Николай Леонов - Шакалы. Роман Страница 20

— А ты веришь в их лозунги? Не будь ребенком, Паша. Они нормальные мужики, больше всего хотят власти, а кровь и лагеря им совершенно не нужны.

Гуров врал очень естественно, он не верил ни коммунистам, ни элдэпээровцам, но сыщику требовалось убедить слухачей, что он, полковник Гуров, обычный сыщик, занимается криминалом, политикой интересуется постольку-поскольку.

Лидер партии «Ель» Дубов Евлампий Ипатьевич еще не подал официальную заявку на участие в президентских выборах. Президент улетел в Екатеринбург, все не сомневались, что именно на исторической родине, где и началось его вхождение во власть, он и объявит о своем решении переизбираться на второй срок.

Дубов был интеллигентнейшим человеком, блестящим экономистом и никаким политиком. Ему еще не исполнилось сорока, однако он поблескивал солидной лысиной, которую тщетно пытался прикрыть редкими прядями волос. Он был толстоват и неуклюж, но не обаятельной разлапистостью Пьера Безухова, так как не вышел ростом, а незаурядный ум и безусловная порядочность в политике не котировались. Так как его имя мог выговорить не каждый, приятели звали его Елем, откуда и пошло название партии. Он не обладал видной статной фигурой, да и лицом не шибко удался: пухленькие щечки, глаза цвета неопределенного, скорее карие, часто приоткрываемый рот, словно он постоянно хотел произнести букву О.

В Америке Дубова в Президенты не выбрали бы точно, да и в России, похоже, выбирать не собирались. Умница, порядочный, великолепный экономист — все это не мешает, но далеко не достаточно. Дубова обожала интеллигенция, так ведь сколько ее в России осталось, а голосовать будет народ. Кстати, и на избирательный участок интеллигент ходить не любит, предпочитает слушать Дубова по телевизору и поддерживать его, не поднимаясь с кресла. А народ послушает такого кандидата, махнет мозолистой рукой, которой построил все, что можно, и сломал, что ломается, и скажет: «Не наш он человек! Нам же Россию подымать надо, а этот какую-то заумь несет, слова иностранные говорит, главное, не обещает ничего. Не наш!»

И прав пролетарий, только как он Ульянова с Джугашвили проглядел на той неделе? Хотя чего удивляться, хотя и мелковаты были мужички, но обещано было! Что было, то было! Землю! Мир!

Да ладно, кто старое помянет… На той неделе с усталости да похмелюги промазали малость, ничего, теперь верного ухватим! Главное, чтобы свой был, понятные добрые слова говорил!

Ближайшим другом и соратником Дубова являлся Николай Алентов. Тоже с кандидатской придурью, но мужик свой, за версту видно. И ростом вышел, и лицом, и говорить умел просто и доходчиво. Чего там паршивый интеллигент, Алентов с любым мужиком умел договориться, и на светском рауте смокинг носил, словно родился в нем, и экономист Николай если не от бога, то умница точно. Приятели составляли сильный тандем, только в команде поговаривали, мол, роли распределили неправильно. Кандидатом в Президенты следовало выдвигать Николая Алентова, а Евлампий Дубов стал бы отличным премьером. Как бы к Дубову ни относились, но люди знали его лучше, в политическом мире он пользуется большим авторитетом, срок подошел, коней на переправе не меняют.

На парламентских выборах в декабре партия перешла пятипроцентный рубеж, но, выдвигая Дубова кандидатом в Президенты, можно было рассчитывать лишь на чудо, какого в жизни, как известно, не бывает.

Николай любил своего лидера и друга, а в вопросах экономики просто боготворил, но видел недостатки Дубова-политика, пытался вразумлять.

— Политик, как и артист, работает перед зрительным залом. В тебе лишних пять, а то и десять килограммов. Почему Билл Клинтон по утрам бегает, а ты не способен заставить себя сделать минимальную гимнастику? Тебе необходим режиссер… Я не знаю, из кого состоит команда кандидата в Президенты, но даже я вижу твои недостатки, которые требуется убрать.

— Да-да, согласен, Николай. А ты не мог бы такую команду создать и возглавить? — спросил Дубов.

— Нет. Здесь нужен профессионал, я не обладаю необходимыми знаниями.

— А я обладаю? Это коммунисты, Бисковитый да генералы все знают.

— Замолчи! И, кроме меня, чтобы никто от тебя подобных речей не слышал! — Алентов даже оглянулся.

Приятели находились в кабинете руководителя партии, и в любой момент сюда могли войти посторонние.

— Ты единственный среди нас обладаешь значительной популярностью. Партия — это лидер, и голосовать будут за тебя, а не за партию. Ты обладаешь огромным интеллектуальным потенциалом, тебе не хватает умения говорить просто и доступно.

