Дьердь Сита - Частное расследование Страница 26

Тооту показалось странным, что Бела Надь живет в таком районе, но потом он подумал, что Надь, видимо, из тех холостяков, для которых квартира имеет второстепенное значение, главное – женщины и развлечения. Тоот сам с собой заключил пари; застанет ли он дома хозяина?

Тоот позвонил в дверь первого этажа небольшого трехэтажного дома. Некоторое время за дверью не было слышно никакого движения, потом послышались осторожные шаги и чье-то тихое ворчание. Ключ несколько раз ткнулся рядом с замочной скважиной, наконец, попав па место, повернулся, но дверь не распахнулась, вместо этого прозвучал сердитый голос: «Кто там?»

– Добрый вечер, я – друг Белы Надя, хотел бы с ним повидаться.

Консьержка оказалась крохотной старушкой. На ней был синий халат; седые волосы, схожие со старыми грязными мочалками, уложены в бесформенный пучок на маленькой птичьей головке.

– Бола дома?

Старуха бросила на Тоота взгляд, полный подозрения, потом проговорила:

– Если вы его друг, то должны знать, где он сегодня находится.

– А в чем дело? Где он?

– Где обычно. На встрече в ресторане «Винный погребок». Кто вы такой?

У Тоота вдруг появилась идея. Он сунул руку в карман, достал служебное удостоверение и поднес его к самому носу консьержки.

– Я его приятель, у меня для него важные новости. Вы в квартиру меня можете пустить?

– Лучше идите в ресторан.

– Я бы подождал его дома, если позволите.

Старушка немного поколебалась, но человек по-прежнему держал перед ней удостоверение, которое буквально гипнотизировало ее.

– Ладно. Ключ он оставил у меня, вдруг Марчи приедет. Пойдемте, я вас провожу:

Квартира оказалась небольшой, не больше тридцати квадратных метров, но удачная планировка компенсировала этот недостаток. Подсобные помещения, величиной с кельи, были удачно расположены, комната была просторной, по крайней мере двадцать квадратных метров. В углу печка, выложенная светло-коричневым кафелем, широченная тахта, застеленная покрывалом, коричневый журнальный столик с двумя коричневыми креслами. В комнате царили идеальный порядок и чистота, буквально резавшие глаза Тооту. Мебель блестела, нигде ни пылинки, ни газеты, ни забытого листка бумаги, ни грязной тарелки. На полу – огромный красновато-коричневый ковер с аккуратно расчесанной бахромой. Тоот открыл створки встроенного шкафа – по крайней мере с десяток пар ботинок, бесчисленное количество рубашек и галстуков.

За каких-нибудь полчаса Тоот обыскал всю квартиру, по не обнаружил ничего интересного. Бела Надь, судя по всему, не хранил фотографий, старых писем и счетов, а если и держал, то в другом месте. Везде были только самые необходимые вещи, а их равнодушный порядок очень скоро просто-напросто утомил капитана. Около десяти он уже вышел из квартиры Надя, закрыл дверь и отдал ключ консьержке. От нее он узнал адрес ресторанчика и отправился в путь.

Заведение это находилось через две улицы, надо было лишь пройти вниз буквально несколько сот метров. «Винный погребок» располагался на углу; неоновая вывеска, часть букв которой не горела, напоминала подгулявшую компанию выпивох, выходящих из любимого заведения в час закрытия, поддерживая друг друга. Ресторанчик располагался в подвале, там было сильно накурено и пахло затхлостью. В первом, довольно просторном зале были устроены боксы, отделенные друг от друга перегородками из узорчатого розоватого стекла – дешевой стилизации под витражи; боксы едва освещались тусклым светом слабых лампочек. Ресторанчик был набит битком, свободных мест почти не оставалось. Тоот внимательно огляделся по сторонам и направился к кабинету, отделенному от общего зала бархатным занавесом. Официант вежливо, но весьма решительно остановил его.

– Прошу прощения, господин, там спецобслуживание.

– Я просто хотел узнать, мой приятель Бела Надь там пли уже ушел?

– Так вы друг Белы Надя? Тогда проходите, пожалуйста, я сейчас принесу стул.

– Не надо, я лучше в этом зале его подожду. Когда вы закрываете?

– В одиннадцать. Чем могу служить? Что вам подать?

Тоот заказал «пепси-колу» и залез в крайний, у самого занавеса, небольшой бокс, расположившись рядом с тремя молодыми людьми. Невольно он прислушивался к их довольно пошлому разговору, который своим монотонным звучанием нагонял на капитана сон. Усилием воли он отвлекся от их беседы и сосредоточился на звуках, доносящихся из кабинета. Вначале он слышал лишь гул обычного разговора, раскаты внезапного хохота, выкрики, тупые удары массивных пивных кружек, звон винных бокалов, потом постепенно начал различать и отдельные фразы.

