Татьяна Гармаш-Роффе - Ведьма Страница 2

Не желая тратить много времени на кухню, Александра готовила без изысков, но вкусно. После многих лет холостяцкой неустроенности души и быта все, что выходило из-под рук Александры, казалось Кису деликатесом, а приправленная ее обществом, еда и вовсе превращалась в райскую пищу.

Их отношения, по молчаливому согласию, сложились в некую форму свободного союза. Каждый по-прежнему жил у себя, но почти все вечера и ночи они проводили вместе - то у него, то у нее, смотря по обстоятельствам.

Одним из "обстоятельств" негаданно стал Ванька, помощник Алексея, безалаберный студент юрфака, снимавший у детектива маленькую комнату в его трехкомнатной квартире на Смоленке в обмен на необременительную помощь в расследованиях и секретарских делах.

Появление женщины в квартире детектива Ванька принял неожиданно ревниво, как разрушение мужского братства и всем своим видом демонстрировал Саше, что он имеет приоритетные права на эту квартиру и на ее хозяина, то бишь Алексея Кисанова. Всегдашний разгильдяй, Ванька вдруг даже заделался передовым дежурным по кухне, исправно разогревая каждый вечер полуфабрикаты и моя посуду, - лишь бы не допустить самозванку к управлению их холостяцким бытом. Александра посмеивалась, но Кис чувствовал себя не слишком комфортно. Посему они чаще встречались в квартире Александры на Проспекте Мира. Но все же и на Смоленку заглядывали: Ванька ревновать - ревновал; когда Александра приходила - хамил и устраивал демонстрации, но когда они не появлялись больше трех дней - обижался и скучал.

- Он к тебе относится, как к отцу, - резюмировала Александра.

- А то я не вижу, - буркнул Кис и подумал: "Если б я к нему относился как к сыну, уже давно бы штаны спустил наглецу да надавал хорошенько по заднице...".

Впрочем, по истечение первых двух месяцев конфликт "отцы и дети" стал потихоньку рассасываться, Ванька допустил Александру к священному алтарю кухонной плиты, хотя сам неотступно крутился рядом - то ли ревниво следил, то ли помогал. И временами до Алексея, который частенько сиживал за работой по вечерам, стали доноситься взрывы их дружного смеха с кухни.

"Ты ваще качок, Кис, - сказал в один из этих дней Ванька, - я и не знал, что ты в телках разбираешься".

Кис, охваченный педагогическим порывом, едва не ударился в разъяснения по поводу вульгарного "телки", но в конечном итоге сделал выбор в пользу мира и взаимопонимания между поколениями и коротко ответил:

- А то!

Однако спустя несколько недель воцарившийся было мир в старой квартире на Смоленской стал опять расползаться по швам. Ванька в присутствии Александры стал как-то подозрительно бледнеть, заикаться и ронять посуду.

- Если он ко мне относится, как к отцу, то в таком случае у него явно наметился эдипов комплекс, - резюмировал Кис.

Александра улыбнулась, но снова стала реже бывать у Киса.

Должно быть, воздержание от встреч с избранницей "внештатного отца" охладило юный Ванькин пыл, поскольку еще пару месяцев спустя он чинно представил Алексею девушку, чем-то неуловимо напоминающую Александру.

"Ну ты качок, Ванька, - сказал ему Кис. - Я и не знал, что ты в телках так хорошо разбираешься..."

- А то! - важно ответил шалопай...

- ... И ты согласился участвовать в передаче? - спросила Александра.

- Пока нет.

- Боишься?

- Не люблю, когда из меня клоуна делают.

- На это Усачев мастер, собеседников подставляет виртуозно... Что сказал, когда приглашал?

- О, пел соловьем! Лучшие-де кадры милиции ушли в частную практику, остались одни болваны, которые к тому же, раскрыв дело исключительно с помощью высокоодаренного частного детектива, приписывают все подвиги себе и получают звания и премии, а такие настоящие герои, как я, остаются в безвестности. А народ должен знать своих ...

- ...героев в лицо, - подхватила Александра. - Это девиз его передачи. Понятно. Усачев - великолепный профессионал самой похабной разновидности журналистики. Он нароет любой скандал, - даже там, где его нет, - и любой ценой, включая самые грязные методы. Помнишь, как он едва не довел до суицида Валю Елагину?

- Я не смотрю его передачи.

- Ну, молодая актриса, восходящая звезда, талантливая девочка, - так он принялся полоскать перед всеми проделки ее отца, коррумпированного депутата, намекая, что именно он устроил дочке на фестивале приз за лучшую женскую роль. Полнейшая ложь! Я знаю Елагину, она с пятнадцати лет со своим отцом не разговаривает! Знаешь, что меня больше всего бесит в Усачеве? Что он держит всех за идиотов. Спел лисью песенку : "голубушка, как хороша, какие перышки, что за душа", - и уверен, что купил всех с потрохами! После чего беззастенчиво выворачивает эти самые потроха... И Валя, дуреха, тоже купилась на его лесть.

