Валерий Ефремов - Власть ножа Страница 27

Федос и Артемий

Артемий на середине своей проповеди внезапно запнулся, поскольку уловил в людской толпе знакомое лицо — и не чье-нибудь, а самого Федоса! Вернулся, значит, бугор. Никакой радости Артемий от данного факта не испытал, хотя на зоне Федос всячески поддерживал его и защищал от чересчур наглых блатарей. Но то было на зоне! А сейчас для чего ему Федос? Артемий занят любимым делом, которое к тому же приносит хороший доход. Рэкетиры его не трогают, уважают братки слово Божье. А ведь Федос явился не просто так. Не забить стрелу со старым корешем, как говорят урки. Дело ясное. Авторитету что-то нужно от созданного Артемием Божьего дома. В угоду своим интересам он вполне способен развалить святое дело Артемия. И ведь не откажешь этому вору ни в чем. Действительно, кто смог бы в чем-нибудь отказать Федосу, знаменитому вору в законе? Он уже имел три срока, в общей сложности двадцать пять пасок. И это было его третье освобождение, можно сказать, третье пришествие в вольный мир. Как он стал вором в законе? Федос не был физически уж очень силен, зато прекрасно владел холодным оружием, как правило, самодельным. И главное, не задумываясь, употреблял его в дело. Он не был и чересчур умен, но обладал той особой, воровской хитростью, которая приобретается лишь с годами, в основном проведенными на зоне. Федос обладал также совершенно несгибаемым характером, абсолютной жестокостью и способностью переносить практически любую физическую боль.

Авторитета среди блатных ему прибавляло и то, что он в отношениях с администрацией колоний не поступался никакими воровскими законами и понятиями, и, тем не менее, все руководители лагерей, с которыми Федосу приходилось иметь дело, становились, можно сказать, его приятелями. Артемий, заметив вора в законе, проповедь однако комкать не стал, довел её достойно до конца. И только после этого последовал за черные портьеры, сделав едва заметный знак Федосу. Тот его понял и также двинулся за Артемием, но не один — с ним вместе за занавес зашел, по мнению проповедника, довольно наглый молодой человек. Учитель его хорошо знал, поскольку этот высокий симпатичный паренек сидел на той же зоне, что и Артемий с Федосом. В комнате за черными портьерами законник и проповедник крепко обнялись и даже троекратно облобызались. Лишь после этого Федос повернулся к своему спутнику. — Ну, знакомить вас друг с другом не надо — вместе на нарах парились. А вот с Ганей Химиком мы вместе и с зоны откинулись. Видим, что стал ты Артемий настоящим праведником, вона к твоему слову сколько людей прислушивается. Федос, как и многие старые воры, долгие годы проведшие на зоне, не понимал толком, как приспособиться к изменившимся условиям жизни в стране. Все крупные города уже поделены между мощными бандами рэкетиров, которые не признавали не то что освященных десятилетиями воровских понятий, но и самих воров в законе — те не являлись для «новых русских» авторитетами. Имелись у Федоса бабки, с которыми он мог начать серьезное дело. Но какое? Федос всю жизнь был классическим бандитом и крохи свои получал за грабежи и налеты. Но сейчас даже сколотить боеспособную команду для Федоса казалось проблемой — все настолько изменилось в стране, что он в любой момент мог попутать рамсы и запросто оказаться на киче.

Вот чего-чего, а этого ему совсем не хотелось. Четверть века на нарах — уже и без того перебор. И вот на зоне он знакомится с пацаном, по кличке Ганя Химик. Тот мотал срок по наркоделам. Получилось так, что освобождались они вместе. Почему бы не взять в оборот Ганю и не влезть в наркобизнес? Все опытные урки считали, что это сейчас самое прибыльное дело. Перед выходом на волю у Федоса с Ганей состоялся серьезный разговор. Старого вора прежде всего интересовало, откуда Химик берет товар. И вдруг выяснилось, что Ганя изготовляет его сам. «Это синтетические наркотики, — важно пояснил он. — Типа „экстази“». «А какой нужен первоначальный капитал, чтобы запустить производство?» — продолжал допытываться Федос. «Сто штук баксов». Такие деньги Федос имел, и он продолжал расспросы. «А помещение большое надо?» «Да нет, — небрежно махнул рукой Ганя. — Комнатка в каком-нибудь подвальчике на двадцать квадратных метров». «И сколько сможешь производить товара в день?» — Глаза у Федоса все более загорались. «Поначалу не больше двух кило, — почесал в затылке Химик. — Процесс ещё нуждается в доводке». «Два кило… синтетических, говоришь? Сколько это будет в баксах?» «Оптовые цены не могут быть большими, не сам же ты, Федос, распространять наркоту станешь. Да и от качества порошка цена будет зависеть. А качество — от исходных материалов. Скорее всего, пока, как следует, не наладится производство заводского типа, а не кустарного — с чего придется начинать, — можно твердо рассчитывать только на четыре-пять штук в день». Федосу понравилось, что парень не сулит сразу золотые горы. Рассуждает, как настоящий делец, который из молодых, да ранних. Правда, оставался вопрос: а не может ли Ганя его каким-либо образом кинуть? Но от этой мысли он отмахнулся быстро: репутация Федоса была хорошо известна всему блатному миру, а Гане Химику, как и любому простому смертному, разве жизнь не дорога? И вот теперь, облобызавшись с Артемием, Федос объявил ему: — Крыша нам нужна на некоторое время, брат, а лучше твоего «Божьего дома» таковой и не сыщется. — Для чего крыша-то? — смиренно спросил Артемий, уже понимая, что лучшие времена для его личного Божьего промысла остались позади. — Да для Гани. Хочет он дело кое-какое наладить. Для нашего общего блага. — Не спрашиваю у тебя, что за дело такое Федос, но надеюсь, что во славу Божью оно деется будет. Только сам видишь — с помещениями у нас худо. — Это только на первое время, — успокоил его Федос. — Потом мы какой-нибудь цех подыщем. Вор в законе говорил всерьез — он, действительно, рассчитывал поставить производство на поток. Они втроем пошли осматривать кинотеатр «Планета», стараниями брата Артемия превращенный в «церковь». Ганя Химик внимательно оглядывал комнату за комнатой и отрицательно покачивал головой. — Пожалуй, эта подойдет, — сказал он, наконец. — Ну, как, брат, по рукам? — На все воля Божья, — согласно склонил голову Артемий. — И еще. Ты знаешь, где Витя Перышко обитает? — Сие мне известно. — Ты, Ганя, тут обустраивайся, а мне ещё со старым корешем встретиться надо.