— Я уже это слышал, но я мыслю не просто, не умею, да и не желаю выкрикивать лозунги.

— То, что ты желаешь говорить, излагай у себя на кухне! — разозлился Алентов. — А перед своими избирателями ты должен говорить на их языке.

В дверь постучали, вошел помощник Дубова:

— Извините, не помешал? — Он подошел к столу, положил папку.

— Наоборот, очень вовремя, я должен уходить, — быстро сказал Алентов.

— Минуточку, Николай, — сказал помощник. — Евлампий Ипатьевич написал блестящую речь, — он указал на папку. — Остроумно, доказательно, в меру иронично, но понимаешь ли…

— Понимаю, — перебил Николай. — Ее следует в два раза сократить, вместо запятых поставить точки, вымарать иностранные слова и к чертовой матери убрать иронию. Верно?

— Я не хотел так грубо…

— Два сапога — пара! — вновь перебил Алентов.

— Заткнись, пожалуйста, — неожиданно повысил голос Дубов и чуть было не ударил кулаком по столу. — Ты мне не нянька! Раз ты такой умный и уверенный, соберем штаб и выдвинем кандидатом тебя!

— Браво, Дубов! Только не соединяй в одной фразе слова «заткнись» и «пожалуйста».

— Просто, коротко и бездоказательно можно лишь изложить таблицу умножения, — тоном ниже, но достаточно жестко произнес Дубов.

— Учение Маркса всесильно, потому что оно верно! — Николай рассмеялся. — А выступление начните с упоминания о таблице умножения. Таблицу многие знают, ты сразу понравишься публике! — Он махнул рукой и вышел.

Алентов ехал на свидание с Юлией. После возвращения девушки из Парижа они виделись практически ежедневно. Он не знал, что Юлия сутки пропадала в Москве, считал, что она задержалась с вылетом, но чувствовал, что девушка чего-то недоговаривает, одновременно был убежден — ее недомолвки не связаны с появлением в жизни Юлии другого мужчины, однако полагал, все образуется.

Сейчас он пробивался на машине сквозь плотные потоки матерящихся, непрерывно сигналящих автомобилистов и думал не о любимой, а о своем приятеле и политическом союзнике. Дубов нравился Николаю, подкупал открытостью, интеллигентностью, которая сохранилась лишь в немногочисленных людях старшего поколения, даже не в отцах, а в дедах. Отцы были в большинстве своем отравлены, изувечены властью. И пусть они знали о Сталине достаточно, но с его именем на губах умирали друзья, с его идеями надрывались на стройках, многие сверстники проклинали вождя и свято верили в идею. В такое время прошли детство и юность отцов, они не могли признать, что их обманули. Сегодняшние деды воспитывались другими людьми, и хотя тоже были оболганы и обмануты, но в них сохранилась кровь предков, они знали: можно не ходить в церковь, не верить в бога, но знали, что Он существует.

Как, сохранив чистоту и интеллигентность, Дубову удалось оказаться в политике, Николай не знал. Но твердо верил — придет время, и Россию спасут именно такие люди. Алентов уважал друга, считал среди сегодняшних демократов Дубова наилучшим и самым перспективным кандидатом в Президенты. Хотя Николай, возможно, лучше других знал о недостатках приятеля и не верил в возможность его победы на выборах. Алентов не страдал самомнением, оценивал себя достаточно трезво, считал себя как личность достаточно реальным претендентом на высший пост, но не сегодня. Ему не хватало имени. Алентова знали в Москве, Петербурге, но Россия большая, прежде, чем баллотироваться в Президенты, необходимо «потусоваться» в верхах, «раскрутиться». Следует максимально использовать данную избирательную кампанию, примелькаться на телеэкранах рядом с Дубовым. Необходимо, чтобы избиратели воспринимали Дубова и Алентова как единое целое.

Президент совершил множество ошибок, среди которых Чечня занимала главенствующее положение. Цены, систематическая невыплата зарплаты — в сознании россиянина во всем виноват царь. Так повелось на Руси испокон веков. Кошмары ГУЛАГов и коммунистических строек минувших лет удивительным образом выветрились из человеческой памяти, в ней остались Великая Победа и Порядок. Человек не желал понимать, что Победу он завоевал сам, не благодаря, а вопреки существующей системе, заплатив таким количеством миллионов жизней своих отцов и матерей, что даже спустя полвека никто не знает истинные размеры этих потерь. А Порядок? Что же, в любой тюрьме установлен идеальный порядок. Нарушителей ждет расстрел либо перевод в зону более строгого режима. Тюрьма, она и есть тюрьма, люди привыкают, они другой жизни не видели.