Робин Мур - Человек семьи Страница 23

– Ну его к черту, твоего долбаного владельца! – ответил Пат.

Беркхолдер вышел, и они постояли в коридоре несколько минут, пока сквозняк не прочистил воздух.

– Ладно. Надо кончать с этим, – сказал решительно Беркхолдер.

Внутри вся квартира была заставлена мебелью как в кинофильмах тридцатых годов. Это была так называемая полуторная квартира с маленькой, как купе, кухонькой. На шезлонге лежала бесформенная куча посиневшего пурпурного мяса, в которой лишь с трудом можно было угадать останки обнаженного женского тела. Шея, казалось, была перерезана посередине, откуда свисала опухшая складка плоти. Видимо, какое-то ожерелье превратилось на ее шее в петлю. И руки тоже выглядели, как лапы щенка: распухшее мясо нависало над ее браслетами, которых не было видно из-под разложившейся плоти.

– Она уже чуть не свалилась на пол, – сказал Беркхолдер. – Я сталкивался с несколькими такими случаями раньше. Давайте проветрим немного комнату, пока будем дожидаться сержанта.

Он предупредил уборщика:

– Смотри, чтобы никто сюда не заходил.

Примерно минут через десять приехал сержант вместе с группой неотложной службы. Два человека из нее вошли в квартиру, взглянули через дверь в комнату, спустились вниз и вернулись с масками и пластиковым мешком для тела. Надели маски, вошли, привязали бирку на большой палец правой ноги, стараясь как можно меньше шевелить тело. Пат, сам близкий к приступу рвоты, смотрел на них почти с восхищением. Когда они начали манипулировать таким образом, чтобы тело соскользнуло в мешок, оно начало рваться в области желудка, выпуская пахучую черновато-красную жидкость.

– Ладно. Пошли отсюда, – сказал Пат. – Мы можем заполнить документы внизу.

Глава 20

Том Беркхолдер пару дней собирал сведения о Пате через парней, которых знал в Пятом участке. После этого он с легкостью раскрыл ему контакты, которые он завязал с людьми, работавшими вблизи их участка.

– Я знал, что с тобой все в порядке, ведь ты из семьи копов и все прочее, – сказал Беркхолдер, – но никогда нельзя быть уверенным полностью. В наше время везде кишат легавые, шпионящие за своим же братом. Я раскрою наши связи, когда будем ездить по участку.

Например, то здание, в котором мы были вчера, на Кристофер-стрит, 95. Швейцар каждый месяц передает нам деньги, собранные у съемщиков, долларов двадцать, чтобы мы смотрели в другую сторону, когда жильцы паркуются в слишком длинный ряд перед домом.

Кроме того, мы получаем по паре десяток со складов над рекой за то, что не штрафуем грузовики. Затем, в задней части парикмахерской на Кристофер-стрит есть маленький пункт продажи лотерейных билетов: там тоже все в порядке – около десяти баксов в неделю.

Ты можешь бесплатно поесть в кафетерии Уолдорфа на Шестой, и у Джимми в "Лошади" есть для нас специальный счет, но обычно он забывает собирать на него деньги. А если и вспоминает, то записывает один бокал из пяти, и то для того, чтобы все выглядело пристойно.

Швейцар отеля на Бликер-стрит немного занимается букмекерством и время от времени щедр на подарки. Остальное – обычные дела, происшествия. Получаем по десятке при вызове буксировочной команды на автостраду, но они увиливают, если им не напомнить о долге.

В уик-энд можно получить от десяти до двадцати пяти баксов от заведений, работающих по вечерам. Обычно я пью утренний кофе и читаю газеты перед конторой, проверяющей наличные, на западе Четвертой. Их шеф подбрасывает мне пару баксов каждый день.

Иногда некоторые супермаркеты звонят, чтобы мы сопровождали человека с деньгами, и тогда тоже дают по пятерке. Есть прорва всякой добычи вокруг, но я-то в общем вроде вегетарианца – собираю только травку. Не пытаюсь связываться с большими числами. Лишь бы успеть набрать на квартирную плату и оплату счетов.

Пат кивнул. Это впечатляло. Он задумался, сколько зарабатывали те, которые "едят мясо". Он высчитал, что мог бы спокойно получать от сотни до двух баксов в месяц сверх зарплаты наличными без выплаты налогов.

В четверг на той же неделе Беркхолдер предложил зайти в больницу Святого Винсента навестить Новака.

– Хотелось бы принести этому сукину сыну хоть что-нибудь – книгу, колоду игральных карт, бутылку спиртного, но он не может делать ничего. Единственный его способ дать понять, что он слышит тебя – это немного закатить глаза. Иногда же он просто спит.

Беркхолдер подъехал к цветочной лавке "Афродита" напротив женского исправительного дома на Шестой.

– Эй, – крикнул он внутрь лавки владельцу-греку. – Я беру одну из этих гераней. Заплачу тебе позже.

