Геннадий Паркин - Кладбищенская благодать Страница 20

Первым делом убедившись, что мы здесь совершенно одни, вытащили из машины взопревшего Дракона и усадили спиной к толстенной березе. Вячик щелкнул «моржовым клыком» и перерезал веревку, стягивающую тому руки, а я занялся сервировкой легкого ужина на лужайке.

Первый стакан протянули Дракону. Он залпом, как воду, закинул водку в себя, понюхав поданную мной сигарету, поинтересовался у Вячика:

— Это что ли и есть твоя дача?

— Не совсем, Коля, — Вячик одним глотком отпил пол-стакана, — но для тебя это не имеет никакого значения.

Дракон разом все понял, попытался вскочить, но забыл о связанных ногах и неуклюже завалился на бок. Вячик вытащил пистолет и, передернув ствол, дослал патрон в патронник. Лицо его не выражало абсолютно никаких эмоций, однако излишне картинные движения говорили, что хладнокровие тоже нелегко дается. Быть палачом может не каждый и я подумал, что поручи он стрелять мне, неизвестно чем бы все кончилось.

Дракон кое-как вновь уселся и неожиданно спокойно заявил:

— Дайте хоть сигарету выкурить, изверги.

Вячик пожал плечами и швырнул ему зажигалку. Сигарету Дракон раскуривал очень старательно, как будто это могло ему чем-то помочь. Затем, уставившись в густую березовую листву, куполом нависшую над его головой, начал пускать дым кольцами, стараясь пропускать их одно в одно.

— Слушай, а куда ты пулю дел? Ну ту, федоровскую? — почему-то мне захотелось узнать именно об этом.

Дракон непонимающе на меня уставился, потер переносицу и хмыкнул:

— Что я, помню? Выкинул, меня приносить ее никто не просил. Хотя нет, — вспомнил он, — я ее на могилу Цвигуна забросил. Ходили такие слухи, что Федорову не без его участия шмальнули, вот я ему и возвратил подарочек. Очень символично, между прочим.

— Ты давай, кури быстрее, — Вячик явно начинал нервничать.

Я прекрасно понимал его состояние, но, кажется, что-то понял и Дракон.

— Не гони, командир. Развязал бы ноги, лучше стоя, чем на коленях, так, по-моему, Чапаев Анке говорил. Не боись, куда я денусь, у тебя же вон дура какая.

Вячик растерянно оглянулся на меня, словно нуждаясь в совете. Веди себя Дракон иначе, кончить бы его было во сто крат легче. Но он не скулил, не просился, не кинулся целовать ноги, как обычно бывает в кино, а относился к предстоящей смерти с каким-то презрением, часть которого перепадала и нам. Клюнув на эту мякину, я дал Вячику самый идиотский совет в своей жизни.

— Может развяжем, пусть хоть умрет, как человек. Вячик молча протянул мне нож и я, подойдя к Дракону, рассек веревочные петли одним резким ударом.

Медики утверждают, что когда мышцы длительное время находятся без движения, приходится долго их разминать, приводя в рабочее состояние. Каждый не раз испытывал это на себе, тут и спорить нечего, такова человеческая физиология. Но у Дракона и физиология оказалась драконья, похоже, он подчинялся иным законам природы.

Не успел я защелкнуть нож, как получил мощный удар сдвоенными ногами точнехонько в пах. Трава метнулась мне прямо в лицо, рот мгновенно наполнился чем-то ужасно неприятным, а низ живота разорвала такая острая боль, что я на миг отключился.

Надо мной мелькнула огромная черная тень, что-то с хрипами и стонами покатилось по земле и, когда я все-таки приподнялся на четвереньки, это что-то, смяв кустарник, рухнуло с крутого склона вниз. Сжав от боли зубы я на карачках доскакал до края обрыва и ухнул, не соображая что делаю, следом. До сих пор не понимаю, каким чудом уцелел мой позвоночник, когда я кубарем пролетев метров пятнадцать, выкатился на песчаную речную отмель. Рука все еще сжимала раскрытый нож и, готовый пустить его в дело, я вскочил и огляделся.

Метров на десять правее спиной к обрыву прижался окровавленный Вячик, направив на замершего в боевой стойке Дракона черный пистолетный ствол. Косясь в мою сторону, Дракон начал шаг за шагом входить в реку, повторяя раз за разом, как заклинание:

— Ты ведь не будешь стрелять, не будешь, не будешь.

