Владимир Колычев - Раненый зверь Страница 21

— Ух, ты!

— За такое не грех и отдаться, да? — грубо пошутил Павел.

Не мог он быть добрым после того, как расстался с Оксаной. Третий день пошел с тех пор, как ушла. Он знал, где девушка, но идти за ней не собирался. Логика проста — если она так легко ушла к Панкову, значит, у них что-то было. А раз так, то зачем она ему такая нужна?

— Пошел ты к черту! — вскрикнула от возмущения Люба.

Павел кивнул и стал складывать продукты в пакет. И водку туда же сунул.

— Эй, ну зачем ты так? — Она осторожно положила руку ему на предплечье. — Пошутили, и будет…

— А я шутил?

— Ну, не шлюха я, понимаешь. И не была никогда. А то, что выпить люблю… Алкашка я, но не шлюха.

— Все вы так говорите, а копнешь глубже!.. — сказал Павел насмешливо и махнул рукой.

— А ты копни! Посмотришь, что будет! — Люба зло сузила глаза.

— Что?

— Я ведь и убить могу… Не веришь?

Павел пожал плечами. Вроде бы убедительно звучит ее предостережение. Да и насильнику она сопротивлялась отчаянно, по-настоящему. Может, и не шлюха она по природе своей. Смешно будет, если не шлюха. Мать за бутылку водки продаст, но сама под мужика не ляжет.

Он скрутил пробку с бутылки, налил водку в стаканы, вскользь чокнулся с Любой и выпил до дна. И следующая стопка не заставила себя долго ждать…

Проснулся он на кухне, на матраце, который лежал прямо на полу. Белье чистое, наглаженное, но спал Павел на нем в одежде. А ведь Люба могла бы его раздеть. Он снова уснул, а разбудил его звук стиральной машинки. У него голова раскалывалась, подниматься не хотела, а Люба с усердием полоскала белье в ванной. Вид у нее похмельный, но взгляд бодрый.

— Выпьем? — спросил он.

— Да, конечно! — радостно согласилась женщина.

И задвигалась еще быстрей. Ей не терпелось выпить, но и бросить работу она не могла. Белье вынесла во двор сушиться, и сама сполоснулась под душем. Еще и яичницу приготовила с колбасой. На этом ее запас позитива иссяк, а негатив потек ручьем.

Водка легла на старые дрожжи, и Павел быстро захмелел, но и состояние улучшилось, и голова перестала болеть.

— Не в обиду спрашиваю, сколько тебе лет?

— Двадцать четыре вот будет… Что, на все тридцать выгляжу? — с горечью усмехнулась хозяйка дома.

— Ну, не на тридцать… Но и на двадцать четыре ты не выглядишь.

— А ведь я еще молодая! — кивнула она.

— А ты зашейся. Выпила, и ты уже на небесах… А там тебя спросят, что ты, значит, Любовь Батьковна сделала для человечества? Да ничего, скажешь, водку жрала… Дети хоть есть?

— Да как-то не сложилось.

Павел качал головой, рассеянно глядя на Любу. Стремная ситуация — Оксана с Панковым, спит с ним в одной постели, нянчит его внука, а он здесь, в компании с какой-то алкоголичкой, в дымину пьяный. Ему нужно ехать к Оксане и объявлять ей амнистию, спасая самого себя. Без нее жизни не будет, он должен это понимать. Но ведь не сможет он ее простить. А если вдруг простит, то будет попрекать этим. Не смогут они так долго протянуть. А если смогут, то это будет не жизнь.

— Слушай, а давай уедем? — вдруг предложил Павел.

— Куда? — надуто спросила Люба.

— Ну, куда-нибудь на юг, на море… Там еще тепло. Море, конечно, холодное, но ледяной душ — это самое то…

— Я не пойму, ты говоришь или бредишь? — поддела его Люба.

Но Павел ничуть не обиделся.

— А вся моя жизнь — сплошной бред. Не веришь?

— Да черт тебя знает!

— А я верю. И могу доказать… Завтра едем на море. Ты и я!

Люба пожала плечами. Если он оплачивает проезд, то почему бы и нет.

Правда, потом она спохватилась. Ведь предложение могло быть частью какой-то аферы. Павел мог утопить ее в море, а квартиру присвоить себе. Но подумала она об этом на полпути к морю, в машине, которую он уверенно вел на похмельную голову. Возвращаться было поздно, хотя его и тянуло обратно. Оксана действовала на него как магнит, и ему нужно было как-то бороться с ее притяжением.

Свинцовое небо, пронизывающий ветер, море обжигающе холодное, беспокойное. Берег все дальше, а плыть все тяжелей. Еще чуть-чуть, кажется, и все. Но Павел к берегу не поворачивал. У него и в жизни так. Несет его в пучину; ему бы остановиться, повернуть в прошлое, а он упорно движется к пропасти. Как будто только там есть покой.

— Паша! — сквозь шум волны донесся издалека возглас.