– А сейчас – гвоздь программы нашего вечера. Слушаем стихи!

На секунду установилась тишина, потом отодвинули стул.

– Увы, сегодня мне нечем вас удивить.

– Начинай! Просим!

– Дамы и господа, – продолжил тот же голос, – позвольте мне прочитать последнее стихотворение. Я назвал его «Если я состарюсь». На самом деле этого никогда не случится, но именно это и придает ему пикантность.

Тоот узнал голос Белы Надя.

Бела Надь начал декламировать. Голос его то поднимался, то внезапно падал, переходя в шепот, то плакал, то смеялся – как того требовал текст. Тоот был изумлен. Рифмы были правильными и даже красивыми, а отнюдь не вымученными. Затем Бела Надь прочитал два стихотворения какого-то поэта, Тоот слышал их однажды. Он встал, осторожно приблизился к занавесу и заглянул внутрь кабинета. В комнате сидели человек пятнадцать. Женщин было только четверо, остальные – подвыпившие, но весьма импозантные мужчины в возрасте от тридцати до сорока. Бела Надь закончил свое «выступление», поклонился и медленно сел под громкие аплодисменты присутствующих. Пожалуй, только он один выделялся из всех внешним видом. На нем были грязные джинсы и мятый свитер какого-то неопределенного цвета; волосы, которые Тоот привык видеть вымытыми и тщательно уложенными, были дико взлохмачены и вид имели крайне неопрятный. Если бы Тоот сейчас встретил Белу Надя на улице, он просто не узнал бы его и прошел мимо. Тоот опустил занавес и вернулся на место. Приблизительно через четверть часа компания начала расходиться по домам. Бела Надь вышел одним из последних. Когда он проходил мимо, Тоот потянул его за рукав плаща. Надь удивленно воззрился на капитана.

– Вы… вы что здесь делаете?

– Мне надо с вами поговорить.

Надь бросил тревожный взгляд в сторону своих приятелей.

– Хорошо, но только не здесь.

Тоот расплатился с официантом и вместе со всеми вышел из ресторанчика. На лице Белы Надя застыла неестественная улыбка; подняв руку, он приветливо попрощался со своими почитателями, словно уставший актер с поклонниками после премьеры прекрасно сыгранного спектакля. Потом он так быстро понесся вперед, что Тоот едва поспевал за ним.

– Как вы меня здесь отыскали?

– Консьержка помогла.

Надь довольно грязно выругался себе под нос.

– Что означает весь этот фокус-покус в таком хлеву? – Вместо ответа последовал презрительный взгляд.

– Это общество моих старых друзей. Мы собираемся регулярно, раз в две недели. Уже лет пятнадцать.

– Вы поэт?

– Года два назад увлекся стихами. Почувствовал в себе талант. В этой компании в основном простые ребята, друзья детства, мы вместе когда-то гоняли мяч, потом ухаживали за соседскими девчонками.

– Компания довольно разношерстная.

– Нас связывает общий интерес.

– Что же именно?

– Пиво.

– И все?

– Человеку необходим какой-то коллектив. Если я осознаю, что я кому-то нужен, для кого-то интересен, у меня появляется цель.

– А работа?

– Меня в любой момент может заменить другой бюрократ. А в этом обществе я незаменим. Ведь именно я заговорил о стихах, о поэзии, до этого ребята рассуждали о всяком свинстве.

– Что вы под этим подразумеваете?

– Футбол, секс, жратва.

С этими словами он скромно улыбнулся.

– Я принес им культуру.

– И как они относятся к стихам?

– Неплохо. Правда, бывает, у меня нет вдохновения. Тогда я читаю Арпада Леви, я его наизусть знаю. Но думаю, вас-то не поэзия интересует. Или вы хотите написать монографию о моем творчестве?

– Любопытно было бы. И о вашей психологии тоже. Бела Надь внезапно остановился и довольно грубо схватил Тоота за руку.

– Что вы сказали?!

Тоот резко сбросил руку собеседника.

– Что слышали! О высокопоставленном чиновнике из министерства, точном, претенциозном, элегантно одевающемся холостяке, чья жизнь подчинена строгому распорядку. В душе же этого человека живет другой, которому не нравится серенькое существование, и он ищет возможность реализовать себя. Так рождается в нем странная двойственность. Существует даже длинное иностранное слово, обозначающее эту болезнь. Кажется, латинское.

– На вашем месте я бы не стал произносить его.