Андреа Камиллери - Форма воды Страница 20

– Мне было любопытно взглянуть на этот выпас…

– Выпас, – поправил Монтальбано.

– …я о нем слышала. Я уговорила моего мужа отвезти меня туда. Там я вышла, сделала несколько шагов, на меня почти что напали, я испугалась, боялась, что мой муж ввяжется в ссору. Мы уехали. Дома я заметила, что цепочки нет.

– И с чего ты ее надела в тот вечер, раз говоришь, что тебе не нравятся украшения? По мне, для поездки на выпас она не то чтоб очень подходила.

Ингрид колебалась.

– Я ее надела, потому что после обеда встречалась с подругой, которая хотела ее посмотреть.

– Слушай, – сказал Монтальбано, – я тебя должен предупредить. Я с тобой разговариваю в качестве комиссара, но неофициальным образом, понятно?

– Нет. Что значит «неофициальным»? Я не понимаю этого слова.

– Значит, то, что ты мне скажешь, останется между нами. Почему вдруг твой муж выбрал именно Риццо своим адвокатом?

– А что, не должен был?

– По-моему, нет, по крайней мере если рассуждать логически. Риццо был правой рукой инженера Лупарелло, то бишь главного политического противника твоего свекра. Кстати, ты его знала, Лупарелло?

– Так, встречалась. Риццо всегда был адвокатом Джакомо. И я не понимаю ни черта в политике.

Она потянулась, закинув руки назад.

– Мне скучно. Жалко. Думала, что свидание с полицейским возбуждает больше. Могу я узнать, куда мы едем? Далеко еще?

– Почти приехали, – ответил Монтальбано.

Как только они миновали поворот Санфилиппо, женщина занервничала, два или три раза искоса взглянула на комиссара, пробормотала:

– Имей в виду, здесь никаких баров нет, в этих местах.

– Я знаю, – сказал Монтальбано и, замедляя ход, вытащил ту самую сумку, которую раньше сунул за сиденье, где теперь расположилась Ингрид. – Хочу тебе кое-что показать.

И положил сумку ей на колени. Женщина, увидев ее, казалось, действительно удивилась:

– Как это она к тебе попала?

– Твоя?

– Моя, конечно, видишь, тут мои инициалы.

Открытие, что буквы исчезли, ошарашило ее еще сильнее.

– Может, отвалились, – сказала она тихо, но без уверенности. Женщина терялась в лабиринте вопросов, на которые не находила ответа. Теперь что-то начинало ее беспокоить, это было заметно.

– Твои инициалы еще тут. Тебе их не видно, потому что здесь темно. Их оторвали, но на коже остался отпечаток.

– Но зачем их сняли? И кто?

Сейчас в ее голосе слышались тревожные нотки. Комиссар не ответил. Однако он прекрасно знал, зачем это было сделано, – именно затем, чтобы заставить его подумать, будто это сама Ингрид старалась уничтожить все опознавательные признаки. Они добрались до колеи, ведущей к Капо-Массария, и Монтальбано, который только что прибавил скорость, словно собирался следовать по шоссе, резко повернул. Без единого слова Ингрид в мгновение ока распахнула дверцу, ловко выскочила из машины на полном ходу, бросилась бежать среди деревьев. Чертыхаясь, комиссар затормозил, выпрыгнул и бросился следом. Через несколько секунд он сообразил, что ему за ней не угнаться, и остановился в нерешительности: именно в эту минуту он увидел, как она упала. Когда Монтальбано оказался рядом, Ингрид, которая не могла встать, прервала свой монолог на шведском, в котором явно звучали страх и злость, выкрикнула:

– Да пошел ты! – и продолжала тереть правую щиколотку.

– Поднимайся и кончай заниматься ерундой.

Она подчинилась, с усилием встала и оперлась на Монтальбано, который стоял не шелохнувшись, не порываясь ей помочь.

Ворота открылись легко, а входная дверь пыталась сопротивляться.

– Дай-ка мне, – сказала Ингрид. Она покорно следовала за ним, будто бы смирившись. Но уже приготовила план защиты.

– Во всяком случае, там внутри ты ничего не найдешь, – сказала она на пороге с вызовом. Уверенно включила свет, но при виде мебели, видеокассет, прибранной комнаты была видимо поражена, на лбу ее пролегла складка.

– Мне сказали…

И сразу овладела собой, остановившись на полуслове. Подняла плечи, посмотрела на Монтальбано, ожидая, что он станет делать.

– В спальню, – сказал комиссар.

Ингрид открыла рот, приготовив банальную остроту, но ей не хватило духу выдать ее. Она повернулась и, прихрамывая, пошла в другую комнату, включила свет, без удивления огляделась, уже готовая к тому, что все окажется в порядке. Уселась в изножье кровати. Монтальбано открыл левую створку шкафа.

