Владимир Колычев - Его считали подкаблучником Страница 25

– Андрей Данилович, вы что, испугались меня? – удивленно, увещевающим тоном спросил Тюлень.

– Я?! Тебя?!. А кто ты такой?

– Я ваш друг. Не верите? – Тюлень сунул руку под пиджак, вынул заряженный «ТТ».

Званцев чуть не подпрыгнул от страха, но Тюлень быстро успокоил его. Он положил ствол на большой камень в траве.

– Вот видите, меня не нужно бояться!

– Кто ты такой? – Званцев успокоился, но продолжал смотреть на него волком.

– Ивашов Игорь Васильевич. Когда мы с вами договоримся, вы сможете называть меня просто Игорек! Нормально?

– А мы должны о чем-то договориться?

– Вы пообещаете мне, что примете мою жалобу на действия майора Архарова. Если это произойдет, значит, мы договорились.

– Завтра. У меня есть часы приема. С четырнадцати до восемнадцати, двадцатый кабинет.

– До завтра еще дожить надо. – Тюлень скромно потупился.

– Что?! – Званцева тряхнуло от страха.

– А вдруг Архаров на мне зациклится, застрелит темной ночкой?

– Зачем ему вас убивать?

– При задержании, например. Горохову еще повезло, его под взятку подставили, а меня застрелить могут. Архаров на Горохова зуб имеет и на меня может замахнуться. Убьет или посадит, а оно мне нужно? – Тюлень поднял руки, как будто собирался обхватить ими в отчаянии голову.

– Что-то я вас не очень понимаю. – Званцев смотрел на него неприязненно, но в его взгляде при этом промелькнуло чувство вины.

– А что тут не понимать? Горохов никого не убивал, а майор Архаров давит на него, хочет сделать крайним. А почему? Да потому, что вам слово дал.

– Мне слово дал?

– Мол, Дробова Горохов убил, а не кто-то там. Уже и настоящего убийцу нашли, а он все на Горохова валит.

– Не было никакого слова. – Подполковник мотнул головой.

– Может, и не слово, но что-то вроде. А ведь его и забрать можно. Вы бы отдали ему это слово. Типа он вам ничего не должен.

– Если честно, я даже не представляю, как это будет выглядеть.

– Я понимаю, слово майора Архарова имеет свою цену. Может, вы захотите продать его нам? Мы купим. Деньги у нас есть, можно решить вопрос.

С финансами у Тюленя дело обстояло неважно, но можно было решить вопрос через Аллу Жилкину. Она имела доступ к банковскому счету мужа и могла снять с него определенную сумму. Обычно Горохов брал деньги напрямую у Жилкина, но сейчас не тот случай. Иваныч в изоляторе, а Жилкина искать надо.

Дел выше крыши, а Поршень даже не купаный, не пареный, не поеный. Скорей бы на базу, совмещать приятное с полезным. Разобраться с замполитом, и вперед.

– Назовите цену, Андрей Данилович. Или вам не нужны деньги?

– Я бы от них не отказался.

– Сто тысяч рублей. Этого достаточно?

Тюлень не считал эту сумму большой, но Званцеву должно хватить. Он всего лишь замполит, и вряд ли у него есть мисочка, в которую кто-то засыпает для него корм. Сто штук слева для него за радость.

– Хорошо. – Званцев нерешительно кивнул.

– Завтра.

– Договорились.

– Архаров должен оставить Горохова в покое.

Званцев опять кивнул. Да, он обязательно что-нибудь придумает.

Суровые черты, непроницаемое выражение лица, холодный взгляд. Мафиози смотрел на своего противника спокойно, но тот от страха вжимал голову в плечи.

«Зря ты перешел мне дорогу, Стив!» Мафиози поднял руку, в которой держал пистолет, и выстрелил прямо в сердце своему врагу.

Все это происходило в кино, на экране телевизора, но Михаил был свидетелем такой сцены и в жизни. Именно поэтому ему сейчас и приходится скрываться на этой квартире. После того, что произошло, Горохов его не пощадит.

Хладнокровное убийство, преступно пролитая кровь. Казалось бы, это должно было возмутить Михаила до глубины души. Но нет, он сам хотел бы оказаться на месте мафиози и с потрясающим спокойствием всадить пулю в голову Горохова. Пора с этим уродом кончать.

Но желание расходится с возможностями. Не тот он человек, который может убить. Одна только мысль о том, что придется иметь дело с Гороховым, приводит его в трепет. Невозможно представить, как он сумеет навести пистолет на это чудовище.

Михаил только руку будет поднимать, а Горохов уже выстрелит. Легко, с демонической насмешкой на лице. Он же монстр, а Жилкин, увы, всего лишь тварь дрожащая.

В дверь позвонили. Жилкин вздрогнул, вскочил с кресла. Ноги понесли его к балкону, через который, в принципе, можно было покинуть квартиру. Но все-таки он справился с собой. Это Даша, верный и милый друг, доверенный в делах.

