Вячеслав Денисов - Дело государственной важности Страница 24

Садись, – сказал он ему, указывая рукой во дворе на свободное кресло на кромке бассейна. – Ты чувствуешь, как здесь свежо?

О, да. Он чувствовал.

– Я благодарен вам, – сказал Занкиев. – Вы сделали для меня невозможное.

Мужчина устало махнул рукой.

– Мы должны помогать друг другу в этой ужасной стране… А скажи, Сагидулла, кто убил этого губернатора? И как это происходило? Ты пойми меня правильно, несколько дней назад в просьбу не входил пункт, требующий, чтобы ты отчитался. Просто уже сегодня начнется суматоха, и мы должны правильно себя в ней чувствовать. Твой отъезд в Ичкерию – это еще не есть спасение. Там тоже есть прокуроры, Сагидулла. И милиция есть. Только они более озверелые.

Занкиев почувствовал неприятной холодок. А несколько часов назад этот же самый человек говорил о том, что сделает все возможное, чтобы переправить Сагидуллу в Турцию. Он решил быть внимательнее с мужчиной. Но сначала нужно было ответить на вопрос.

Занкиев не понимал, почему солгал. Наверное, ему показалось, что он оставляет в этой лжи для себя какой-то зазор во времени.

– Есть у меня коридорный, – сказал он, чуть помедлив. – Его фамилия Колмацкий. Это он убил.

– А твой начальник службы безопасности Дутов какую роль играл в этом деле?

– Он прикрывал отход и убирал следы. – Занкиев вдруг подумал, что, солгав, он не предупредил об этой лжи Дутова. – Почему вы спрашиваете, Магомед-Хаджи? Я сделал что-то не так?

Мужчина покачал головой. Сказал, что Сагидулла сделал все правильно. И завтра он, оставив бизнес в Москве, уедет домой.

– Магомед-Хаджи, – ощущая все больше неприятное чувство, заползающее к нему вместе с сосновым ветерком под рубашку, напомнил Занкиев, – как я могу получить свои деньги? Весь мой бизнес остается здесь, и мне необходимы средства для поездки в Турцию. Простите, что напоминаю.

– Деньги, – сказал мужчина. – Конечно, деньги. Али!..

У бассейна, словно вынырнув из его глубины, возник вчерашний водитель и положил на столик перед Занкиевым тонкий кейс.

– Здесь то, Сагидулла, что ты заработал.

Управляющий щелкнул замками, он знал, как выглядят десять перетянутых резинками пачек стодолларовых купюр. Это неплохие наличные для пребывания в Анкаре столько времени, сколько понадобится для нормализации обстановки в Москве. Он откинул вверх створку и уставился в нижнюю изумленным взглядом. На дне ее лежал узкий длинный нож.

Али взял его, обхватил лоб управляющего «Потсдамом» мертвой хваткой левой руки, а правой одним движением развалил горло Занкиева до самых позвонков.

Секунду крови не было. Лишь удивление в глазах живого, но уже мертвого Сагидуллы. А потом была кровь…

Она широкой струей вырвалась из горла управляющего и зашипела на поверхности бассейна. Кровь била в разных направлениях, заливая и белоснежный кафель, и одежду убийцы и жертвы, и внутренности пустого кейса.

Али пощадил Сагидуллу. Выпустив нож, он резким движением вывернул голову жертвы в сторону, и с хрустом позвонков к управляющему пришла смерть.

От беседки рядом с домом отделились две тени и приблизились, чтобы удовлетворить свое любопытство. Пока сучат ноги. Пока еще течет кровь. А потом убрать.

Магомед-Хаджи стер со щеки алые бисеринки, смочил руки водкой со столика и протер влажными ладонями лицо. Белоснежный платок, выпавший из его руки, забелел на черной траве, как лужица пролитого на асфальт молока.

– Тейп Занкиевых пас баранов со времен Шамиля. Мужчины этого тейпа не меняли одежд по десять лет, а кони их старились не в сражениях, а на огороде. И когда генерал Ермолов стал резать наш народ, мужчины тейпа Занкиевых первыми упали в копыта его коня. А мои предки ушли с Шамилем в горы, чтобы изгнать неверных или умереть. Когда пришла пора последнего, было принято оставить по одному мужчине из каждого рода и дать им уйти от последней драки. Среди них был мой прадед. Он умолял оставить его, но Шамиль приказал уйти, родить и вырастить мужчин для изгнания с нашей земли неверных. И теперь эта собака спрашивает меня: «Где мои деньги?» У тебя нет сыновей, Сагидулла. И твой продажный трусливый тейп закончил свое существование на кафеле моего бассейна. Этот род даже не в состоянии рожать сыновей… Аллах видит, Аллах вершит суд.

Он встал и направился к домику.

– Закопайте собаку в лесу. Выкопайте глубокую яму, но не засыпайте ее доверху. Оставьте в яме место. – Посмотрев на часы, он вошел в дом и дальнейшие распоряжения делал уже в нем. – Найдите мне коридорного Колмацкого. И приведите того прокурора, что был в суде.