Люба стояла на берегу, кутаясь в теплую «аляску». Она в холодное море и под угрозой расстрела не полезет. Да Павел ее и не заставляет, хотя и надо бы. Но нельзя ей в ледяную воду. Есть женщины-моржи, однако Павел знал и другой пример. Мама у него сильно застудилась, и это очень плохо закончилось. Люба ему не мать, не жена, но жалко молодую женщину…

И сейчас ему стало ее жалко. Плохо ей, мается она. Он ведь и сам не пьет, и ей не разрешает. А домик у них на отшибе поселка стоит, до магазина далеко, да и денег у нее на выпивку нет. А ей хочется, хотя она и не признает…

Были они у одного местного целителя, он какой-то заговор прошептал, а потом сказал, что ее душа станет собственностью самого дьявола, если она вдруг выпьет. Люба испугалась не на шутку, первое время даже думать о выпивке боялась, а потом снова на старое потянуло. Вот и мается она. Но Павла другое пугало. Если он утонет, Люба останется совсем одна. А где спрятаны деньги, она не знает. И что ей тогда делать? Как бы по рукам не пошла на пути к Засечью. А по рукам в чужом краю далеко не уйдешь, за ближайшим поворотом и похоронят…

Он повернул назад, позволил волне выбросить его на берег.

— Ты точно сумасшедший! — Любу трясло от холода, зуб на зуб не попадал.

Зато ему хоть бы хны. Он спокойно вытерся, набросил банный халат и по крутой тропке направился к дому. Баньки там нет, зато горячий душ имелся. Как бы ни хорохорился Павел, постоять под горячей водой ему необходимо.

Люба сидела на кухне и пила крепкий кофе, глубоко затягиваясь сигаретой.

— Смотри, будешь курить, дьявол душу вместе с легкими заберет! — пошутил Павел.

— Чур меня! — отмахнулась она.

Погода их не баловала, но морской воздух и относительно здоровый образ жизни шел Любе на пользу. И посвежела она, и похорошела. И за собой следить стала. Павел и с косметикой проблему решил, и приодел ее малость. Сам же взял шефство над ней, никто его об этом не просил…

— А вдруг?

— Это если выпью!.. Но все это бабушкины сказки!

— А не послать ли нам гонца?

— Иди ты к черту!

— Я не ослышался?

Люба и сама спохватилась, прикрыв ладошкой рот. Раньше она не боялась поминать «черта», но промывка мозгов местным целителем дала свой результат.

— Не надо гонца. И так хорошо!

Молодая женщина приготовила кофе и Павлу, и себе. И снова потянулась за сигаретой.

— Я понимаю, тебе сейчас без кофе никак, но мотор посадишь.

— До Засечья хватит, а там все равно. Тебе все равно. Приедем и разбежимся.

— Ты этого хочешь?

— Нет, ты этого хочешь… Я же вижу, как ты по своей сохнешь, — грустно усмехнулась Люба. — Тянет к ней. Не спрячешься ты от нее здесь.

— Да я не прячусь.

— Прячешься. Я же вижу, что прячешься.

Она подошла к Павлу, одной рукой обняла его за голову, прижав к своей груди, а другой похлопала по плечу.

— Не спрячешься ты от нее.

— А вдруг?

Он провел рукой от ее шеи по всей длине спины до самых низов. Фигурка у нее хорошая, тело упругое.

— Не надо. Потом жалеть будешь, — Люба отстранилась от него.

— А ты?

Уже вторая неделя заканчивается, как они здесь, а до секса так и не дошло. Она не хотела, а он не форсировал события. И при этом они вполне комфортно чувствовали себя вдвоем. Любви не было, просто они нуждались друг в друге.

— И я буду жалеть… Я тоже люблю Сашку, — покачала молодая женщина головой.

— Тоже? Но я твоего Сашку не люблю.

— Любишь. Свою любишь… Может, вернешься к ней?

— А ты?

— Что я? Ты обо мне не думай. Ты о себе думай… Я о тебе даже не подумаю, если вдруг Сашка позовет.

— А он позовет?

— Нет… — Люба вздохнула, опустив голову. — На рынок давай, мне картошка нужна, лук и перец. Ну, и мяса надо купить.

Она составила целый список, и он с головой ушел в хозяйственные дела. Павлу нужно было отвлечься, чтобы не думать об Оксане. Но, увы, это не помогало. Ему могла помочь водка, но это путь в никуда. Лучше уж идти в тупик с Любой, чем катиться в пропасть.

Глава 12

Деньги — зло, и это действительно так. А как еще объяснить, что люди продают за них душу. Кто-то дьяволу продает, а кто-то Маркелу. И там зло, и там. Маркел не строил иллюзий по поводу собственной порядочности. Он правильный пацан, это без вариантов, но темных дел за ним хватило бы на маленький филиал большого ада. Там ведь не один вагон, а скоро добавится и тележка.