— Буду, — сказал вдруг Вячик и выстрелил. Дракон замер на месте и, ухватившись левой рукой за грудь, двинулся в обратном направлении, прямо на Вячика. А тот, не отводя руку, всаживал в Дракона пулю за пулей, повторяя с каждым выстрелом:

— Буду, буду, буду…

В Москву мы возвратились за полночь. Накрапывал легкий дождь, мокрый асфальт сверкал, отражая яркий свет фонарей и неоновых реклам, габаритные огни идущих впереди машин многократно переливались в вылетающих из-под колес брызгах, каждая капля которых превращалась в частичку загадочно раскрученного калейдоскопа ночного города. Редкие прохожие спешили поскорей нырнуть в еще распахнутые двери станций метро, какие-то неясные фигуры размахивали руками, пытаясь остановить пролетавшие, как летучий голландец, такси. Потерявший ориентиры бухарик прочно примерз к бетонному основанию осветительной мачты и к нему неспешно подбирался канареечный уазик ПМГ, словом, город жил своей обычной жизнью и ему не было никакого дела до двух людей, какой-то час назад ставших убийцами. Вячик молча уткнулся в лобовое стекло, старательно объезжая выбоины и лужи, а я курил сигарету за сигаретой, мысленно оставаясь еще на безлюдном речном берегу.

Дракон умер сразу. Семь «тетешных» пуль превратили его грудную клетку в дуршлаг, Вячик не промахнулся ни разу. Мы выволокли тело на берег и минут десять вслушивались в окружающую тишину. Убедившись, что свидетелей не предвидится, вскарабкались наверх, подлечили водкой нервишки и принялись тщательно заметать следы нашей негуманной акции.

Вячик действовал, как криминалист, собирающий улики на месте преступления. Только наоборот. Обнаружив улику, он ее тотчас уничтожал. Мы собрали все семь гильз, разлетевшихся, к счастью, недалеко, и я закинул их в воду подальше от берега.

Труп Дракона упаковали в покрывало, щедро набив получившийся сверток камнями, Вячик самолично проверил узлы на веревках, прорезал ножом в покрывале несколько отверстий, чтобы, как он пояснил, воздух не скапливался, растягивая упаковку, а постепенно уходил на поверхность, после чего мы разделись и отбуксировали труп вдоль берега к загодя присмотренной тихой заводи. Здесь две гнилые коряги удерживали слой почвы над водой, образуя полутораметровый грот, с берега практически незаметный. Подводная впадина заменила Дракону законное место на Ваганькове, а здоровенный прибрежный валун, который Мы с огромным трудом плюхнули ему на грудь, стал достойным монументом трагически завершенной жизни краснопресненского авантюриста.

Вячик придирчиво осмотрел всю одежду, озадаченно крякнул, недосчитавшись на наших рубашках нескольких пуговиц, и мы бездну времени убили на ползание по траве в их поисках. Нашли только одну мою. Вячик погоревал, долго матерился, но в конце концов успокоился, заявив, что шмотки все равно придется выбросить. На всякий случай. Покинули мы березовую рощу только тогда, когда он пришел к окончательному выводу, что ни один эксперт, пусть даже самый выдающийся, ничего интересного здесь не нароет.

Возле «Динамо» Вячик свернул с Ленинградского проспекта и я понял, что мы едем к Верке. Сейчас ее квартира представляла для нас единственное место, где можно, не вызывая лишних расспросов, привести себя в порядок, отоспаться и просчитать дальнейшие шаги. Притормозив у проходной одиннадцатого таксопарка, мы без труда купили у какого-то ночного благодетеля две бутылки водки, попетляли переулками и подкатили к Веркиному подъезду.

Судя по грохочущей из-за двери музыке, у Верки опять были гости. Проклиная в душе ее широкую натуру, я проскочил в квартиру, намереваясь прекратить ночное безобразие, но одноглазая Сашкина физиономия, всплывшая из густого табачного дыма, разом нейтрализовала килотонный заряд моей отрицательной энергии.

— Наконец-то! — радостно взвизгнула Верка, бросившись ко мне на шею. — Где вас носило, неугомонных?

Сашка спаивал мою ненаглядную не один. На его коленях покоилась изящная Сонькина конечность, а сама Сонька полулежала, подперев рукой голову, на тахте и силилась разглядеть нас с Вячиком фарфоровыми кукольными глазами. Чувствовалось, что горевать о безвременно сгинувшем Драконе она не станет, да и выражать ей свои соболезнования мы вовсе не собирались.

Сашка набухал нам по целому фужеру чего-то импортно-ароматного и потребовал пояснить, где мы пропадали весь вечер.

— Мы с Сонечкой на Ходынку заехали, в квартире кавардак, ковер весь заблеван, вас нет. Извольте объясниться.

— Я же звонил тебе, — возмутился Вячик, — сказал, что мы уезжаем, а беспорядок, так это, извините, перепили слегка.

Сашка почесал затылок и махнул рукой.

— Вот черт, а я и забыл. Ты же в самом деле звонил. Все ты виновата, — погрозил он пальцем в дымину пьяной Соньке, — свела меня с ума, совратила мальчонку.