Сентябрьская ночь окончательно вошла в свои права и опустила на Подмосковье тяжелое темное одеяло. Пришел холод, заморосил дождь. Но кровь отмыли еще до того, как первые тяжелые капли посыпались на зеленую гладь бассейна.

Он ходил по помещению дежурной части «Красной Пресни», крепко обхватив голову руками. Казалось, что сейчас рядом с дежурным по тюрьме находится не следователь Генеральной прокуратуры, а пять минут назад осужденный к пожизненному лишению свободы узник.

Метнувшись к столу дежурного, он с грохотом оперся на него и, словно не понимая смысла сказанного ему мгновение назад, снова спросил:

– Кто разрешил везти Занкиева в суд?!

Майор, принимая чужую вину за свою, виновато пробормотал:

– Иван Дмитриевич, на постановлении стояла подпись следователя прокуратуры Южного округа и его подпись. Приехал адвокат…

– Это не подпись Шляпина!! – взревел Кряжин, хлопая кулаком по печати на бланке. Он его уже осмотрел и все понял. И сейчас неистовствовал, чтобы спустить гнев. Занкиева в тюрьму не вернешь… – А это – не печать прокуратуры Южного округа Москвы!! Ты документацию изучаешь, майор? У тебя есть образцы подписей должностных лиц и оттисков печатей учреждений?!

Дежурный стал понимать, что вина не такая уж и чужая. До пенсии оставался год с небольшим, до суда над ним, невнимательным, – не более трех месяцев. Не успевал.

– Иван Дмитриевич… Адвокат…

– Да в гробу я видал всех адвокатов! – уже не контролируя себя, закричал Кряжин. – Ты понимаешь, что наделал?! Ты даешь себе отчет в том, что сделал?

Дернув шеей, как укушенный слепнем конь, Кряжин смахнул со стола папку и вышел из тюрьмы. Пересылочная тюрьма «Красная Пресня» стала для него тесной. Уже на улице, с яростью втыкая палец в кнопки мобильного телефона, он зашел за угол здания, где не могло оказаться свидетелей, и дал волю накопившимся чувствам. Если бы кто-то из тех, кто хорошо знал советника, увидел его сейчас, он наверняка решил бы, что его укусила змея. Никто не помнил ни единого случая, чтобы Кряжин не только изрыгал каторжанский мат в таком количестве и в таких падежах, но и вообще знал какие-то ругательства, за исключением «мерзавцы» и «негодяи».

Произошло соединение, и советник услышал голос Смагина.

– Егор Викторович, докладываю. Какие-то мерзавцы подделали бланк вывода Занкиева на процесс по делу по его ходатайству об изменении меры пресечения и увезли в Замоскворецкий суд.

– Я не ослышался?

– Ну, если вы поняли из моих слов, – окончательно вышел из себя Кряжин, – что воскрес Мао Цзэдун, то вы ослышались.

– Да не горячись ты! – не понимая, что произошло, вспылил начальник следственного управления. – Как вывели на процесс? Материал ведь у тебя?! – Постепенно догадываясь о масштабах совершившейся наглости, он повысил голос: – Как вывели?! Кто вывел человека, находящегося за Генпрокуратурой?!

– О, вы поняли, – без вызова сострил Кряжин. – Тогда я перехожу к основной части. Судья Харлампиев из Замоскворецкого суда, рассмотрев предоставленные материалы и выслушав государственного обвинителя и защитника, пришел к выводу о том, что мера пресечения в отношении Занкиева избрана необоснованно.

– Освободил?.. – не веря в происходящее, прошептал Смагин.

– Разумеется. Будь они все прокляты.

– Иван, подожди, подожди… Я сейчас все выясню.

– Что вы выясните? Я уже все выяснил. Занкиев исчез, прокурора после процесса тоже никто не может найти. Его честь Харлампиев сидит в другом процессе, и достать его, как я понимаю, будет сложно.

Почему Занкиева повезли в суд, а не просто увезли из города после вызволения из тюрьмы, Смагин спрашивать не стал. В этом случае «мерзавцам», помимо «покупки» судьи, пришлось бы убивать и четыре человека конвоя, подчиняющегося Министерству юстиции. Тогда почему бы вообще не совершить государственный переворот и не захватить власть?

– Я не верю, – пробормотал Смагин, все еще находящийся на связи. – Из «Красной Пресни» по поддельным документам вывели арестанта, привели в суд и выпустили во исполнение постановления судьи…

– Когда в прошлом году из Бутырки через подкоп ушли четверо особо опасных, вы ведь тоже не верили? – не удержался от возможности спустить излишек яда советник. – Может, вы не верите еще и в то, что судебная реформа в стране завершилась? Быть может, вы еще и в беспристрастность российского правосудия не веруете? А не сомневаетесь ли вы в правильности курса, выбранного правительством?