- А знаешь, что больше всего бесит меня? Что он прав: идиотов слишком много. Если бы это было не так, его передача не была бы столь популярна. Но у него отбоя нет ни от "гостей", ни от горячих поклонников.

- Пожалуй, Алеша, я бы на твоем месте согласилась... Просто, чтобы доказать ему, что не все такие безмозглые...

- Стоит ли ввязываться в эту лабуду? Зачем? Кому это нужно? Зрителям? Так если у них мозгу нет, то уже и не прибавится...

- Мне. У меня еще за Валю Елагину к нему счеты. Руки пока не дошли, но уже давно чешутся.

- Ага. Руки чешутся у тебя, а отдуваться должен я?

- Боишься?

- По-моему, мы начинаем разговор сначала: не хочу оказаться в роли клоуна. Я ведь буду в прямом эфире, а нужные ответы иногда находятся слишком поздно. Я не мастер по словесным пикировкам.

- А ты поначалу прикинься дурачком простодушным, подыграй ему. За это время ты сможешь обдумать, как повернуть разговор. И, когда он уже будет уверен, что ты у него в кармане, - выдашь Усачеву все, что ему причитается...

Он согласился. Он, собственно, с самого начала знал, что согласится. И не только потому, что Александра его попросила, нет. Просто так он был устроен, Кис. Он давно не верил в торжество справедливости, давно не питал никаких иллюзий на сей счет. Да и само понятие справедливости слишком туманно, неконкретно, "амбивалентно", как выражалась Александра, - или, проще говоря, у каждого всегда находится своя правда. Но не-справедливость, напротив, была всегда конкретна, осязаема, и Алексей на нее реагировал кожей, она почему-то всегда оказывалась его личным делом. Разумеется, он знал, что всю грязь никому не под силу не одолеть, - но считал, что маленький участок, который у тебя под ногами, вычистить можно. Или можно попробовать, скажем так.

И вот теперь он вязал перед зеркалом душегубку-галстук, собираясь в Останкино.

- Значит, ты делаешь польщенный вид, - наставляла его Александра на прощание, - и киваешь-поддакиваешь на все комплименты и лесть Усачева. До тех пор, пока он не расслабится и не предоставит тебе слово, считая, что ты уже вполне прожарился на костре своего тщеславия. Вот тогда ты и скажешь все... Я буду у экрана, Алеша, я буду с тобой...

***

Бессмысленно проболтавшись по улицам больше двух часов, Майя остановилась у какого-то бара на Проспекте Мира.

Бар был пустым, в нем по западной причуде почти не кормили и только предлагали разные напитки, от соков до самых крепких, да несколько видов легких закусок с тяжелыми ценами в у.е. Она села за столик и заказала коньяк. Бармен с любопытством смотрел на хорошенькую девушку, гадая, что же могло так испугать эту крошку, которую он, кажется, уже видел в своем баре... Над стойкой работал телевизор, начиналась передача "Автопортреты", Майя тупо смотрела на экран, на самодовольное лицо Усачева, - уж этот-то портрет вся страна знает...

Усачев объявил гостя передачи, частного детектива Алексея Кисанова, и Майя сморщила нос: где-то она слышала эту фамилию... В голове гудело, будто ее огрели чем-то весьма увесистым, и мысли обтекали случившееся, как толпа обтекает раздавленную кошку, отводя глаза и стараясь не фиксировать в памяти жалкое зрелище поруганной маленькой жизни. Она сгруппировалась над рюмкой коньяка, обхватив ее обеими руками, словно хотела о нее погреться, склонившись носом, шеей, спиной к янтарному напитку, вдыхая его терпкий запах... И вдруг снова уставилась на экран. Потом вскочила. Дернулась было к выходу, - но тут же обратно к столику, сделала два глотка коньяку, - и опять к выходу.

- Эй, а платить кто будет? - крикнул бармен ей вслед, но Майя уже была на улице. Он не стал ее догонять: убытку почти никакого, два глотка. Он вылил остаток рюмки обратно в бутылку и покачал головой.

Добравшись до Останкино, Майя снизу позвонила: "Аленка, мне нужно срочно с тобой увидеться, закажи пропуск! Случилось, случилось, просто ужас, сейчас объясню."

Нервно переминалась у окошечка, пока не получила заветную бумажку, промчалась мимо постового и кинулась к лифтам.

Алена уже ждала ее в холле у лифтов на шестом этаже, обеспокоенная. Майка, со своей маленькой ладной фигуркой, светло-рыжими, золотыми волосами и зеленовато-голубыми глазами, с белой кожей и легкими веснушками по первому солнцу, - была похожа на какую-нибудь принцессу из рисованного мультика, прозрачную и невесомую, очаровательную и взбалмошную. А у рисованной принцессы в ее рисованной жизни не может, по определению, случиться ничего плохого; в ней надежные друзья в виде ослика и пса распевают стройным хором жизнерадостные песенки, принц появляется строго в назначенное время, а злодеи всегда побеждены и выставлены на посмешище.