Даша работала у него главным экономистом, знала обо всем, что происходит сейчас на фирме. Он фактически управлял компанией через нее. Утром она уезжала на работу, вечером возвращалась и ночь проводила с ним. Его, в принципе, устраивала такая жизнь.

А вдруг Даша привела за собой «хвост»? Михаил ей доверял, но выследить можно и самую преданную собаку.

Сначала он посмотрел в глазок. Даша стояла в межквартирном тамбуре. Дверь за ее спиной вроде бы закрыта. В руках – пакеты с продуктами.

Она выглядела утомленной, но когда дверь открылась, усталость как будто испарилась. Даша бодрая, веселая. Женщина страстно поцеловала его в губы, но уже после того, как Михаил окинул взглядом пространство за ее спиной. Вдруг там притаился кто-то страшный? Да и дверь он закрывал суетливо.

Она занесла продукты на кухню, открыла холодильник.

– Как ты здесь поживаешь?

– Телевизор смотрю.

– Понятно.

– Как на пороховой бочке. – Он поморщился.

– В телевизоре?

– Нет, вообще.

– Не переживай, все будет хорошо. Тебя никто не ищет и, надеюсь, не будет. Горохова арестовали, – с улыбкой заявила Даша.

– Как арестовали?

– За взятку. Информация стопроцентная.

Жилкин кивнул. Даша – ценная женщина. Работник она отличный и в постели не ленивая. Но главное в том, что у нее сестра в полиции дознавателем работает.

– Гаишнику взятку дал, а тот его задержал.

– Я думал, там серьезно. – Михаил поморщился.

– Отпустят его?

– И очень скоро.

– Я тоже так думаю, – рассматривая упаковку с молоком, сказала Даша.

– Выйдет и за меня возьмется.

– Можно ход конем сделать.

– Это как?

– Если со следствием договориться, есть шанс его на восемь лет посадить.

– Да ладно. Откуда там восемь?

– Заведомо незаконное действие. Главное, обвинителя заинтересовать. Вика знает, как это делается. Была бы денежка.

– Это не проблема.

Горохов разгружал его личные банковские счета с лихостью целого эскадрона гусаров, опустошавших винные погреба мадам Клико. Чтобы извести этого паразита, не жаль было никаких денег.

– Проблема в другом. – Он вздохнул. – Это, конечно, хорошо, что у тебя сестра дознаватель. Плохо, что Горохов узнать о наших маневрах может. Тогда он убьет меня. Для него это раз плюнуть.

– Можно сделать так, что Горохов ничего не узнает.

– А вдруг проведает и натравит своих псов? Они все уголовники, такие же злые, как и он.

– А ты не бойся.

– Легко сказать!

– Ты же мужчина! – Даша вдруг села к нему на колени, одной рукой обняла за шею.

– А ты в этом сомневаешься? – Он нахмурился.

– Как я могу сомневаться, когда сама говорю тебе об этом?

Однажды он уже проявил характер, выдержал проверку, которую устроил ему подлый Горохов. Алла вознаградила его за это. С такой страстью, как в ту ночь, она никогда ему не отдавалась.

Но Алла – законченная шлюха и дрянь. Да, он по-прежнему любит свою жену, но возвращаться к ней не желает. Даша далеко не такая красивая. Она пресная, без изюминки, зато верная и безотказная. Не так уж с ней плохо.

Михаил столкнул ее со своих колен, но не отпустил. Он поднялся, плотно обнял женщину, усадил на стол, расстегнул кофточку, расчехлил пышный бюст и носом зарылся в горячие упругости.

Даша жадно задышала, прижала его голову к груди, заерзала задом по столу. Он тоже должен был возбудиться, но почему-то не смог.

– Может, сначала поужинаем? – спросил Михаил.

– Да, конечно, – сказала она, сдерживая вздох разочарования.

Жилкин был расстроен не меньше. Что это с ним? Осечка за осечкой. Скорее всего, нервы шалят. Может, Алла околдовала его?

Рабочий день у ветров. Им некогда играться. Они с утра до вечера гоняют воздушные массы, перемешивают циклоны. Но жаловаться пока рано, ветер еще не сдул хорошую погоду, небо пока чистое. Тепло на улице, и в шуме древесной листвы над головой не слышно тревожных ноток.

Никита сидел на скамейке в больничном парке. Рано ему еще вставать, но не лежится в душной палате. На волю тянет. Голова болит, кружится, иногда тошнит, но лучше выздоравливать на свежем воздухе, чем в тоске замкнутого пространства.

Видимо, Нина придерживалась того же мнения. А еще ей нравилось дышать свежим воздухом через фильтр зажженной сигареты. Она вышла в парк, села на скамейку напротив, скользнула по парню рассеянным взглядом. Потом в ее глазах мелькнуло узнавание. И она поднялась со скамейки, и он оторвал задницу от лавки.