Валерий Ильичёв - Гильотина для палача Страница 2

— Хорошо, сейчас буду, — нехотя согласился Полухин.

Езды до Главного управления было всего сорок минут. По дороге он обдумывал тактику разговора с Кондратовым. Важно было не ляпнуть ничего лишнего.

Когда Полухин вошел в кабинет, Кондратов указал ему на стул.

— Сам не знаю, как тебе сказать: «садись» или «присаживайся»?

— Хватит меня пугать, Кондратов. Я если в чем и виноват, то уж никак не в криминале. Говори, в чем меня обвиняешь?

— Не я обвиняю, а задержанный по твоей подсказке Круглов. Он утверждает, что ты его подставил, чтобы не отдавать долг и спать с его женой, пока он на нарах кости парить будет.

— Ну, посуди, Кондратов, кто может подтвердить наличие долга, если жена его мертва, а он в камере сидит. И его слово против моего ничего не стоит. А насчет «подставил», так ведь я пистолет ему в карман не подкладывал. Он его из-за кордона привез и постоянно с собой таскал. Значит, преступление налицо! Какие же ко мне тогда претензии? С женой его я не спал. Вряд ли она меня опровергнет с того света.

— Ладно, Полухин. У тебя, я вижу, на все ответ готов. Тогда скажи, о чем ты с ней говорил, когда она с утра к тебе за помощью прибежала?

— Посоветовал ей хорошего адвоката нанять. Вот она и повезла продавать вазу к антиквару. Вещь эта уникальная, дорогостоящая. Я у них дома был, когда Лариса с заявлением на хулиганов-подростков обращались. Так что видел вазу собственными глазами, могу дать подробное описание.

— Ну, так возьми листок бумаги и опиши все, что мне только что рассказал. Будем считать, что для этого я тебя и вызвал.

Кондратов подождал, пока Полухин напишет объяснение, и спросил:

— Ты вправду не знал, что она к антиквару поедет?

— Не знал, тут я могу чем угодно поклясться.

— Ну ладно, иди работай! Пока!

И когда Полухин уже стоял в дверях, Кондратов не удержался и сказал с раздражением:

— Не обижайся, но в засаду я бы с тобой не пошел.

— А я, кстати, и не напрашиваюсь, — зло огрызнулся Полухин. — У меня своих дел хватает.

Дверь с грохотом захлопнулась, и Кондратов подумал: «С червоточинкой парень. Надо к нему присмотреться. Завтра же предупрежу капитана Ильина: пусть знает, кто с ним рядом работает. От такого типа всего можно ожидать. Не удивлюсь, если в процессе расследования убийства антиквара наши пути ещё пересекутся».

Дело об убийстве антиквара Кондратов рассматривал как перспективное: «На такие разбои без тщательной разведки не ходят. И подозрение в первую очередь вызывает домработница антиквара Дина. По её словам, она сразу открыла дверь бандитам, подумав, что пришел кто-то из клиентов. Маловероятно, но возможно. Но без проверки её отпускать нельзя. Задержим на трое суток и пошлем запрос на её родную Украину. А пока допрошу её сам: попробую разговорить это юное нежное создание».

Внимательно вслушиваясь в бесхитростный рассказ девушки, Кондратов не мог найти в нем противоречий. Все выглядело обыденно просто: Приехала к тетке с Украины. Месяца три назад родственница умерла, и выбор оказался невелик: идти на панель, либо вернуться на родину. А там даже высококлассные специалисты без работы ходят. Но ей повезло устроиться домработницей к старичку антиквару. А теперь после гибели хозяина не знает, что делать дальше.

«Ишь ты, как складно врет. А наивный дурак следователь Пашин смотрит на неё с сочувственной завороженностью и верит каждому её слову. Попробую сейчас развенчать в его глазах эту смазливую Дину». Кондратов агрессивно прервал рассказ девушки:

— Все это конечно интересно и выжимает слезу. Но объясни, почему молодую женщину, случайно зашедшую в квартиру, замочили, а тебя не тронули?

— Она кричать начала, а я молчала.

— Логично, но зачем им оставлять в живых свидетельницу двойного убийства?

— А вы у них спросите, когда найдете, — взорвалась девушка.

— А может, они спешили, или их вспугнул кто-нибудь? — вмешался Пашин.

Недовольно поморщившись, Кондратов кивнул:

— Все может быть. Значит, ты Дина, предлагаешь нам найти убийц и спросить у них. Ну что же, мы так и сделаем, а пока тебе придется немного у нас погостить. Дня три, не больше: мы должны во всем разобраться.

Пашин не решился возразить: «Не везет девчонке. Сколько горя пришлось хлебнуть. А теперь ещё эта история с убийством антиквара. И сыщик с Петровки её мучает. Хотя в камере Дине будет безопаснее: там бандиты её не достанут».

И ощущая себя предателем, Пашин оформил протокол задержания Дины Загоруйко на трое суток.