– Знаешь, чьи это вещи?

– Нужно думать, что Сильвио, инженера Лупарелло.

Открыл среднюю дверцу.

– Это твои парики?

– В жизни не носила парика.

Когда он потянул на себя правую створку, Ингрид зажмурилась.

– Открывай глаза, это бессмысленно. Твои?

– Да. Но…

– … но их не должно было здесь быть, – договорил за нее Монтальбано.

Ингрид вздрогнула.

– Ты откуда знаешь? Кто тебе сказал?

– Никто мне не говорил, сам догадался. Я вообще-то работаю в полиции, ты забыла? Сумка тоже была в шкафу?

Ингрид кивнула.

– А цепочка, которую ты якобы потеряла?

– В сумке. Однажды мне пришлось ее надеть, потом пришла сюда и здесь ее оставила.

Она помолчала, потом долго смотрела комиссару в глаза.

– Что все это значит?

– Вернемся туда.

Ингрид достала из буфета стакан, налила в него до половины виски и, не разбавляя, осушила почти одним духом, потом опять наполнила.

– Хочешь?

Монтальбано отказался. Он плюхнулся на диван и сидел, глядя на море, уверенный, что при таком слабом свете его не видно через окно. Ингрид подошла и села рядом.

– Да, бывало, я смотрела отсюда на море при более приятных обстоятельствах.

Пододвинулась немного на диване, положила голову на плечо комиссару. Тот не пошевелился, сразу поняв, что ее движение не имело в себе ничего провоцирующего.

– Ингрид, ты помнишь, что я тебе сказал в машине? Что наш разговор неофициальный?

– Да.

– Открой мне правду. Вещи в гардеробе привезла ты или их подбросили?

– Я сама. Могли мне пригодиться.

– Ты была любовницей Лупарелло?

– Нет.

– Как нет? По-моему, ты здесь как у себя дома.

– С Лупарелло я переспала один-единственный раз, через полгода после того, как очутилась в Монтелузе. Потом – никогда. Он привез меня сюда. Но так получилось, что мы подружились, по-настоящему. Таких друзей среди мужчин у меня в жизни не было, даже дома. С ним я могла поделиться всем, абсолютно всем, если у меня что-нибудь случалось, он всегда умел меня вытащить, не задавая вопросов.

– Хочешь, чтобы я поверил, что в тот единственный раз, когда ты здесь оказалась, ты захватила с собой платья, джинсы, трусики, сумку и цепочку?

Ингрид отодвинулась, рассердившись.

– Ничего я не хочу. Я не договорила. Через некоторое время я спросила у Сильвио, можно ли мне время от времени пользоваться этим домом, и он мне позволил. Просил только об одной вещи – не попадаться никому на глаза и никогда не говорить, чей это дом.

– Когда ты собиралась прийти, как ты узнавала, что хаза свободна и в твоем распоряжении?

– У нас был целый ряд условных телефонных звонков. Я всегда держала слово, которое дала Сильвио. Сюда приезжала только с одним человеком, всегда одним и тем же.

Она сделала большой глоток и поникла, сгорбилась.

– Человеком, который вот так два года насильно вторгается в мою жизнь. Потому что мне вмиг расхотелось.

– Вмиг после чего?

– После первого раза. Меня испугала сама ситуация. Но он был… как одержимый, он испытывает ко мне, как это говорится… страсть. Только физическую. Каждый день настаивает на встрече. Потом, когда я его привожу сюда, бросается на меня, как дикий зверь, рвет на мне одежду. Вот поэтому я и держу запасные тряпки в шкафу.

– Этот человек знает, кто хозяин дома?

– Я ему никогда не говорила, и к тому же он никогда меня об этом не спрашивал. Знаешь, он меня не ревнует, только хочет мной обладать, ему всегда мало, в любой момент готов на меня кинуться.

– Понятно. А Лупарелло в свой черед знал, кого ты приводила сюда?

– То же самое, он у меня никогда не спрашивал, а я ему не говорила.

Ингрид поднялась.

– Мы не можем пойти поговорить где-нибудь в другом месте? А то этот дом теперь меня угнетает. Ты женат?

– Нет, – ответил Монтальбано удивленно.

– Пошли к тебе. – И улыбнулась, но невесело. – Я же тебе говорила, что этим все кончится, разве нет?

Глава тринадцатая

Никому не хотелось говорить, четверть часа оба сидели молча. Но в комиссаре опять взыгрывала его детективная жилка. Подъехав к мосту через Каннето, он съехал на обочину, притормозил, вышел и велел Ингрид следовать за ним. С высоты моста комиссар показал спутнице пересохшую реку, которая угадывалась в лунном свете.

– Видишь, – сказал он ей, – это русло ведет прямо к морю. Спуск очень крутой. Полно валунов и камней. Ты могла бы проехать здесь на машине?