Татьяна Степанова - Венчание со страхом Страница 25

Глава 14

СКАЖИ МНЕ, КТО ТВОЙ БРАТ…

Вот и среда прошла. — жаркая, шумная, суетная. Еще один день лета угас вместе с последними лучами заката…

Катя стояла у окна и смотрела на набережную, на тенистый парк за Москвой-рекой. Час назад Кравченко сотоварищи привезли ее домой, а сами…

— Не жди меня, мама, хорошего сына, твой сын не такой, как был всегда! — пропел Вадька и отсигналил ей на прощание. Он, Мещерский, Павлов и Караваев собирались основательно сполоснуть дачу.

Дом в Братеевке понравился всем: две комнаты с мансардой и террасой, со всем барахлом — даже пианино было, старое, расстроенное, и дребезжащий холодильник «Минск». И печка там имелась роскошная, дров только было маловато. Но дни стояли такие, что в дровах вряд ли бы возникла потребность.

— Виктор, да на такой даче раскладушку сразу надо под яблоньку и кверху брюхом. И целый день в облака вперяться. И чтобы ни-как-ких! — гудел Кравченко, путешествуя по заросшему травой участку, поминутно наклоняясь сорвать с кустов крыжовника и малины ягоды для Чен Э. — Эх, мамочка моя, нам, что ль, с Серегой к тебе присоединиться?

— А что, ребята? Серьезно, давайте, а? — оживлялся Леша Караваев, выполнявший роль дачного гида и радушного хозяина. — У яхт-клуба еще одна фазенда сдается, могу посодействовать. И Катюша бы здесь отдохнула, и мы бы с Ирой вас навещали.

«Главное, ты-то с Ирой, — думала Катя ехидно. — Неизвестно только, пришлось бы Ирке по вкусу твое общество, милый Леша».

Переезжать в Братеевку замыслили в субботу, а пока…

— Ребенку спать пора, куда вы его с собой тащите! — пыталась урезонить Катя разгулявшихся приятелей.

— Никто его с собой не тащит. Там соседка имеется, бабка — божий одуванчик, верно, Вить? — отбивался от нее Кравченко.

Павлов только улыбался:

— Да ничего, мы его сейчас домой отвезем, правда, партизан? Я его баиньки уложу, а тетя Вера — соседка с ним посидит. Мы часто так поступаем, он привык. И вообще он у меня — мужчина храбрый, как и подобает воину Поднебесной.

Чен Э, усталый и сонный, возражать и не думал.

«А ты, брат Витя, тоже выпить не дурак, — думала Катя, глядя вслед „Жигулям“, уносившим всю компанию на квартиру к Мещерскому. — Ясно, почему в институте ты первый парень был. Ну, Вадьку-то сегодня ждать, конечно, нечего. Представляю, как они налижутся там! А все господин В. А. И Сережку с пути сбивает. Когда работает — пить не может, телохранитель, тоже мне. Режим соблюдает, а чуть вырвется на волю — тут же пар начинает выпускать. И так выпускает, что… Но ребенок-то бедный! Бросят его сейчас на какую-то старуху, а сами… Мужики! Нет, холостякам усыновлять детей маленьких просто вредно. Только ребенка испортят», — такие вот сбивчивые и едкие мысли точили Катю, пока она смотрела из окна своей квартиры. Но вот она вздохнула, улыбнулась и…

БОГ С НИМИ. Пусть делают что хотят. Мужики. Их все равно не переделаешь. Так чего себе нервы портить?

Она направилась в ванную, открыла воду, щедро налила персиковой пены, разделась перед большим зеркалом и бултыхнулась в теплые душистые воды. Благодать! Тишина, покой, одиночество. Да здравствует одиночество!

Катя обожала вот так мокнуть в ванне. Часами могла лежать, читать книжку, красить ногти лаком, просто размышлять. Ведь даже самой великой Агате Кристи, как рассказывают, именно в ваннах и бассейнах приходили на ум сюжеты ее детективов. Что ж, ясно почему — кровообращение в теплой воде улучшается, серое вещество начинает шевелиться. Ну, вот пусть и у нас тоже шевелится…

«Итак, — Катя повернулась поудобнее, выплеснув на кафельный пол целый поток розовой пены, — день нынешний кое-что принес. Дело Стасика Кораблина со скрипом, но все же сдвинулось с мертвой точки. Происшествие с „синяком“, точнее, гражданином Синеуховым, дало надежду на установление местопребывания мальчика в ночь с пятницы на субботу, вернее, в какой-то период этой долгой ночи, когда он лазил с местной шпаной в газетный киоск на улице Победы. Ну положим, ушло у него на это полчаса. А до кражи он, как утверждают мальчишки, околачивался на Новаторах. Катя знала это место — там лётом тусовались разные Местные малолетки от десяти до четырнадцати: ловили головастиков в карьере, менялись фантиками от жевательной резинки, порой совершали дерзкие и опустошительные набеги на сады и огороды соседней Братеевки. В общем, там ребятки проводили время, и Стасик, видимо, там не скучал, но… Все дело-то в том, что до Новаторов он находился вне дома целых три дня, а после Новаторов и кражи еще целые сутки — последние в его жизни. И просто необходимо было точно установить, где он бродил, что делал и с кем виделся, а главное — надо было точно узнать, кто стал его спутником в ту последнюю ночь перед проливным дождем, когда мальчик почему-то забрел на свалку».

