Татьяна Гармаш-Роффе - Шалости нечистой силы Страница 23

– Кажется, верю… – отозвалась Галя. – Но только какое это имеет значение? Проблема, Стасик, в том, что тебе никто другой не поверит! Знаешь ли, «Доктор Джекил и мистер Хайд» – это всего лишь фантастика!

– А может, у меня и вправду раздвоение личности? На самом деле такое бывает… – повесил голову Стасик. – Я читал: в психиатрии зафиксированы случаи, когда человек вырубался, ему потом казалось, что он просто потерял сознание, а на самом деле его второе «я» начинало в это время действовать…

– Но твой психиатр сказал, что ты здоров!

– Он же не специалист в таких вещах!

– Стасик, Стасик… – Галя покачала головой. – У тебя просто дар какой-то вляпываться в дерьмо.

– Что же делать? Что делать?! Ты сказала – твой муж спрашивал, где вы могли меня видеть? Надеюсь, ты не стала ему подсказывать?

– Бог мой, конечно, нет! Но он ведь может и сам вспомнить!

– Послушай, Галя, – лихорадочно заговорил Стасик, сжимая ее руки. – Галочка, милая, послушай: нужно уговорить Риту, пусть она скажет, что меня не знает!

– И как ты себе это представляешь? Да обратись я к Рите с такой просьбой, так она с ума сойдет от любопытства, и у нее куча подозрений появится!

– Но надо же что-то делать, боже! Меня ведь могут арестовать!

– Погоди!

– Если он вспомнит, что видел меня у Риты… Он найдет меня! И тогда – я тогда ничего не смогу доказать! Мне никто не поверит, что я ничего не помню! Слышишь, Галь, я понял! Со мной вот что случилось: меня зомбировали! Я читал: КГБ проводил опыты! Они выбирали случайных людей и ставили на них эксперименты по зомбированию! Точно-точно, именно это и происходило с подопытными: они не помнили, что делали! Ими управляли, как роботами! Понимаешь ты?

– Стасик! Какие зомби, ты в своем уме? И вообще, может, просто случайно получилось, что фоторобот на тебя похож! Все-таки это всего лишь фоторобот, вещь неточная…

Стасик ошарашенно уставился на Галю.

– И правда… Неточная, конечно, неточная вещь! А как же это доказать?

– Когда тебя найдут, у тебя возьмут отпечатки, сделают лабораторные исследования какого-нибудь волоска, который подобрали на месте преступления, и докажут – что это не ты!

– Мне не нравится в твоих рассуждениях вот это место: «Когда тебя найдут»… Что-то мне совсем не хочется быть найденным!

– А что ты предлагаешь?

– Спрятаться!

– Где? Куда? Как? Чего ты боишься? Раз ты не помнишь, что такое делал, то скорее всего ты этого не делал, верно ведь?

– Да… Только я ведь не помню вообще ничего… Если я этого не делал, тогда что я делал? Вот в чем загвоздка: теоретически, во время провалов памяти я мог сделать все! Портретик-то мой!.. А если меня и вправду зомбировали? Мне нужно спрятаться, Галка!!!

– Не истери, черт подери! Совсем как баба! Успокойся, сопли вытри!

– Не ори на меня!

– А ты веди себя как мужик!

– Придумала бы лучше что-нибудь, вместо то­го чтобы мораль мне читать!

– Так я и придумала. Только ты мне сказать никак не даешь!

Стасик удивленно затих:

– Придумала? И что же ты придумала?

– Нужно обратиться к частному детективу. Я знаю одного – он с ребятами на Петровке сотрудничает иногда…

– Ты в своем уме? Зачем мне детектив, который сотрудничает с Петровкой!

– Глупый ты, Стас. Он же тайны клиентов не выдает. Это только когда он преступника находит, тогда уже с милицией связывается!

– А зачем мне вообще частный детектив?

– Потому что я не верю в эти твои истории: то вампиры были, теперь зомби!

– Но это правда!!!

– Заткнись, дорогой. У тебя истерика, самая настоящая бабская истерика!

– Посмотрел бы я на тебя…

– На себя лучше посмотри! Возьми себя в руки, Стас! И слушай!

Стасик нервно плюхнулся на диван, закинул ногу на ногу и, покачивая ею, приготовился слушать с самым скептическим выражением, на которое только был способен.

– Итак, у нас два варианта, – деловито начала Галя, игнорируя выражение Стасикова лица. – Первый: ты действительно совершал эти преступления, когда у тебя были провалы в памяти. В таком случае у тебя есть сообщники – ведь насильников было четверо.

– Нет у меня никаких сообщников! – подпрыгнул Стасик.

