Леонид Словин - Война крыш Страница 21

— Зря ты м а м з е р а отпустил! Я бы держал его на Русском подворье в камере до посинения…

— Это ты начальству скажи…

Дов махнул рукой.

— Прессу видел сегодня? «Барон Ротшильд с площади Кикар Цион».

— Я вообще газет не читаю.

— А ты посмотри. Там и о тебе есть.

Вместе молча прошли КПП; Поднялись к себе. Уходя, Дов с обычной кривой улыбочкой объяснил:

— Шмулик сказал, что, поскольку я умею ладить с прессой, он очень просит меня заткнуть рот этой братии. Короче, ты прочтешь — поймешь, о чем речь.

Дов знал два противоположных состояния. В одном он был в ладах собой. Считал, что все мужики мечтают быть его друзьями, каждая баба — лечь с ним. Его восхищение собой было безмерным и органичным. Во втором состоянии все было наоборот. Все подсиживали, интриговали, завидовали…

— Ну, давай! Держи меня в курсе…

— Бай!

Кейт свернул к себе.

«Скотина…»

Зная характер начальника управления Шмулика, можно было предположить, что Дов, любивший видеть своё имя на страницах прессы, сам предложил себя, намекнув, что у него уже есть данные и он быстро — в неделю — свернет все дело.

Значит, тучи сгущались, хотя начальство и Делало вид, что ничего не происходит.

«Роберт Дов мог намекнуть Шмулику на то, что я сам просил об этом… Впрочем, так ли все, как Дов преподнес?!»

«Неподнявшийся однослойный пирог…» — сказал о Роберте Дове прежний начальник Генерального штаба.

Итак, пресса опять его нашла. Начало положила журналистка, которой захотелось дать ему прямо в кабинете по окончании интервью…

Теперь было поздно искать причины случившегося.

Коллега-детектив, проходивший по коридору в туалет, отвернулся как-то поспешно…

Несколько детективов, постоянно державших нос по ветру, уже вели себя как-то отстраненно. Не хотели быть замеченными в компании с коллегой, отмеченным знаком беды.

«Что же они на этот раз написали?»

Кейт сходил в соседний кабинет, принес газеты.

Большая часть прессы сочла своим долгом уделить хотя бы несколько строк такому необычному происшествию, как убийство иерусалимского нищего. Мнения о мотивах преступления, впрочем, были одни и те же, как и заголовки…

«Барон Ротшильд с площади Кикар Цион…»

«Иерусалимский миллионер на реке Стикс…»

В упоминании одной из рек подземного царства, в котором, по греческой мифологии, обитали души умерших, содержался намек на неиудейское происхождение нищего миллионера.

«О чем он говорил… А, вот!»

В конце мелькнуло имя м а м з е р а.

Журналист не стал затруднять себя размышлениями и просто назвал услышанное имя подозреваемого: Рон.

Он, по-видимому, успел переговорить с кем-то из жителей Бар Йохай. Описание соответствовало действительности:

«Молодой хасид из религиозного квартала… Странные отношения с убитым: мытье в ванной… Совместные ночевки…»

В последней строке журналист вспомнил полицейского:

«Это недавно переведенный из Матэ Арцы в Иерусалимский округ детектив Юджин Кейт, звезда которого закатилась так же стремительно, как и взошла. Трудно объяснить взаимопонимание, которое полицейский быстро установил с задержанным.

Юджин Кейт тут же распорядился отпустить подозреваемого на все время совершения им обряда траура над убитым… Трудно сказать, что так умилило одинокого неженатого полицейского… Может, совместное мытье мужчин в ванной… В полиции Иерусалимского округа нам никак не смогли прокомментировать данный факт…»

Кейт бросил газеты на подоконник…

«Набить морду журналисту? Или подать в суд на газету…»

В редакции, должно быть, только и ждали этого…

В море израильской журналистики стоял полный штиль. Писать было не о чем. Дальше на несколько недель должно было наступить настоящее бестемье.

Приближались парламентские каникулы. Глава правительства Биньямин Нетаньяху с женой Сарой и деть-. ми собирался в отпуск. «Как и каждой молодой супружеской паре, — ответила на вопрос интервьюера Сара Нетаньяху, — нам тоже приходится ограничивать расходы…»

Миллионер Григорий Лернер, который должен был быть представлен израильскому обществу как злой гений русской мафии, уже был арестован…

Выбора не оставалось.

Пресса снова напала на него. На этот раз по делу об убийстве Амрана Коэна…

Журналисты старались наперебой. Тем более, что следствие о преступлении, совершенном в доме на Бар Йохай, перешло в кризисную стадию.

У потерпевшего обнаружилось полное отсутствие корней на этой земле. Было неясно, родился ли он в стране или попал извне. На основании чего? Откуда? Каким образом?