Владелец угрюмо кивнул и взмахнул рукой.

– Не беспокойся, бери, – сказал он.

Раненый патрульный находился в отдельной палате. Он лежал на плоской кровати, укрытый простыней до самых подмышек. С крючков, находившихся вокруг него, свисали четыре или пять трубок, через которые какие-то жидкости вводились ему в вены из бутылок.

– Он не может ничего есть, – шепнул Беркхолдер. – Врачи вынуждены все вводить ему через эти иголки. А когда ему нужно пописать, они вводят ему трубку в мочевой пузырь и так освобождают его. Мне хотелось бы поймать того гомика, сукина сына, который его переехал. Действительно, очень хотелось бы.

– Он, должно быть, услышал тебя, – сказал Пат. – Погляди, он вращает глазами.

– Все в порядке, приятель, – сказал Беркхолдер распростертому телу. – Мы схватим его на днях. Никогда не забуду этот красный "додж" и того блондина-педика, Интересно, он все еще носит свой парик? Если бы у меня был номер его машины! Я знаю всего две буквы из него: ВХ. Это машина из Бронкса. Вот и все, что я знаю. Этот гад, может, проезжает здесь раз в месяц. А может быть, если знает, что натворил, вообще не появляется в наших краях. Но эти педики не могут жить, не заезжая сюда. Все их сделки заключаются здесь. Так что он вернется.

– Анх, анх, – сказал Новак с кровати.

Беседуя, они посидели рядом с ним десять или пятнадцать минут. Беркхолдер посвятил своего бывшего партнера в новости и сплетни, циркулирующие в участке.

– Гарри Мартина сделали тайным агентом, – говорил он. – А он работает на участке всего пять лет. Этот сукин сын, должно быть, где-то наверху имеет руку... Эдди Зингер подобрал шлюху на Восьмой авеню. Он собирался засадить ее, помнишь? Поэтому начал забирать ее в машину при облавах. Она предложила ему "отсасывать" даром, и он подумал: "Ладно, какого черта упускать такой случай? Все равно это не ахти какой арест". Зингер начал водить ее с заднего входа в гостиницу Ван Зодта. А затем вдруг у него появилось подозрение. Он говорит ей как-то: "Подожди минуту" и проверяет ее трусики. А там долбаная телевизионная камера! Это оказался педик! Я чуть не порвал себе кишки, когда он рассказывал мне об этом! Зингер дал гомику как следует по зубам и выкинул на улицу. Я бы на его месте выбил бы из парня все дерьмо. Но некоторые из них хороши по-настоящему. Я имею в виду, что их невозможно отличить от женщин. Они сжимают грудные железы и делают гормональные уколы. Очень чисто бреются. Проще всего их можно отличить по рукам и ногам. Некоторые имеют на них татуировку. И у них мускулы на руках и вены на кистях. Вот так я обычно их отличаю, но, парни, и меня несколько раз надули. Помнишь эту даму в кафтане, или как там это называется, она еще вышла из кофейного общества?

– Анх, анх.

– Так вот, она действительно обдурила меня. Она была такая маленькая, хорошенькая... я имею в виду он. Представляешь, вдруг я поцеловал бы ее – я имею в виду его – или позволил бы "отсосать" у меня. Вообрази, как бы я себя чувствовал, когда обнаружил бы это. Шестой самый паршивый, долбаный участок, в котором я служил. Нигде больше не найдешь ничего подобного тому, что бывает на этом участке. Послушай, здесь со мной Пат Конте. Он – хороший человек. Его отец был копом. Заслужил инспекторские похороны и все прочее. Правда, Пат?

– Точно, – подтвердил тот.

– Он сейчас ездит со мной, ну, временно, пока ты снова не встанешь на ноги. Тогда они найдут для него другое место. Верно, Пат?

– Это так.

– Ну ладно, Фрэнк, мы навестим тебя как-нибудь на следующей неделе. Ты, возможно, выздоровеешь очень скоро.

– Анх, анх.

– Ты знаешь, – сказал Беркхолдер Пату, когда они выходили, – думаю, он по-настоящему радуется таким визитам. Я могу сделать так, что ты понравишься ему.

– Кошмар. Меня тошнит, когда я смотрю на этого несчастного калеку, – сказал Пат.

– Да, в последний раз я говорил с доктором. Ты же понимаешь всю эту чепуху о временности. Это просто для хорошего настроения Новака. У него тяжелое, серьезное повреждение спинного мозга. Нет никакого шанса, что он не останется парализованным всю свою жизнь. Это если он выживет. Может быть, ему было бы лучше, если бы он не выжил. Иногда я езжу в Элмхерст, навещаю его жену и детишек. Конечно, пока она получает его полную зарплату, ей не так трудно. Да и дети уже не маленькие. Поэтому она иногда выходит из дому и немного подрабатывает. А она такая хорошенькая. Как ее жалко!