Галя поморщилась:

– Ты обещал слушать… Если ты ничего не помнишь, так ты и сообщников не помнишь. Как ты сказал? Что действует твое второе «я»? Не очень-то я в это верю, но если такое и впрямь бывает, то с этими сообщниками оно, твое второе «я», и знакомо. И, ежели это так, пусть детектив найдет этих людей. И разберется, это ты был с ними или не ты.

– А вдруг я? Что тогда?!

– Это будем потом решать. А сейчас дай мне мысль закончить. Вот, а второй вариант – что это вовсе не ты. Просто фоторобот неточный и случайно получился похожим на тебя. Тогда пусть детектив настоящего преступника и найдет! И твоя кандидатура на роль маньяка отпадет сама собой!

– А я все это время что делать буду? Он, может, год проищет, может, вообще не найдет, а где я-то буду в это время? В тюряге?

– Господи, какой ты нервный… У нас на даче отсидишься. Сейчас не сезон, мы туда не ездим, а кому придет в голову искать тебя на даче у сотрудника МУРа? Только, чур, будешь сидеть там тише мыши: я тебе продуктов завезу, и чтоб нос наружу не высовывал! Зимой в поселке мало кто живет, но все же – не дай бог, кто-нибудь из соседей мужу стукнет…

– А на какие шиши я детектива нанимать буду, по-твоему? Это ж уйму денег стоит!

– Из машинных возьмешь.

– Да?! А машина?

– Ну, если ты в тюрьму сядешь да срок за многочисленные изнасилования получишь, то вряд ли тебе машина понадобится… – устало отмахнулась Галя. – Я прямо сейчас ему и позвоню! Где тут у меня записано?

И она принялась листать записную книжку, бормоча:

– Мы с ним на дне рождения у Сереги познакомились, славный мужик, Алексей Кисанов зовут; дал мне свой телефон на случай чего и сказал, что его можно звать просто Кис…

ЧАСТЬ 2

«Просто Кис»

Алексей Кисанов, он же «просто Кис», столь усиленно скреб свою густую непослушную шевелюру пятерней, что Ванька, его ассистент и по совместительству нерадивый студент юрфака, уже корчился от смеха, глядя на рожки, вставшие на голове у детектива.

– Цыть! – прикрикнул Кис. – Изыди, чертенок! Извини, Галя, это я не тебе…

– Конечно, чертенок, – хихикал шалопай Ванька, – кто же еще может состоять на службе у черта?

– Да, Галь, я слушаю… Ты не могла бы повторить?

Галя, обмирая от полнейшей неубедительности рассказанной истории, обреченно повторила.

Да… Сказать, что Кис был не рад звонку, было бы неправдой – очень даже был рад, поскольку в делах и заработках обозначился некоторый простой… Не далее как полчаса назад ему пришлось отказаться от работы: некая дама предложила заняться тем, что, по сути, называется «экономическим шпионажем». Кис потратил немало времени и слов, объясняя, что это совсем не его профиль и не совсем в его принципах. Но красноречие, видать, подвело Алексея, поскольку оскорбленная отказом дама злобно пообещала распространить о детективе Кисанове самую дурную славу по Москве и бросила трубку…

Но то, что он услышал от Галины, повергло его в состояние, близкое к коме.

– Возьмешься?.. – с робкой надеждой спросила она.

– Э-э-э, – мычал Кис, не зная, как вывернуться из безнадежной ситуации.

Обижать отказом знакомую, тем более жену одного из ребят с Петровки, ему не хотелось. Молва бежит быстро, и не хватало только, чтобы о нем и впрямь заговорили, как о детективе, который отказывается от дел… Но браться за это?

– Э-э-э, – тянул Кис, пытаясь что-то придумать. – Знаешь… Давай сделаем так: я наведу справки у Петровича, у Сереги то есть…

Серега, давний приятель и бывший коллега Киса, был вовсе не Петрович, но Кис прозвал его так по месту работы на Петровке. Тридцать восемь, разумеется.

– …И тогда дам тебе окончательный ответ. Сегодня же вечером. Идет?

Галя ждала вечера, как приговора. Она то и дело посматривала на часы: муж, к счастью, задерживался на работе, и Галя, вопреки своему правилу появляться домой не позднее семи (не считая тех дней, когда супруг уезжал в командировки), сидела у Стасика, измученно глядя на телефон.

Они давно молчали, предаваясь каждый своим мыслям. По комнате клубились страх и тоска. Галю раздирали совершенно противоречивые чувства: с одной стороны, Стасика надо было спасать, о нем надо было позаботиться, как она это делала всегда; с другой стороны, она была законопослушной гражданкой, и если вдруг он действительно… С третьей стороны, если Стасик ничего не помнит, значит, он просто болен, и было бы несправедливо его упекать в тюрьму; с четвертой стороны…

Стасик – тот был просто оглушен. В голове не было никакой мысли, ни одной. И не было никаких желаний, кроме одного: бежать.

Спрятаться!

Исчезнуть!