Убитый по-прежнему именовался в документах Амра-ном Коэном, на деле оставаясь все тем же «иксом» — абсолютно неизвестной величиной. Он мог запросто оказаться подданным иностранной державы и ее агентом в Израиле.

Кейт связывал свои надежды с комплексной судебно-медицинской и биологической экспертизой.

В распоряжение специалистов покойный предоставил все, что уже не в состоянии был скрыть, — тело, внутренние и наружные органы, поверхностный волосяной покров…

Эксперты должны были дать однозначный ответ на вопрос о происхождении убитого и возможных путях идентификации его личности.

Скрытая от глаз, вторая жизнь подпольного миллионера должна была очень быстро указать на его убийц.

Снизу детективу позвонили:

— Юджин, к тебе человек. Ты знаешь кто…

— Иду…

На стенах кабинета Кейт развесил портреты убитого — многократно увеличенную репродукцию с удостоверения личности и еще несколько снимков, сделанных в Институте судебной медицины после «туалета трупа».

Кроме того, Кейт достал и увеличил фотографии еще одного Амрана Коэна — умершего двадцать лет назад и похороненного на кладбище в Герцлии.

Выставка фотопортретов ждала своего зрителя, о котором сообщили снизу, с КПП.

Иаков Бен Дор, широкий плешивый старик, старый полицейский служака, живая история израильской полиции, приехал на недавно купленной новенькой «даятсу», модели «шарейд», наиболее популярной у покупателей автомобилей в этом году.

Он еще с КПП направо и налево демонстрировал свою мощь, II особенности ставшую легендой цепкую память.

Бен Дор помнил еще первого израильского убийцу Эли Гольдберга, по кличке Рыжий, из Польши, который сел в 1948 году! На его памяти было грандиозное ограбление банка «Апоалим» в Иерусалиме в 1982-м — Ицхак Дрори, по кличке Мозговитый, загремел тогда на 12 лет…

Сделал он и все, чтобы сведения о себе довести до израильского общества.

О Иакове Бен Доре то и дело вспоминала пресса.

Разоблачение шайки ростовщиков в Манхэттене во главе с Харви блчином тоже имело к нему отношение.

Бен Дор принадлежал к «золотому веку» преступности и полиции. В баре «Пуэрто-Рико» на Дизенгоф в то время сидели рядом бандиты, полицейские и вместе с ними видные израильские интеллектуалы. Все вместе. Курили, пили кофе…

Кейт терпеливо ждал.

— Шалом, Йаков… Ты в порядке?

— Шалом, Юджин. Да, в порядке. Как ты?

— Спасибо. Ты готов подняться ко мне?

— Пошли. Я тут заболтался с мальчиками…

Бен Дор и в кабинете Кейта не мог хотя бы на секунду не предаться воспоминаниям:

— Бат-ямская группировка! О, это было серьезно! А шайка из Пардес-Кац! Тель-авивская «Шхунат ха-Тиква»… — Старик упивался реминисценциями. — Крупнейший специалист по контрабанде гашиша Эли Тамуз выпустил книгу «Рассмешить Всевышнего»…

Наконец он замолчал и внимательно вгляделся в развешанные по стенам фотографии. Это была напряженная минута. Йаков Бен Дор снял очки.

— Юджин. Этого человека я не знаю… — Он показал на фотографии убитого. — Я могу дать тебе только один совет.

— Да…

— Обрей его. Можешь?

— Минуту, Йаков…

В шкафу у него сохранился огрызок мела.

Нищий с выбеленными щеками выглядел молоденьким.

И сам облик заметно изменился.

Служака удовлетворенно крякнул:

— Это уже другое дело. Что-то есть. Кажется, я видел его. Знаешь, где надо искать концы? Удивишься! В тюрьме Бейт Лит. Для особо опасных. Сдается мне, кто-то из стариков должен его помнить… А может, в тюрьме Цаламон. Их туда сейчас переводят, у кого примерное поведение…

Кейт заваривал себе кофе, когда сотовый в кармане куртки неожиданно прозвенел.

— Юджин, шалом! Это Джерри!

Звонил оперативник с участка Катамоны.

— Шалом, Джерри! Все в порядке. Как ты? Что нового?

— Пришла распечатка телефонных разговоров Амрана Коэна, которую ты заказал.

— Да. И куда он звонил?

— То-то и оно, Юджин! Это номера уличных телефонов-автоматов…

— И где они установлены?

— По Иерусалиму. В центре. В Старом городе. Кто-то ждал звонка в определенное время, и Амран Коэн звонил в автомат.

— А междугородные звонки?

— Тель-Авив, Рамат-Ган. В Бейт-Лехем, между прочим! И тоже в автомат!