Катя вспоминала, как они с Ирой наведались в гости к Жуку — Кеше Жукову — молодому человеку одиннадцати с половиной лет, рыжему, веснушчатому, развязному и лихому обитателю семнадцатой квартиры седьмого дома по Речной улице.

— Я с Катей к малышу пойду, — сказала Ира Сергееву, когда он наконец-то изъявил желание отправиться туда, куда они так долго собирались. — Я сейчас свободна, помогу подружке. Мы с Катюшей хорошо с детьми ладим. А ты, Саня, со своими оперативными замашками еще спугнешь нам младенца.

Сергеев проворчал, что, мол, «полегче насчет оперативных замашек… профессиональную честь задеваете…», но согласился с Ирой легко и быстро. В данный момент его занимало задержание Синеухова. В логове «синяка» требовалось срочно провести обыск и выемку предметов одежды. Но сначала надо было получить на это санкцию прокурора, успев шлепнуть круглую печать прокуратуры на желтенький бланк протокола обыска до конца рабочего дня.

Младенец Кеша оказался дома и лично открыл дверь.

— Здорово! Это вы, значит, — протянул он разочарованно и пискливо. — А что же… Мне вон бабка сказала, мужик с пистолетом придет, Я жду, сижу, как рейнджер, думаю, будет, а вы…

Девушки молча разглядывали Жука.

— М-да, — Ира только покачала головой. — Мы не рейнджеры, Кеш. Мы следователи.

— Из милиции? — спросил он подозрительно.

— Из нее самой.

Иннокентий Жуков как две капли воды походил на вождя краснокожих: от крупных веснушек до всклокоченных вихров цвета детской неожиданности, от цепких исцарапанных рук — ухватистых грабелек до золотисто-карих глазок-буравчиков, хитрющих и ярких, словно топазы.

Виски у него были выбриты под панка. На тонких загорелых запястьях красовались синие шерстяные напульсники. С красной застиранной майки томно улыбалась полуобнаженная Мерилин Монро, джинсы щеголяли декоративными заплатами, а кроссовки были наимоднейшие — с батарейками и сигнальными огоньками на задниках.

А кроме всего этого, на щеке у младенца Кеши наметанный Катин глаз быстро углядел след женской губной помады цвета «Gold brushed pink».

— Вы насчет Стаськи? Насчет Зеленого? А я знаю, кто его убил, — с ходу выдал этот стильный малыш и важно подбоченился. — А я знаю. Ясно вам?

— Это очень интересно, Кеша. Мы все внимательно выслушаем. Но ты позволишь нам прежде войти? — осведомилась Катя.

— Заваливайте!

Последовав столь гостеприимному приглашению, они вошли в квартиру Жуковых. Обстановка там была добротная, хотя и хаотическая: слишком много телефонов, плейеров, наушников и кассет. С кухни, где явно что-то пригорело, тут же выглянула сморщенная старушка — глухая, как тетерев. Ире пришлось долго кричать ей в самое ухо о том, кто они такие и зачем пожаловали.

А в комнате работал видик: грохотали и палили из кольтов дурацкие «Братья Блюз».

Кеша плюхнулся в кресло, поджал ножки калачиком и потянулся к пульту.

— Вы кто по званию? — спросил он строгим генеральским тоном.

— Капитаны, — ответила Катя смиренно.

— Палить приходилось?

— Приходилось, — она приврала насчет себя, но не насчет Иры.

— Как тетке из ЦРУ из «Конго»?

— Ну, у нее, кажется, лазер был, да? У нас на вооружении такой ерунды не водится. Есть более солидные вещи.

Жук мигнул, вздохнул.

— А что это у тебя на щеке, — в свою очередь, перешла в наступление Катя, — краска акварельная?

— Это? — Жук тыльной стороной ладошки небрежно стер помаду. — А это мы с одной тут лизались до вашего прихода. Любовница моя это.

Катя растерянно взглянула на Иру, но та только усмехнулась. Она вообще говорила мало, с интересом наблюдая за мальчишкой.

— С девочкой, значит, дружишь, это хорошо, — похвалила Катя.

— Да ничего, — согласился Жук просто. — Только дура она набитая. Визжит все время и всего боится. Гусениц боится, ос боится, на «борде» кататься боится, рэп танцевать не умеет. Я ее брошу, пожалуй. Наверное, прямо завтра.

— А Стасик с кем из девочек дружил? — быстро спросила Катя.

— Ни с кем, Зеленый он, — Жук поправил напульсник, — В подвале, как дикий, все в углу сидел.