Владимир Колычев - Здравствуй, Мурка, и прощай! Страница 2

– Бляха, как последних бакланов сделали, – простонал Кнут.

– Ты ше сам... Тьфу ты! – Капрон выплюнул изо рта обломки передних зубов. – Ты ше прикурить хотел... Вот нам и дали... А этого козла мы еще встретим...

– Попишу, суку! – зло прошипел Анисим.

– А ту шалаву на кукан, – решил Кнут. – Бля буду, распашу вдоль и поперек!

– А плуг, смотри, не сломай, да!

Капрон был зол и на парня, и на его девку. Первого он готов был убить. И убьет – придет время. Тот хоть и крутой, но если втихую зайти к нему со спины да темной ночкой, он даже дернуться не успеет, как перо проткнет ему почку... И девку можно кончить, если она в тот момент рядом с ним окажется. А лохматить ее не надо... Правильный пацан может убивать, а насиловать – ни-ни...

А Капрон был правильным пацаном. Три года он мотал срок на зоне. Колония называлась детской, но понятия там совсем не детские. Там он жил чисто по понятиям. Там его братва держала за правильного пацана. Там ему и объяснили, что нужно делать с борзыми фраерами. Поднял руку на честного вора – вешайся сам или получай перо под ребро...

Рука под гипсом ныла и взывала о мести. Но Капрон даже не знал, кому мстить. Где живет обидчик? Как его зовут? Эти вопросы оставались без ответа. Но ничего, рано или поздно он выйдет на борзого фраера, спросит с него за все.

А Кнут больше думал о бабе. Поймать и отыметь. И, похоже, месть здесь была ни при чем. Чесалось у него в одном месте не слабо. Тонька Снегурка могла бы ему почесать. Но ее, как назло, в диспансере закрыли. Мужика какого-то триппером заразила, а тот взял да вложил ее. Вот и отправили девку на принудительное излечение. А Кнуту неймется. На баб как собака бросается. Те от него шарахаются, как от чумного.

– Во, гля, какая бикса шпарит! – взбудораженно толкнул он Капрона локтем.

– Заманал, в натуре! – не выдержал тот.

Достал его этот озабоченный.

Они сидели в ржавой железной беседке во дворе дома, где жил Анисим. На земле по центру деревянный ящик, на нем два «огнетушителя», граненые стаканы. Надо же было чем-то заняться от не фиг делать. Заодно и боль заглушить. У Капрона рука ноет, у Кнута болит сломанный нос, у Анисима до сих пор башка гудит после удара.

– Да ты глянь, глянь! – не унимался Кнут.

Капрон повел взглядом в сторону, куда он тыкал пальцем. И увидел девчонку лет шестнадцати. Каштанового цвета волосы, смазливая мордашка, глаза – два иссиня-черных уголька. А фигурка... Старенькое платье с коротким подолом и длинными рукавами трещало по швам под натиском округлявшихся форм. Наливающаяся грудь, тонкая талия, ножки длинные, стройные... Да, на такой крале можно глаза оставить. А Кнут еще и болт свой за ней вприпрыжку пустил. Не удержался и сам за ней ломанулся. Капрон также не мог удержаться на месте – двинулся вслед за ним.

Кнут обогнал девчонку, перегородил ей путь.

– Привет!

Глаза у пацана горят, слюнки текут.

– Тебе чего? – спокойно спросила девчонка.

Вид у Кнута устрашающий. Морда лица такая – слабонервным на него лучше не смотреть, а то ночью кошмары замучают. Да и дерганый он очень. Особенно когда волнуется. Плечи ходуном, руки вразлет. Такое ощущение, что вот-вот ударит собеседника... А девчонка смотрит на него и хоть бы хны. Ни малейшего испуга во взгляде. Только интерес и удивление.

– А ты что, живешь здесь? – спросил Кнут.

– Живу. Уже три дня. А что?

– Да не видел я тебя раньше, вот чего. Как зовут?

– Марина.

– Тебя никто не обижает, Маринка?

– Нет.

– А могут обидеть. Но если ты будешь со мной дружить, тебя ни одна падла не тронет.

– Даже ты?

Кнут напряг мозги. Не может понять, то ли девчонка хочет с ним дружить чисто по-детски, типа без рук, то ли она его самого за падлу держит.

– Ты это, короче, ты давай меня не напрягай, да! – скривился он.

– Что, сразу давать? – усмехнулась она.

– А чо, можно и сразу! – встрепенулся Кнут. – Прям щас можешь и дать!

– Что, прямо здесь?

– Ну зачем здесь? Тут местечко одно есть. За гаражами. Травка зеленеет, солнышко типа блестит, да...

– У меня платье чистое, можно испачкаться. – Маринка сказала это с таким видом, как будто уже дала согласие лечь на спину и раздвинуть ноги.

У Капрона внутри все поднялось. Ладно, пусть сначала будет Кнут, раз уж он смог раскрутить девку. А потом будет его очередь. А может, Кнута за собой в очередь поставить? Дать в рог, чтоб не бурел, и задвинуть. Уж больно девка смачная. Тонька Снегурка по сравнению с ней Баба Яга.