Бархан, Витя Перышко, Федос

Бархан, сидя в своем бибиревском логове, не оставил мысли о мести директору «Парусов» Антону, но все равно этот Антон от него никуда не денется, а сейчас вновь следовало подумать о хлебе насущном. Конечно, более чем четыреста пятьдесят тысяч промбанковских баксов у них с Фаридой имелись, но это все, считай, пенсия, когда придется уйти на покой. Не мешало бы для начала втереться в команду к Артемию, о чем он при расставании намекнул Вите, этому юродивому. Бархан слышал от многих, что все богоугодные дела приносят хороший навар. Но пока от парнишки с волшебным ножичком ни ответа, ни привета, и Бархан всерьез стал подумывать, чтобы вновь стать Арлыком и перебраться в Западный округ. Но Шмак ему сообщил, что там набирает силу бригада известного рэкетира Гири. А с ним собирается конкурировать никулинская группировка. И Бархан, в конце концов, решил немного подождать, когда противнички слегка помочат друг друга. Все эти размышления прервал телефонный зуммер. Звонил Перышко и приглашал к себе для деловой беседы. Может, и вправду что путное Витя предложит, подумал Бархан и, поскольку не успел приобрести себе машину, поехал на частнике. Дома у Вити Перышка он застал очень мирную картину: хозяин хазы попивал чаек с каким-то типом лет под пятьдесят. — Это Бархан, брат надежный, — представил его таким образом Перышко неизвестному мужику. Тот привстал со стула и протянул руку, кратко отрекомендовавшись: — Федос. Бархан невольно вперил в него взгляд. Неужели перед ним тот самый знаменитый вор в законе, с которым Перышко сидел на зоне и о котором столько рассказывал? Впрочем, о Федосе Бархан был наслышан немало и от других блатарей. О его жестокости и бесчисленных мокряках ходили самые жуткие истории. — Давно оттуда? — вежливо и достаточно неопределенно поинтересовался Бархан: вдруг этот мужичок все-таки никакого отношения к блатным делам не имеет? — Только что. Двадцать пять пасок за спиной. Сомнений не оставалось — перед ним тот самый легендарный Федос. Законник же Бархана ни о чем не спрашивал, пацан был очень убедительных габаритов, а о его «подвигах» авторитет знал со слов Вити — тот рассказал своему пахану, как они брали банк и как себя проявил Бархан. — Значит, ты — кореш Вити, — не спросил, а констатировал Федос. — Мне как раз нужны два верных человека, чтобы открыть одно дело. — Что за дело? — осведомился Бархан. — Наркота. Бархан раздумывал недолго. — Наркота — так наркота. — А у тебя есть какие-нибудь возможности сбыта? А то, сам понимаешь, я только с зоны, не успел притереться в столице. Бархан действительно знал парочку драгдилеров. Один покупал и сбывал «снежок», другой — что ни попадя. — Да, есть кое-какие связи. А что за наркота? Конкретно? Вор-законник призадумался. — Возможно, экстази. Но сейчас точно не скажу: у меня свой химик и что он там изобретет — неизвестно. Бархан поморщился. — Самопал какой-нибудь. — Не будем торопиться, — Федос сделал успокаивающий жест рукой. — Главное, что от вас обоих пока требуется, — приглядывать за этим химиком. Завтра я ему даю сто штук на приобретение оборудования и сырья. Надо бы, чтобы ты его при этом сопровождал, Бархан. — Надо — значит, надо. — Платить я вам, пацаны, пока буду немного — по триста баксов в неделю. Но, я думаю, через месяц мы уже развернемся вовсю, и ваша ставка удесятерится. Идет? Федос внимательно посмотрел именно на Бархана, поскольку Перышко думал о чем-то своем и блаженно улыбался. — На первое время хватит, — ответил Бархан, делая между тем вывод, что надо все-таки побыстрее создавать бригаду рэкетиров, поскольку то, что предлагал ему Федос, бабки несерьезные. А о чем думал Перышко? Он вспоминал, как утром приезжал на Площадь Победы и наблюдал за своей богиней — она садилась в машину. Витя поехал за ней, но потерял её из виду — не хватило опыта в езде по городу. А ещё он думал, что увидит её сегодня вечером, потому как опять собирается дежурить у дома, где живет его Единственная.