. Там есть все — и про тропинку, и про проем, и про две ниточки. Все по закону, все с понятыми… — Он ликовал. Он наслаждался. Он жадно хлебал свою маленькую победу сразу двумя столовыми ложками… — Все снималось на видеокамеру.

Я бегло проглядел протокол, потом повернулся к Живицкому.

— Вы с этим знакомы?

— Да, я все прочитал. Все по закону, никаких замечаний. Правда, во время осмотра я не присутствовал, — как бы извинился он передо мной, — но я и не обязан.

Я лишь пожал плечами и опять повернулся к Мухе:

— Дальше.

— А дальше, Константин Александрович, протокол изъятия свитера и рубашки. Все также снималось на видеокамеру. Здесь, — он протянул мне еще несколько листов бумаги, — показания вашей супруги и брата о том, что вещи действительно принадлежат вам. Здесь же их расписки в том, что они оба поставлены в известность о своем праве не давать показания против ближнего родственника.

— И они все-таки дали?! — поразился я.

— А какой смысл упираться? — развел руками следак. — Эти вещи опознали бы другие жители поселка. Мне просто пришлось бы потратить на это время. К тому же и рубашка, и свитер были обнаружены у вас дома.

С ним было трудно не согласиться. Он был, как всегда, непробиваем. Хорошо подготовился, сволочь. Прав оказался Бахва, когда говорил, что менты вцепились в меня мертвой хваткой и уже не отпустят. Прав оказался он — прав!!! — что подставляют меня по полной программе и очень профессионально!

— Вы с этим знакомы? — я снова обратился к Живицкому, хотя заранее знал, что он ответит.

— Да, здесь все по закону. Никаких замечаний.

«Черт! — выругался я про себя. — Что за урод-адвокатишка? Просить, чтобы мне предоставили другого? Предоставят. Такого же. Продажного насквозь. Так что нет никакого смысла пытаться что-нибудь изменить».

— Дальше, — процедил я сквозь зубы. Муха протянул мне еще две бумаги.

— Одна — заявка на экспертизу, другая — собственно заключение, — пояснил он.

Я даже не стал их просматривать. Я и так знал, что в них «все по закону», все аккуратненько. Но все же для очистки совести бросил взгляд на Живицкого. Он молча кивнул. Да и только… Сволочь!!!

— Теперь у вас есть, что добавить к своим показаниям, Константин Александрович? — вцепился в меня взглядом Муха.

— Да, — продекламировал я. Я считаю, что меня подставляют. Более того, я в этом уверен. Так и запротоколируйте. И попробуйте поискать какую-нибудь другую версию. А сейчас оставьте меня наедине с адвокатом.

— Не-е-ет, Константин Александрович, — радостно пропел прокурор. — Я с вами еще не закончил. Итак, продолжаем допрос.

И он опять принялся убеждать меня в том, что Смирницкую шлепнул именно я. И занимался этим сволочуга-следак еще больше часа. Рассказывал мне о том, что одним точным ударом ножа, да еще и кухонного, сразу убить почти невозможно. Это может сделать только убийца о-о-очень высокой квалификации. Или врач. А я врач-то и есть. И вообще…

Тут он изложил мне свою версию преступления. Мол, познакомился я со Смирницкой еще в самом начале лета. И почти сразу мы стали любовниками. Я по ночам шастал к ней в гости через проем в заборе, предварительно, чтобы случайно не обнаружила моего отсутствия, подсыпав жене снотворного, в дозировках которого хорошо разбираюсь. К тому же тогда я, как врач, имел к нему доступ. (Я поразился: «Ну и фантазия у этого прыщавого лопуха!») Вскоре Смирницкая мне надоела, или начала шантажировать, что грозило мне разводом с женой, чего я очень хотел избежать. И я решил избавиться от назойливой любовницы.

— Почему же я выбрал для этого такую ночь, когда Ангелина не легла, как обычно спать, накачанная мною снотворным, а возилась с грибами внизу? — ехидно поинтересовался я. — Кстати, пройти мимо нее незамеченным, чтобы выйти на улицу, я бы не смог.