– Так это, что-нибудь придумаем, чтоб не испачкаться.

Возбужденный Кнут схватил Маринку за руку, чтобы тащить ее за гаражи. Но та уперлась. Вырвалась.

– Да подожди ты, не спеши! Я так просто никому не даю!

– А как не просто? – озадачился Кнут.

– Давай в карты сначала сыграем. Если выиграешь, я вся твоя.

Капрон криво усмехнулся. Он знал, что Кнут помешан на картах не меньше, чем на бабах. Если он играет, то у него шесть тузов в одной колоде. А что Маринка в картах понимает? Стопудово проиграет. Тогда уж точно трусы придется снять. Да она и сама это понимает. Поэтому и предложила вариант с картами. Типа она порядочная девка, поэтому без предлога не отдается. Раз уж она такая порядочная, то придется порядок очередности выстроить. Первым будет Кнут, за ним Капрон, а третьим – Анисим. Кстати, порядок очередности можно на тех же картах разыграть. Кому первым туз из колоды выпадет, тот первым и вздрючит эту шалашовку.

– Так ты чо, в стиры шпилишься? – осклабился Кнут.

– Как ты сказал? – непонимающе посмотрела на него Маринка.

– Ну, стиры – это карты.

– А шпилиться?

– Ну, играть, значит. А можно и без карт шпилиться. Ты это дело любишь?

– Обожаю! Но сначала ты меня на стирах попробуй отшпиль! Сможешь?

– А если смогу?

– Тогда меня отшпилишь. А если нет...

– Тогда что?

– Тогда тебя самого отшпилят.

Маринка сказала это почти ласково. Но Кнут дернулся так, как будто ему вставили.

– Чо ты сказала? – набычился он.

Но девчонка даже глазом не повела.

– А как ты хотел? Баш на баш. Зуб за зуб, очко за очко!

– Фью! – восхищенно присвистнул Анисим. – Ну и ну!

И сам Капрон глядел на Маринку другими глазами. Не как на малолетнюю шалаву, а как на отчаянную девчонку.

– Ты чо, гонишь? – вспылил Кнут.

– А разве не ты первый гнать начал? Не ты ли дурака под кожу загнать хотел?

По фене выражение «загнать дурака под кожу» означало половой акт. Оказывается, Маринка и по фене ботать умела. Капрон смотрел на нее широко распахнутыми глазами. Он был очень удивлен.

– Кнут, в натуре, ты не быкуй, не надо! – влез в разговор Анисим. – Тебя же под болт не ставят. Тебе стиры предложили кинуть. Если боишься, откажись, да!

Капрон хотел сказать примерно то же самое. Но промолчал. Не хотелось шепелявить перед Маринкой. Зубы-то он себе еще не вставил. Не успел. Хотя золото на фиксы имелось. Колечко паленое завалялось, как раз на два зуба.

– Кто боится? – вспенился Кнут. – Я боюсь?! Стиры так стиры, не вопрос! Можно прям щас и начать!

– Ты погоди, не гони лошадей! – Маринка мило улыбалась, но смотрела на него жестко, пронзительно.

Капрон не попадал под этот взгляд, но тем не менее даже ему стало не по себе. Ну и девка!

– Игра под очко – дело серьезное, – продолжала она. – А я тебя, извини, проткнуть не могу. Варианты обговорить надо бы.

– Обговорим, – вместо оторопевшего Кнута сказал Анисим.

Он был заинтригован не меньше Капрона.

– Если ты укатаешь Кнута, то мы его под Робика подставим.

Кнут встрепенулся. Он хорошо знал, кто такой Робик. Этот жулик четыре срока на зоне отмотал. Сейчас он уже не при делах. Но никогда не отказывает, если кого-то опустить надо. Говорят, на зоне он большим охотником до этого дела был. Как говорят и то, что он мог законным вором стать, но именно из-за этой страсти к мужским валторнам бродяги прокатили его на сходе.

Анисим посмотрел на Капрона, и тот кивнул в знак согласия.

– Э-э, пацаны, вы чего! – ошалел от такой постановы Кнут.

– Брат, тебя же никто не заставляет в это дело вмазываться, – резонно заметил Анисим. – Если боишься, давай обратку, и все дела.

– Я давай?! – взвился Кнут. – Это она будет давать! И в хвост, и в гриву! Ты слышишь меня, сука! – вызверился он на Маринку.

– Слышу, – невозмутимо отозвалась та.

Железная девчонка. Капрон смотрел на нее с нескрываемым уважением. Кнут чувствовал, что братва больше поддерживает ее, а не его, и оттого злился еще больше.

– Тогда начнем!

Кнут вытащил из кармана колоду карт.

– Не пойдет, – мотнула головой Маринка. – Чует мое сердце, колода у тебя заряженная.

– А что ты своим очком чуешь?

– Нехорошо так говорить, – укоризненно и вместе с тем проникновенно посмотрела на него девчонка.

И Кнут присмирел под этим взглядом. Похоже, неожиданно для себя присмирел.