Но весь день его мучили сомнения. Перед глазами стоял образ девушки, её чуть удлиненное лицо, пухлые губы и брошенный на него жалобный взгляд, когда её уводили в камеру. И внезапно Пашин понял, что влюбился. Вот так просто взял и влюбился в первую встречную, да ещё подозреваемую в убийстве. И чувство вины перед девушкой охватило его: «И зачем только я, дурак согласился с этим волкодавом Кондратовым, которому везде преступники мерещатся. Завтра же выпущу её из камеры».

Принятое решение успокоило Пашина, и он быстро уснул. Во сне он занимался любовью с синеглазой красавицей. И странно было наблюдать за собою со стороны, как в цветном порнофильме. Утром он долго лежал в постели, прокручивая в голове сладостный сон.

«Еще немного, и я просто рехнусь. Надо срочно принимать меры», — подумал в отчаянии Пашин. Решив, что если выпустит девушку, то обретет покой, отправился на работу.

Войдя в кабинет начальника отделения милиции, он прямо с порога заявил:

— Николай Сергеевич, я как лицо процессуально самостоятельное принимаю решение освободить Дину Загоруйко.

— Не горячись и не кричи, я тебя и так слышу. Ты следователь, и тебе решать. Мог бы и не ставить меня об этом в известность. Но раз пришел, значит, сомневаешься. Я тебе вот что скажу: не та ситуация, чтобы суетиться. Пусть девчонка отсидит трое суток, положенных по закону. Может, наши доблестные сыщики разузнают о ней что-нибудь интересное.

— А если нет? Ответ на запрос, посланный в Украину, придет дней через десять, не раньше. Или же оттуда вообще не ответят. У сыщиков на неё ничего пока нет. А задерживать человека просто так, на всякий случай, закон запрещает. Я очень жалею, что пошел на поводу у Кондратова.

— Ну, как знаешь. Ты в университете учился, а там профессора все шибко грамотные. Не то, что мы!

После ухода Пашина подполковник решил предупредить Кондратова и позвонил в МУР. Но сыщика не оказалось на месте, и начальник махнул рукой: «Будь что будет». Тем более что он и сам не верил в виновность домработницы.

Спустившись в изолятор временного содержания, Пашин вывел Дину из камеры. У неё был заспанный вид. И Дина трогательными мягкими движениями проводила ладошками по лицу и волосам, словно умывающаяся кошечка. Охваченный страстью к девушке, Пашин с трудом подавил желание заключить Дину в объятия.

А Дина, заметив волнение молодого следователя, окончательно поняла: «Мальчишка в меня влюблен, и надо быть дурой, чтобы упустить свой шанс. Он видит во мне наивную, насмерть перепуганную девочку. Надо ему подыграть».

Стараясь не переусердствовать, девушка начала жаловаться на страшные условия, в которых она очутилась, хотя ни в чем не виновата.

Потом вдруг подалась всем телом вперед и взмолилась:

— Отпустите меня, пожалуйста! Очень прошу! Мне в камере страшно и плохо. Ужасно плохо!

И растроганный Пашин участливо спросил:

— А вы не боитесь, что эти бандиты доберутся до вас и убьют?

— Боюсь, конечно. Но я перееду к подруге, где им меня не найти. Вы не проводите меня до дома? Мне надо взять деньги и кое-какие вещи, зубную щетку, наконец.

Многообещающее предложение пойти к ней домой понравилось Пашину, и он сказал:

— Ладно, согласен. Но вы будете обязаны немедленно явиться по моему вызову.

— Хорошо, обещаю. Мне все равно некуда деваться.

Быстро оформив все документы и вернув Дине изъятые у неё вещи, Пашин вышел с девушкой из отделения милиции. Ехать было недалеко, и уже через двадцать минут они стояли у дверей квартиры, где жила Дина. Она повернула ключ в замке, и Пашин почувствовал, как учащенно забилось сердце. Собирая вещи, Дина постоянно ловила на себе жадный взгляд следователя.

«Ну что ж, мальчика надо вознаградить. Он заслужил», — решила она и обернулась к Пашину.

— Можно я приму душ? Никак не могу отделаться от омерзительного запаха камеры.

Пашин кивнул и стал прислушиваться к шуму воды в ванной, представляя себе, как теплые струи ласкают её гибкое молодое тело.

Наконец дверь открылась, и разрумяненная Дина выглянула из ванной.

— Извините, я забыла полотенце, возьмите его, пожалуйста, в шкафу и принесите мне.

Пашин бросился выполнять поручение. Когда он подошел к ванной, Дина, потянувшись за полотенцем, поскользнулась и, чтобы не упасть, схватилась за его плечо. Потеряв над собой контроль, Пашин прижал её к себе, и стал покрывать поцелуями её лицо, шею, плечи. Девушка увлекла его за собой в комнату на диван и помогла раздеться. Действительность превзошла все самые дерзкие ночные грезы Пашина.