Свинцовый бриз - Владимир Григорьевич Колычев Страница 19

Мужчина вышел за калитку, направляя свет фонаря на тело человека, лежащего на боку поперек дороги. Автомобильные фары высветили еще одного покойника. Этот лежал вдоль дороги, раскинув руки. И у одного пулевое ранение в голову, и у другого, но у первого еще два попадания — в грудь, живот. Видимо, хватаясь за простреленный живот, он повернулся к убийце боком, и тот разрядил пистолет ему в голову. Пуля влетела в ухо, а вышла через щеку. И в одном случае лужа крови, и в другом.

— Вот те на! — узнав Клешнева, присвистнул Игнат.

Узнал он и Тюльпана, который лежал с открытыми глазами, раскинув руки. На него светил фонарик. Аккуратная дырочка во лбу, а под головой еще теплая кровь. Судя по всему, убийство произошло недавно, и если вдруг следователь Селиверстов заподозрит Игната в личной неприязни к выпущенным на волю бандитам, то алиби ему навстречу. В момент преступления капитан Жуков находился в отделении, и никто не сможет это опровергнуть.

— Вы Снежко? — спросил Игнат, обращаясь к мужчине.

— Да, Степан Евгеньевич! — кивнул тот.

— Вы видели момент убийства?

— Нет. Но я слышал!

— Как стреляют?

— Нет, слышал, как кричали!

— Кто кричал?

— Не знаю, но так истошно! У меня аж сердце сжалось. «Тюльпан!» — крикнули. А потом что-то щелкнуло.

— Как будто по газовому баллону палкой ударили?

— Ну да… И несколько раз!

— Глушитель!.. — кивнул Игнат. — Дальше что?

— Я на крик вышел, смотрю, милиция, один на трупы смотрит, а другой меня увидел и сказал, чтобы я в милицию звонил. И оба побежали.

— Куда?

Штат отделения располагал собакой, но Шаманку забрали в район еще в начале лета, до сих пор не отдают. Жаль, сейчас бы пустить ее по следу преступника.

— Ну я не знаю! — Мужчина развел руками, выражая свое бессилие перед вопросом.

А может, он хотел показать направления, по которым могли разойтись патрульные. Один мог спуститься к морю, другой вскарабкаться в гору. Но разойтись преследователи могли только в одном случае, если они не заметили, в каком направлении скрылся преступник. Но не факт, что патрульные видели, куда побежал убийца. Темно в конце улицы, луна с трудом пробивается сквозь кроны деревьев. Кроны у дубов здесь роскошные.

Игнат вышел к самой развилке и услышал треск ломаемых веток и шорох, с каким нога скользила по каменистой почве. Кто-то спускался с горы, и это был сержант Ляшков, среднего роста, сухопарый, жилистый, обладатель первого взрослого разряда по легкой атлетике. Альпинизмом вроде бы не занимался, но с горы спускался ловко.

— Товарищ капитан, вы уже здесь? — спросил сержант.

— Где убийца?

— Да не знаю! Или вверх ушел, или вниз! Товарищ старшина вниз пошел, а меня в гору отправил!

— Я так понял, ты никого не догнал?

— Я бы догнал, да не было там никого! Я по горам быстро лазаю, потому догнал бы его или услышал, как он передвигается… Да и зачем в гору бежать, если вниз легче?

— Замков вниз пошел?

— Да.

— Слепнев, Гривнев!..

Двоих патрульных Игнат отправил вниз и влево в сторону от поселка, а Чабанову велел идти по берегу в поселок. Уставшего Ляшкова он оставил на месте преступления, а сам сел за руль, выехал на развилку в конце улицы Санаторной и повернул к морю. Там и наткнулся на Замкова. Старшина стоял, как былинный богатырь на распутье. Одна дорога вела вдоль по улице Репина, другая спускалась к морю, откуда Замков прибежал и остановился, не зная, куда побежал преступник: то ли на улицу Репина свернул, то ли двинулся дальше, к Санаторной улице.

— Товарищ капитан, вам там навстречу никто не попадался? — спросил Замков.

— Я бы заметил.

— А то мы тут преследуем!..

— Видел убийцу?

— Видел, он с сумкой был. Сюда шел, по Санаторной, мы с Ляшковым идем, смотрим, Тюльпан с Клешней за ним идут. Ну а мы за ними. Выстрелов не слышали, подходим, смотрим, лежат, Клешнев ногой дергает. А стреляли откуда-то из темноты, кто там, не видно. Смотрю, мужик со двора идет, я его попросил в милицию позвонить, а мы побежали. Ляшков вверх, я вниз…

— Куда пошел преступник?

— Сюда куда-то. — Замков повел рукой, показывая направление вдоль улицы Репина. — Или, может, вверх. Там до Санаторной недалеко, может, успел проскочить?

— Может, и успел.

— А мог и дальше по берегу, там санаторий, затеряться легче простого!

— Коля, давай за руль и дуй на автостанцию! Там таксисты! Полагаюсь на твое чутье!

— Да ни одна муха не проскочит!

Прежде чем отпустить машину, Игнат по рации связался с оперативным дежурным. Доложил, что называется, обстановку, запросил следственно-оперативную группу, обязательно с собакой, и предложил в масштабах района объявить план «Перехват», чтобы задержать преступников. И своему оперативному дежурному велел перенаправить патруль к автостанции, где паслись в ожидании пассажиров местные бомбилы. Патруль поступал в распоряжение Замкова.

Старшина уехал, а Игнат прошел по улице Репина. Там всего одна линия — из четырех домов. Улица упиралась в ворота пятого по счету дома. Упиралась и сворачивала влево, сужаясь до проулка, который вел к Тупиковой улице. Через этот проулок Игнат и вышел к месту преступления.

Тупиковая улица ожила, к месту происшествия стали подтягиваться обитатели близлежащих домов — хозяева и их постояльцы. Улица хоть и тупиковая, но море совсем рядом, так что без отдыхающих никак. Ляшков стоял, раскинув руки, перекрывая доступ к трупу.

Игнат мог бы напугать граждан, сказав, что убийца где-то рядом и хочет вернуться к месту преступления. Но ему нужны были свидетели. Начал он, правда, опрос с Ляшкова, но тот не смог сказать ему ничего нового. Заметили Клешню и Тюльпана, которые за кем-то следили, пошли за ними, выстрелов не слышали, увидели трупы и заметили мелькнувшую в темноте тень. Но даже не поняли, в какую сторону скрылся убийца. В лицо его не видели, опознать могли только со спины. Издалека видели, когда его преследовали Клешня и Тюльпан.

Опросив Ляшкова, Игнат направился к высокому сухощавому мужчине, рядом с которым стоял и что-то тихо говорил Снежко.

— Граждане, просьба не расходиться! — предупредил он зевак.

— Да мне уже пора вообще-то, — сказал сухощавый.

— Я вас не задержу. — Игнат строго смотрел на него, не забывая при этом наблюдать за зеваками, кто куда уходит.

И это было непросто, хотя глаза и привыкли к темноте.

— Так я